Мой прадедушка служил в Дозоре, как вы знаете. Прекрасная работа для большого парня, как говаривал мой дедушка.
– Что такое Дозор? – спросил король.
– Ах, – сказал Лаковый с неопределенностью, присущей людям, семьи которых в течение последних трех поколений не удалялись от дому более чем на двадцать миль, – они принимаются уверять людей, что поддерживают законы и делают то, что им приказано.
– Разумеется, они никого просто так не принимают, – сказал Лаковый, очищая глубины своей памяти.
– Я тоже в этом уверен, тем более для такой важной цели. Я напишу их королю.
– Не думаю, что у них есть король, – сказал Лаковый. – Просто какой-нибудь человек, который приказывает им, что надо делать.
Король гномов принял новость прохладно. Насколько он мог судить, на девяносто семь процентов описание подходило под определение королевской власти.
Морковка выслушал новость без излишних слез, так, как будто он получил инструкции о повторном открытии Шахты N4 или о вырубке леса для изготовления подпорок. Все гномы от рождения исполнительные, серьезные, буквально мыслящие, послушные и рассудительные люди, у которых даже минимальная ошибка ведет к тому, что после одного глотка, они кидаются на врага с криком «Аааарж!» и отрубают им ноги до колен. Морковка не видел причины чем-то отличаться от них. Он пойдет в город – чем бы тот ни был – и отыщет человека, который его родил.
Лаковый сказал, что туда принимают только наилучших. Дозорный должен быть искусным бойцом и чистым в мыслях, словах и поступках. Из глубин своих родовых преданий Лаковый извлек рассказы о преследованиях по крышам при лунном свете, многочисленных сражениях со злодеями, которых его прадедушка, без сомнения, победил, невзирая на их неисчислимое множество.
Морковка вынужден был признать, что это выглядит лучше работы в шахте.
После некоторого размышления король написал правителю Анк-Морпорка, почтительно попросив, не могли бы принять Морковку в ряды избранных.
В этой шахте письма писали редко. Работа прекратилась и весь клан расселся в почтительной тишине, в то время как его перо поскрипывало по пергаменту. Его тетю отослали к Лаковому с нижайшей просьбой, не найдется ли у того чуточку воска. Его сестру отослали вниз в деревню попросить миссис Чеснок, ведьму, не мешать колдовскими рекомендациями.
Пролетел месяц, а за ним другой.
И наконец пришел ответ. Он был изрядно запачкан, ибо почту в Бараньи Вершины вручали всякому, кто направлялся в нужном направлении, и был весьма коротким. Он гласил без всяких прикрас, что кандидатура Морковки принята, и что тот может немедленно приступить к исполнению своих обязанностей.
– И только-то? – сказал он. – А я думал, что будут тесты и экзамены. Чтобы определить мою пригодность.
– Ты – мой сын, – сказал король. – Пойми, я сообщил им об этом. Вполне резонно, что ты оказался пригодным. Возможно даже офицером.
Он вытащил из-под сиденья сумку, поковырялся в ней и протянул Морковке длинный металлический брусок, скорее меч, чем пилу, но только и всего.
– Это должно по праву принадлежать тебе, – сказал он. – Когда мы нашли… кареты, то там оставалась единственная вещь. Бандиты, сам понимаешь. Но между нами говоря… – Он подозвал Морковку поближе, – мы попросили ведьму взглянуть на него. На всякий случай, если он окажется волшебным. Но нет. Совершенно не волшебный меч, какие ей доводилось видеть, так она сказала. Понимаешь, мечи обычно обладают волшебством, как неким магнетизмом, как я полагаю. А впрочем, он прекрасно сбалансирован.
И он протянул меч.
Он еще порылся в сумке.
– А вот еще. – И он вручил рубаху. – Она будет тебя защищать.
Морковка тщательно ощупал рубаху.
