– Я и прицелиться не успел, а у тебя уже готово!
– Я счастлив. – Я тоже. Дюк, это попало на пленку?
– Да.
– Отлично. – Харшоу вздохнул. – Все, ребята, разбежались.
Энн попросила:
– Босс, расскажете мне потом, что засняли камеры?
– А ты сама не хочешь посмотреть?
– Что вы! Я не имею права смотреть фильм о том, чему была Свидетелем. Мне просто интересно, насколько верно я передала происходящее.
– О'кей!
Глава 13
Все ушли. Харшоу стал давать распоряжения Дюку.
– Что ты такой кислый?
– Босс, когда этот вурдалак свалит отсюда?
– Вурдалак? Ах ты, деревенщина!
– Пусть деревенщина. Зато у нас в Канзасе людоедство не в чести. Пока он отсюда не свалит, я буду есть на кухне.
Харшоу произнес ледяным голосом:
– Что ж, Энн хватит пяти минут, чтобы выписать тебе расчет. На сборы тебе должно хватить десяти.
Дюк устанавливал проектор. Он отложил взятую было в руки кассету с пленкой и сказал:
– То, что я говорю, не значит, что я собираюсь уходить.
– Для меня значит.
– Почему, черт возьми? Я не первый раз ем на кухне!
– Дело в принципе. В моем доме никто не может отказываться есть за общим столом потому, что он не хочет сидеть рядом с кем-то из моих гостей. Я – представитель вымирающего племени джентльменов, а джентльмен, когда ему нужно, может быть тверже стали. Сейчас мне это нужно, и я заявляю, что не позволю невежественному и суеверному мужлану указывать мне, с кем мне сидеть за одним столом. Я делю свой хлеб с мытарями и грешниками, но не с фарисеями!
Дюк медленно произнес:
– Если бы вы были младше или я – старше, я бы вам этого не спустил.
– Пусть это тебя не останавливает. Я крепче, чем тебе кажется… На шум сбежится весь дом. Ты уверен, что справишься с Человеком с Марса?
– Да я его одной рукой в бараний рог согну!
– Возможно, если тебе удастся достать его рукой.
– Что?
– Ты видел: я целился в него из пистолета. Где этот пистолет? Найди его, а потом будешь говорить, кого ты собираешься гнуть в бараний рог. Только сначала разыщи мой пистолет.
Дюк отвернулся и стал налаживать проектор:
– Это ловкость рук. Прокрутим фильмы – сами увидите.
– Дюк, отойди от проектора, – сказал Харшоу. – Я лично его налажу, когда ты получишь расчет и уйдешь.
– Джабл, лучше не трогайте проектор. Вы всегда его ломаете.
– Отойди, я сказал!
– Но…
– Я его разобью к чертям, если захочу. Я не могу принимать услуги от человека, который уже не работает у меня!
– Я не увольнялся! Это вы меня выгнали – без всякой на то причины!
– Дюк, – Харшоу старался говорить спокойно, – сядь и выслушай меня. Позволь мне предостеречь тебя – или убирайся немедленно. Не задерживайся даже для того, чтобы собрать вещи. Ты можешь прекратить свое существование раньше, чем успеешь закончить сборы.
– Что это значит, черт возьми?
– Буквально то, что я сказал. Дюк, пойми, неважно, сам ли ты уволился или я тебя выгнал. Твоя работа здесь закончилась в ту самую секунду, когда ты объявил, что не станешь есть за моим столом. Думаю, что тебе будет также неприятно оказаться убитым в моем доме. Поэтому сядь, и мы подумаем, как этого избежать.
Дюк испуганно моргнул и сел. Харшоу продолжал:
– Ты приходишься Майку братом по воде?
– Что? Разумеется, нет. Как я понимаю, это ерунда.
– Ты не так много понимаешь, а это – не ерунда. – Харшоу сдвинул брови. – Дюк, я не хочу тебя выгонять. Ты держишь технику в порядке и избавляешь меня от возни с нею. Но я должен удалить тебя и других, кто не приходится Майку братом по воде, чтобы с вами ничего не случилось. Можно, конечно, взять с Майка обещание никого не трогать без моего разрешения. Но во всем этом мало определенности, а Майк имеет обыкновение истолковывать все не так.
