Он всегда знал о своем отличии. Слишком много синяков и шишек для одного. А потому в один прекрасный день его отец подошел к нему, или, скорее, к его жилету, и сказал, что тот не был на самом деле, как, впрочем, он всегда верил, гномом.
Это ужасно быть в возрасте неполных шестнадцати лет и оказаться совсем другого вида.
– Мы не хотели говорить об этом раньше, сынок, – сказал его отец. – Понимаешь, мы думаем, что ты вырос из этого.
– Вырос из чего? – спросил Морковка.
– Повзрослел. А сейчас твоя мама думает, что настал час, мы оба так думаем, вернуться к твоему собственному народу. Полагаю, что не очень благородно заставлять тебя здесь ютиться, лишенного компании людей твоего роста.
Его отец вертел расшатавшуюся заклепку на шлеме, верный признак, что он сильно обеспокоен.
– Э, – добавил он.
– Но вы – мой народ! – с отчаянием сказал Морковка.
– Если можно так выразиться, да, – сказал его отец. – Но можно выразиться и по-другому, более точно и верно, нет. Понимаешь, все это генетические игры. Может это хорошая мысль уйти тебе отсюда и посмотреть остальной мир.
– Что, навсегда?
– Ах, нет! Нет. Конечно нет. Иди и посмотри все, что тебе будет угодно. Нет-нет, негоже парню твоего возраста торчать здесь… Неправильно. Ты сам знаешь, как я полагаю. Ты уже не ребенок. Ползать на коленках все время и все такое. Это неправильно.
– Но каков же мой собственный народ? – сказал недоумевающий Морковка.
Старый гном сделал глубокий вдох.
– Ты – человек, – сказал он.
– Что, как мистер Лаковый? – Мистер Лаковый приезжал в горы на телеге, запряженной волами, раз в неделю и менял товары на золото. – Один из этих Больших Людей?
– У тебя рост шесть футов, парень. А у него только пять футов. – Гном опять покрутил расшатавшуюся заклепку. – Ты видишь, что это так.
– Да, но… но может быть я просто высок для своего роста, – с отчаянием сказал Морковка. – Если бывают люди маленького роста, то почему бы не быть высоким гномам?
Отец дружески похлопал его по коленке.
– Тебе нужно взглянуть фактам в лицо, мальчик. Ты будешь на поверхности как дома. Это у тебя в крови. Да и крыша не такая низкая.
– Ты не сможешь стукнуться о небо, – сказал он сам себе.
– Постойте, – сказал Морковка, чье благородное чело наморщилась от попытки все просчитать. – Вы – гном, верно? И мама – гном. А потому и я должен быть гномом. Бесспорный жизненный факт.
Гном вздохнул. Он тщил себя надеждой, что удастся подкрасться к этой теме незаметно, может даже в течение нескольких месяцев, попытаться рассказать ему об этом мягко, но времени для этого увы не осталось.
– Сядь, мальчик, – сказал он.
Морковка сел.
– Дело в том, – горестно сказал он, когда честное лицо его крупного мальчика оказалось на уровне с его собственным, – что однажды мы нашли тебя в зарослях. Ковылявшего по обочине дороги… гм.
Заскрипела расшатавшаяся заклепка. Король был повержен.
– Дело в том, что там, на дороге, были эти… кареты. Полыхавшие в огне, как можно заметить. И мертвые люди. Гм, да. Совершенно мертвые люди. Погибшие от руки бандитов. Той зимой была очень плохая зима, и всякая нечисть бродила по горам… Потому мы и взяли тебя, ну и конечно, как я говорил, была плохая зима, и твоя мама привыкла к тебе, ну, а мы так никогда не удосужились обратиться к Лаковому провести расследование. Такова вкратце эта длинная история.
Морковка воспринял все достаточно спокойно, в основном из-за того, что почти не понял всего этого. Кроме того, насколько ему было известно, быть найденным ковыляющим в зарослях являлось нормальным методом рождения детей. Гном не считался достаточно взрослым, чтобы заниматься техническим процессом, не объясняемым ему [3] до тех пор, пока он не достиг половой зрелости [4] .
