Открытых возмущений не было, но Менестрес видела, как они сплачивают вокруг себя кланы. И это дурной, очень дурной признак. Был один смягчающий момент – эта троица ревностная приверженница традиций, а значит, не посмеют в открытую восстать против своей королевы. Но их действия могут расколоть народ, и раскол выльется в войну.
К тому же и Веласка, и Нерун, и Немезис очень старались отговорить Менестрес от ее замысла. В особенности глава клана Гаруда. Немезис выбрала тактику действия исподволь, не раздражая, но не упуская своего.
Менестрес видела, что действительно, дорога ей, и она действует из лучших побуждений, но Немезис неизвестно то, что известно ей, точнее она не хочет понимать. Отсюда и неправильные выводы. Это более всего расстраивало королеву.
Они с Менестрес по-прежнему оставались весьма близки, но когда Немезис вновь возвращалась к этой теме, у королевы просто опускались руки. А глава клана Гаруда продолжала приводить новые и новые аргументы.
– Менестрес, пойми, ведь Варламия – наш дом, – вкрадчиво начинала Немезис, присаживаясь возле королевы, когда они оставались наедине. – Как мы можем разрушить собственный дом?
– Я понимаю это, прекрасно понимаю, – отвечала Менестрес, запуская длинные пальцы в волосы вампирши. – И мне тоже очень тяжело. Но так нужно.
– Не понимаю, к чему такие жертвы?
– Это необходимо. Я не позволю, чтобы мой народ был раздавлен миром. Если мы сейчас не найдем себе места в человеческой цивилизации – потом будет поздно.
– Но ведь должен быть другой выход! – Немезис воззрилась на свою королеву. – Мы сильны и не так уж малочисленны. Одно твое слово – и все кланы поднимутся за тобой. Пойдут и в огонь и в воду!
– Неужели ты хочешь развязать войну? Войну с человечеством? – Менестрес нахмурилась. – Должно быть, ты сама не понимаешь, что говоришь. Да, человечество не совершенно, и именно из-за его несовершенства появились мы, народ Пьющих Кровь. Но пойти на его завоевание мы не можем.
– Почему?
– Потому что тогда могут вмешаться силы, куда более могущественные, против которых даже мы окажемся бессильны.
– Мне кажется…
– Немезис!
– Да, моя королева?
– Все уже решено. Скоро мы все покинем Варламию. Поверь мне, это наилучший выход. Наш удел – жить бок о бок с человечеством. И это единственный шанс, что с течением времени мы сможем открыться, и снова жить не таясь. Жить не таясь по всему миру, а не на отдельно взятой территории. Подумай об этом. Подумай не просто о сиюсекундных неудобствах, а о нашем будущем.
– И все-таки…
– Тсс, – Менестрес приложила палец к губам вампирши. – Давай оставим эту тему. Все уже решено.
Но, как правило, через некоторое время Немезис возвращалась к этому разговору вновь. Иногда через месяц, иногда через полгода, но обязательно возвращалась. Видимо, избрав тактику "вода камень точит". Но Менестрес оставалась непреклонна, ибо тут дело было не в хочешь или не хочешь.
А дни складывались в недели, недели в месяцы, а месяцы в годы. Срок, отмеренный Менестрес до конца королевства, перевалил за половину.
И для Юраны время не прошло даром. Ей исполнилось восемьдесят семь, но выглядела она не старше двадцати пяти. Просто после своего двадцать пятого дня рождения она перестала становиться старше, словно время для нее остановилось. Ей была дарована вечная молодость, но оставалось так и неясно, каких пределов достигает ее бессмертие.
Дочь Смерти вошла в свою полную силу, Коса подчинялась ей беспрекословно, но и помимо этого у Юраны обнаружилось немало способностей. Например, она чувствовала души, и даже могла призывать их, особенно те, кто бестелесно скитались, застряв между двумя мирами. Зачастую она старалась им помочь. Но не в этом заключалось предназначение Юраны.
