«Пойти, что ли, посмотреть снаружи – вдруг я что-либо пропустила? Ведь это чистопородное любопытство, а любопытствовать ван Штанген мне не запретил. Он запретил мне лишь пересекаться с ним и его свитой. Ну так я и не собираюсь с ним пересекаться. Пусть ван Штанген идет своим путем, а я пойду своим. И посмотрим, столкнемся ли мы лбами в конечной точке».
Мне повезло. То есть вначале я думала, что мне не повезло. Свернув на улицу Сдобного Теста у кондитерской «Сюрприз Киндера», я увидела, что возле дома покойного Шнауцера маячат две женских фигуры. По ближайшему рассмотрению, одна из них оказалась Гунной Остгот, а вторая – соседкой, госпожой Мюсли. Весьма добропорядочной дамой. Впрочем, как и все здешние дамы. Для разнообразия, сегодня рыдала и ломала руки она, а не экономка. В Киндергартене обращать внимание на подобные проявления чувств считается дурным тоном и непростительным вмешательством в личную жизнь. Поэтому я лишь вежливо поздоровалась и спросила Гунну Остгот, разрешено ли ей вернуться в дом.
– О, да, – ответила она. – Столичный господин снял печати, все там посмотрел и сказал, что я могу вернуться в свою комнату. Я уже убралась, как могла. Таков мой долг по отношению к покойному господину. Но я не знаю, буду ли я там жить. Разумеется, после окончания следствия я уеду… но и сейчас там так страшно! Вот посмотрите на госпожу Мюсли – она сама не своя, хоть и не живет в этом доме!
Помянутая соседка вновь задрожала и всхлипнула.
– В чем дело, сударыня? – осведомилась я. – Разве вы тоже видели место убийства?
– Хуже, милиса, гораздо хуже…
– Что может быть хуже?
Госпожа Мюсли прикусила дрожащую губу.
– А вы расскажите милисе, – посоветовала ей экономка. И направилась в дом, внушавший ей такой ужас. Должно быть, сетования соседки ее изрядно притомили.
Госпожа Мюсли огляделась по сторонам, а потом свистящим шепотом произнесла:
– Хуже то, что я видела демона, прилетевшего за душой мануфактур-советника!
– Демона? – усомнилась я. – В Киндергартене?
– Вы тоже мне не верите! Вот и дорогой Гансхен-Фрицхен говорит, что я сошла с ума, потому что у нас ничего такого не бывает!
– Отчего же, верю… Хотя это действительно нехарактерно для данной местности… Вот что, госпожа Мюсли. Не стоит торчать посреди улицы. Давайте пройдемте в кондитерскую, чайку попьем, вы успокоитесь и все мне поведаете.
В «Сюрпризе Киндера» в этот час не было посетителей, а верней, посетительниц, поскольку посещали это заведение в основном дамы. Мы заказали чаю с ватрушками и, конечно же, вишневого варенья и уселись за стол. Когда моя спутница, испив чаю, несколько успокоилась, я вернулась к заданной теме.
– Скажите, а когда это было?
– Вечером… накануне возвращения дорогой Гунны.
«И в предполагаемое время убийства, – добавила про себя я. – Или около того».
– Мне очень стыдно признаться, что я выходила на улицу в позднее время… порядочной даме такого не пристало… Но как только стемнело, мы зажгли фонарь перед входной дверью, как требует городской совет… а потом оказалось, что нужно прикрутить фитилек, потому что он коптил… а у моего дорогого супруга так скрутило спину, что он не мог разогнуться, и было уже слишком поздно, чтобы звать доктора Обструкция… а прислугу я уже отпустила… и вот, я взяла щипцы, вышла на улицу, открыла щиток фонаря… а тут он… оно… она… летит! К дому советника.
– На чем-нибудь летит, или сам по себе? – уточнила я.
– Сам… сама по себе… медленно так, будто плывет по ветру… а ветер был слабый.
Это было странно. По моему личному опыту, демоны передвигались довольно быстро. На всякий случай я еще спросила:
– Высоко летел?