Она была соткана из шерсти овец Бараньих Вершин, которая обладала всем теплом и мягкостью свиной щетины. Это была одна их тех легендарных шерстяных негнущихся жилеток гномов, которым нужны петли.
– От чего она будет меня защищать? – спросил он.
– От холода и прочих невзгод, – сказал король. – Твоя мама говорит, чтобы ты должен ее одеть. И, э… это касается меня. Мистер Лаковый говорит, что ему хотелось бы, чтобы ты зашел перед тем как спускаться с гор. И у него есть для тебя кое-что.
Его мать и отец махали вслед, пока он не скрылся с глаз. Мята этого не сделала. Странно. Казалось, она избегала его в последнее время.
Он взял меч, закинув его за спину, бутерброды и чистое белье в пакете, и мир, много ли, мало ли, лежавший у его ног. В его кармане лежало знаменитое письмо от Патриция, человека, который управлял огромным прекрасным городом Анк-Морпорком.
По крайней мере, его мать так отнеслась к письму. Вверху на нем был важно выглядящий герб, но подпись была «Люпин Закорючка, секретарь, почтовый сбор оплачен».
Все же, если оно и не было на самом деле подписано Патрицием, то без сомнения было написано кем-то работавшим на него. Или в том же самом здании. Возможно, Патриций знал по крайней мере о существовании письма. В общих чертах. Не этого письма возможно, а по всей вероятности он знал о существовании писем в общем.
Морковка безостановочно шагал по горным тропинкам, тревожа клубы шмелей. Спустя миг он вытащил из ножен меч и произвел экспериментальные удары по преступным пенькам и беззаконным зарослям жгучей крапивы.
Лаковый сидел около своей хижины, нанизывая сушеные грибы на нитку.
– Привет, Морковка, – сказал он, направляясь внутрь хижины. – Предвкушаешь встречу с городом?
Морковка уделил сказанному должное внимание.
– Нет, – сказал он.
– Ты в раздумье?
– Нет. Я просто иду, – честно сказал Морковка. – Я ни о чем особенном не думаю.
– Твой отец дал тебе меч, не так ли? – сказал Лаковый, шаря на изрядно провонявшейся полке.
– Да. И шерстяной жилет, чтобы защищать меня от морозов.
– Ах. Как мне доводилось слышать, там внизу может быть очень сыро. Защита. Весьма важно. – Он повернулся и резко добавил. – Это принадлежало моему прадедушке.
Это была странная полусфера, перевязанная ремнями.
– Это что-то вроде перевязи? – сказал Морковка, вежливо осмотрев его.
Лаковый объяснил ему, что это такое.
– Это как у рыбы гульфик? – сказал озадаченный Морковка.
– Нет. Это для сражений, – пробормотал Лаковый. – Ты должен носить его постоянно. Защищает твои жизненно важные органы.
Морковка попытался примерить.
– Оно немного маловато, мистер Лаковый.
– Это потому, что не стоит одевать его через голову, понимаешь.
Лаковый еще немного пояснил, к вящему изумлению и последующему ужасу Морковки.
– Мой прадедушка часто повторял, – закончил Лаковый, – что только из-за этого я могу здесь присутствовать сегодня.
– И что бы это могло означать?
Лаковый несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот.
– Не имею малейшего представления, – невнятно сказал он.
Во всяком случае, позорящая штучка висела на самом верху сумки Морковки. Гномы не слишком увлекаются подобными вещами. Мрачное предостережение представляет собой как мимолетный взгляд в мир, столь чуждый как обратная сторона луны.
От мистера Лакового он получил еще один подарок. Это была маленькая, но весьма толстая книга, переплетенная в кожу, которая за прошедшие годы стала как дерево.
Она называлась: «Законы и Указы Городов Анка и Морпорка».
– Она тоже принадлежала моему прадедушке, – сказал он. – Это то, что доложен знать Дозор. Ты должен знать все законы, – с достоинством сказал он, – чтобы быть хорошим офицером.