Она стала воином, обладала душой воина, и не раз участвовала в битвах на границе королевства. Снимая доспехи и откладывая меч, она становилась ласковой и кроткой, но в бою – совсем другой человек. Волевой, сильный. Разрушение и смерть – вот ее дар. Но за все время она ни разу не использовала полную силу Косы Смерти. Слишком хорошо ей объяснили, какие могут быть последствия.
Со своим отцом Юрана продолжала регулярно видеться, но никогда не стремилась остаться в мире Таната дольше положенного. Сердце Юраны нашло свой дом среди людей.
Лишь одно расстраивало Менестрес – ее приемная дочь о собственной семье даже не задумывалась. Похоже, Юрана всеми силами не пускала любовь в свою душу, бежала от нее. У Юраны были любовники, некоторым она отвечала взаимностью, с одним вампиром – Цересом, она даже прожила десять лет. Менестрес уже подумала, что свершилось, растаяло девичье сердце, но они расстались, причем именно по инициативе Юраны. Королева даже решила изменить своим принципам и узнать, в чем же дело, но и это ничего не дало.
Церес был бы рад помириться, но Юрана ни в какую не соглашалась, просто вычеркнув его из свое жизни.
– Он любит тебя, Юрана, – говорила Менестрес во время их очередного разговора с глазу на глаз.
– Я знаю. Но пусть все закончится сейчас.
– Почему закончится? Он вампир, бессмертен. И, я думала, ты к нему тоже неравнодушна.
– В том-то и дело. Он мне глубоко симпатичен, он замечательный, но я его не люблю, и вряд ли вообще могу кого-либо полюбить. Так что пусть лучше это закончиться сейчас.
– Тогда позволь кому-нибудь другому войти в твое сердце, – Менестрес нежно приобняла свою приемную дочь.
– Нет, не хочу, – покачала головой Юрана, прижав к груди руки королевы. – Мама, я хочу, чтобы все оставалось как есть. Иначе… иначе очень больно.
– Что ж, поступай, как считаешь нужным, – ласково ответила Менестрес, успокаивающе погладив девушку по волосам. – Мы – бессмертны, с этим ничего не поделаешь. Но я хочу, чтобы ты была счастлива.
Не так давно Юрана поняла, что именно значит бессмертие. Прошло двенадцать лет со смерти Гелы. Лучшей и единственной подруги Юраны. Она умерла от старости, так и не согласившись принять от Менестрес дар вечной жизни, стать вампиром. Единственное решение, в котором она проявила небывалую твердость. Юрана была возле нее до последнего, и рука об руку с Танатом проводила ее душу. Менестрес даже не смогла воспользоваться даром воскрешения, ибо время Гелы истекло.
После смерти подруги Юрана неделю не выходила из своих покоев, не желала ни с кем общаться. Исключение составляла только Менестрес. Королева знала, что причина этого добровольного заточения не только в неутешном горе. Юрана боялась не сдержать свою силу. Боль утраты подорвала ее самоконтроль. Всю неделю со лба Юраны не сходил знак. Начались опасения, что он так и не исчезнет. Но этого не произошло.
И все-таки в душе Юраны образовалась пустота, которую и попытался заполнить Церес. Но, в конечном итоге, ему это не удалось. Юрана сковала свою душу броней изо льда. Очень редко ее глаза принимали пугающе-пустое выражение. С такими глазами можно как город утопить в крови, так и самой взойти на костер.
Менестрес даже советовалась с Танатом по этому поводу, но тот уверял ее, что Юрана прекрасно контролирует себя и далека от импульсивных поступков. Это успокоило королеву, но тревогу до конца не вытеснило.
А королевство меж тем пустело. Каждый день целые группы вампиров или людей покидали его, дабы никогда не вернуться. Приближался самый переломный момент в истории народа Пьющих Кровь.
К концу отпущенного срока кланы Драго и Моруна добровольно приняли сторону Менестрес – результат сложных хитросплетений интриг Влада. Все важное и нужное из королевства вывезли.