– Высоко… чуть пониже крыши…
«И как раз на уровне второго этажа. То бишь форточек».
– Госпожа Мюсли, я не сомневаюсь, что вы видели сверхъестественное явление.
Но вы уверены, что это был именно демон?
– Не уверена, – всхлипнула она. – Я не знаю, на кого похожи демоны. Может, это было привидение. Я точно помню, что оно просвечивало насквозь.
А это был отнюдь не показатель. Встречала я таких призраков, которые вовсе не просвечивали, и в темноте вполне могли сойти за живых.
– И что же было дальше?
– Не знаю. Я испугалась и убежала в дом… я ведь не знала, что господина Шнауцера убьют… Я рассказала Гансхену-Фрицхену, а он выбранил меня за глупость. И он прав… ведь в Киндергартене нет ни демонов, ни привидений.
«Теперь, наверное, уже есть», – подумала я.
– А как выглядел этот ваш демон… или привидение?
Она всплеснула руками.
– Вот это и есть самое ужасное! Он… оно выглядело как маленькая девочка!
– Какая девочка? – озадачилась я.
– Самая обычная. В чепчике, в простом платье, в полосатом передничке…
Это было что-то новое в демонической практике. Впрочем, мой опыт общения с демонами был невелик.
– И вот еще что, госпожа Мюсли. Вы рассказали о том, что видели, господину ван Штангену или кому-либо из его приставов?
– Ни в коем случае! Гансхен-Фрицхен запретил мне это! Он сказал: «Мало ли что тебе примерещилось – ни слова о том столичному дознавателю! Он живо поймет, что ты рехнулась, и отправит тебя в Букиведен, в лечебницу святой Шизгары, и ты опозоришь всю нашу семью!» И я не знаю, что мне делать… вдруг я и в самом деле помешанная? И меня ждет дом святой Шизгары… а там, говорят, помешанных сажают на цепь, и бреют им головы, и бьют палками, а это так страшно!
Я в растерянности смотрела, как она рыдает. Не к доктору же ее вести, на доктора Обструкция надежда плоха. Хотя, кроме медицины, есть еще один традиционный способ…
– Но священнику муж ваш ничего не запретил рассказывать?
Она закивала.
– Вот и хорошо. Сходите в храм, помолитесь присноблаженному Фогелю, поставьте свечку… и вам станет легче.
Лично я никогда не практиковала подобные методы психотерапии, но от других слышала, что это помогает. Поскольку госпожа Мюсли не возражала, я подхватила ее за пухлый локоть, вывела из кондитерской и повлекла по направлению к храму.
«Сдам ее на руки отцу Суперстаару, а он сумеет утешить страдалицу».
Отец Суперстаар был занят. Он руководил детским хором, выпевавшим какой-то гимн. В Киндергартене никаких нововведений по части религиозных песнопений не признавали, и ничего подобного благочестивой песенке «Приоресса по имени Анна», достававшей меня по всей империи, здесь нельзя было услышать. Исполнялись хоралы, восходящие едва ли не к Перворимской империи, вроде того, что звенел сейчас под сводами церкви святого Фогеля.
Я могилку другу копал,
А зарыть его нелегко.
Долго я возился и потел,
Но зато зарыл глубоко!
Я с удовольствием слушала величественный старинный напев, в отличие от госпожи Мюсли, которая сразу проследовала к образу Трудного Детства и пала перед ним на колени.
Ректор, отпустив детей на перерыв, подошел ко мне.
– Добрый день, сударыня. А мы тут репетируем…
– Готовитесь к состязанию церковных хоров?
– Нет, к похоронам. Господин бургомистр дал понять, что вскоре по прибытии столичного дознавателя скорбные останки несчастного нашего согражданина будут преданы земле…
– А хор будет петь.
– Вот именно! Все будет устроено по первому разряду! Ведь господин Шнауцер был одним из наиболее уважаемых наших прихожан.
«И какая-то часть его состояния, скорее всего, по завещанию отойдет этому приходу, – подумала я. При том, что не хотелось бы вносить отца Суперстаара в список предполагаемых убийц. – Священник-убийца – это дурной тон.