Представь, что ты или Ларри – тебя ведь не будет – толкнет Джилл в воду. Тогда он окажется там же, где сейчас мой пистолет, и я не успею сказать Майку, что Ларри не хотел Джилл ничего плохого. А жизнь Ларри не должна оборваться из-за моей неосторожности. Я согласен, что каждый виноват в своей смерти сам, но нельзя же давать ребенку в руки динамитную шашку.
– Босс, – медленно проговорил Дюк – вы преувеличиваете. Майк никого не обидит. А я против него ничего не имею, я просто не могу за едой слушать людоедские рассуждения. Он, конечно, дикий, но кроток, как ягненок. Он не способен никого обидеть.
– Ты уверен?
– Уверен.
– Хорошо. У тебя есть оружие. Я повторяю: Майк опасен. Охота на марсиан позволена в любой сезон. Бери пушку и выходи на него. За убийство тебя не посадят – могу гарантировать. Ну, давай! – Джабл… на самом деле вы ведь не хотите этого. – Не хочу. Потому что ты не можешь. Если бы попробовал, твой пистолет отправился бы вслед за моим. А если бы при этом ты напугал Майка и не дал ему сосредоточиться, то и сам бы туда отправился. Дюк, ты не понимаешь, с чем шутишь. Майк не кроток, как ягненок, но он и не дикарь. Это мы с тобой дикари… Ты держал дома змей?
– Гм… нет.
– А я в детстве держал. Однажды зимой во Флориде я поймал молодую змею. Я думал, что это кардинал. Ты их видел?
– Я не люблю змей.
– Еще один предрассудок. Большинство змей безопасны, очень полезны и красивы. За ними интересно наблюдать. Кардиналы – просто красавцы, красно-черно-желтые, гибкие. У них спокойный характер, с ними можно дружить. Мой новый друг меня, по-видимому, тоже любил. Я умел обращаться со змеями, знал, как их не пугать и не провоцировать на укус: укус даже неядовитой змеи удовольствия не доставляет. Детеныш кардинала был моим сокровищем. Я всюду с ним носился, всем показывал, держа его сзади за голову и позволяя ему обвиваться вокруг моего запястья. Как-то я показал свою коллекцию змей герпетологу зоопарка Тампа. Тот чуть не хлопнулся в обморок. Мой любимец не был кардиналом. Это была молодая коралловая змея – самая опасная в Северной Америке. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
– Что опасно держать змею дома? Я это и сам кому угодно скажу.
– Ради святого Петра! У меня были анаконды и гремучие змеи, а я до сих пор жив. Ядовитая змея не более опасна, чем заряженное ружье; но и с тем, и с другим нужно уметь обращаться. Та змея была опасной, потому что я не знал, чего от нее ждать. И если бы по своему невежеству я повел бы себя с ней неосторожно, она бы убила меня с той же легкостью, с какой бы кот на ее месте оцарапал. Поэтому я и хочу объяснить тебе, как следует вести себя с Майком. На вид Майк – обычный молодой человек, физически несколько недоразвитый, неловкий, исключительно невежественный, но сообразительный и готовый учиться. Но если он почувствует к тебе недоверие, то станет гораздо опаснее коралловой змеи, особенно, если ему покажется, что ты угрожаешь кому-либо из его братьев. Например, Джилл или мне.
Харшоу покачал головой:
– Дюк, если бы ты не удержался от желания дать мне по морде и тебя в этот момент увидел бы Майк – ты умер бы раньше, чем осознал свою смерть, а я не успел бы остановить Майка. Потом Майк стал бы извиняться, что уничтожил пищу, то есть, твое мясо. Но он не чувствовал бы вины в том, что убил: ты сам навязал ему необходимость тебя убить. А кроме того, Майк считает, что тебе все равно, жив ты или нет. Он верит, что душа бессмертна.
– Я тоже в это верю. Но…
– Неужели? – устало сказал Джабл. – Никогда бы не подумал.
– Я действительно верю. Да, я не часто хожу в церковь, но меня воспитали в твердой вере.
– Ладно. Хотя мне всегда было непонятно, как Господь позволил своим созданиям разбить единую Веру на праведные и неправедные, и почему он так дилетантски управляет миром.