– Хорошо, папа, – сказал он и наклонился так, чтобы оказаться на одном уровне с ухом гнома. – Но ты знаешь, что я… ты знаешь Мяту Каменночмокающую? Она необыкновенно красивая, у нее такая мягкая борода, как, как самое мягкое на свете… мы достигли взаимопонимания, и…
– Да, – холодно сказал гном. – Я знаю. Мы говорили с ее отцом.
А также ее мама говорила с твоей, добавил он про себя, а потом она имела разговор со мной. Очень долгий.
– Совсем не потому, что ты им не нравишься, ты – степенный парень и прекрасный работник, ты мог бы стать хорошим зятем. Четыре хороших зятя. В том-то и беда. А ей, так или иначе, только шестьдесят. Это не соответствует обычаям. Это неправильно.
Он слышал о детях, воспитанных волками. Он удивился, что вожаку стаи удавались подобные хитрости. Возможно тому пришлось поставить приемыша где-то на поляне и сказать:
– Послушай, сынок, ты должно быть удивляешься, почему ты не такой волосатый как все остальные…
Он обсудил этот вопрос с Лаковым. Прекрасный рассудительный человек, этот Лаковый. Разумеется, он знал о существовании отца у ребенка. И дедушки, он даже пришел подумать над всем этим. Люди не кажутся столь долго живущими, возможно, все это из-за усилий столь сильно нагнетать кровь.
– Появилась проблема, король [5] . Достаточно серьезная, – сказал старый человек, когда они сидели, душа в душу, на лавочке у шахты N 2.
– Он – хороший паренек, не беспокойся, – сказал король.
– Чудесный характер. Честный. Не совсем отполирован, но стоит ему приказать что-либо сделать, то он не будет отдыхать, пока все не сделает. Послушный.
– Ты мог бы отрубить ему ноги, – сказал Лаковый.
– Да не ноги создают всю проблему, – мрачно буркнул король.
– А-а. Ну, да. Хотя в том случае, если бы ты…
– Нет.
– Нет, – задумчиво согласился Лаковый. – Гм-м. Что ж, все, что вам остается сделать, так это отослать его ненадолго из дому. Позволить ему немного побыть с людьми. – Он откинулся на спинку. – Король, к нам попал утенок, – добавил он понимающим тоном.
– Вряд ли я смогу ему такое сказать. Он отказывается поверить в то, что он человек.
– Я имею в виду утенка, попавшего в гнездо к цыплятам. Хорошо известное явление на скотном дворе. Очутившись там, он не может чертовски хорошо клевать и не знает как плавать. – Король вежливо слушал. Гномы не очень сведущи в сельском хозяйстве. – Но вы отошлете его повидать бездну других утят, позволите ему промочить ноги, и он не захочет больше здесь обретаться среди бантамских петухов. И дело в шляпе.
Лаковый откинулся на сиденье и выглядел весьма удовлетворенным самим собой.
Если вы провели большую часть жизни под землей, то у вас развивается весьма буквальное мышление. Гномы не пользуются метафорами и тому подобным. Скалы тверды, темнота темна. Начни сообщение с подобных описаний – и у вас появятся серьезные затруднения, вот их девиз. Но после двухсот лет общения с людьми король старательно разработал, так сказать, набор мыслительных ухищрений, который вполне соответствовал процессу взаимопонимания с людьми.
– Без сомнения, Бьорн Крепкорукий – мой дядя, – медленно сказал он.
– Именно так.
Последовала пауза, во время которой король подверг сказанное анализу.
– Вы говорите, – сказал он, взвешивая каждое слово, – что мы должны отослать Морковку, чтобы он побыл утенком среди людей, потому что Бьорн Крепкорукий – мой дядя.
– Он отличный парнишка. Масса открытий ждет большого крепкого парня вроде него, – сказал Лаковый.
– Я слышал, что гномы уходят работать в Большом Городе, – неуверенно сказал король. – И что они посылают домой деньги своим семьям, что весьма похвально и пристойно.
– Предоставьте ему работу в… в… – Лаковый искал вдохновения, – в Дозоре, или нечто подобное.