Пустые рукава болтались у Аиры по бокам, и голые руки торчали сквозь распоротые швы.
— Сегодня у Пинпин контрольная, — подал голос Бомен.
— Что-что сегодня?
Аира нахмурилась, а затем приняла у сына малышку, прижав к сердцу так, словно кто-то собирался ее отнять.
— Девочка моя, — ласково приговаривала мать. — Моя девочка.
За завтраком никто, казалось, и не вспомнил о контрольной. И только в конце, отложив недочитанную книгу, отец поднялся чуть раньше обычного и произнес как будто в пустоту:
— Ну что, пора готовиться.
Кестрель вскинула голову, и глаза ее блеснули вызовом.
— Я не пойду.
Анно Хаз испустил тяжелый вздох и потер изборожденные морщинами щеки.
— Знаю, милая. Знаю.
— Это нечестно, — горько сказала дочь, словно папа вынуждал ее идти.
В каком-то смысле так и было. Дети совершенно не могли противиться доброму голосу и всепонимающему взгляду отца. От печи потянуло знакомым дымком.
— Сагахог! — вырвалось у мамы. Опять у нее подгорели гренки.
Утреннее солнце нехотя поднималось над высокими городскими стенами. Оранжевый округ утопал еще в густой сизой тени, когда Хазы вышли на улицу, ведущую к Залу Собраний. Впереди шагали мама с папой, за ними, держа Пинпин за обе ручки, — Бомен и Кестрель. По той же дороге, вдоль чистеньких террас и оранжевых домов, тянулись прочие родители с двухлетними малышами. Чуть поодаль семейство Блешей на ходу подучивало своего карапуза: «Раз, два, три, четыре, пять, кто там, в домике, опять? Шесть, семь, восемь, за ворота выйти просим!»
Уже на главной площади госпожа Блеш обернулась и помахала соседям — как всегда, в своей манере, едва заметно для других, словно поддерживала с Хазами особые секретные отношения.
— Умеете хранить тайны? — громко зашептала она, дождавшись, когда мама Бо поравняется с ними. — Если наш кроха отличится на контрольной, мы переедем в Алый округ.
— Да, это будет яркое достижение, — ответила после раздумья госпожа Хаз.
— А еще слышали? Вчера вечером наш Руфи занял второе место во всем классе.
— Второе? — тут же отозвался господин Блеш. — Второе? Почему не первое? Вот что мне хотелось бы знать.
— Ох уж эти мужчины, — притворно вздохнула его супруга и с видом заговорщицы подмигнула соседке. — Так уж они устроены, правда? Хотят быть лучшими, и все тут.
Ее глаза чуть навыкате на мгновение уставились на Анно Хаза. Все в округе, конечно же, знали: несчастный не продвигался вперед вот уже целых три года, хотя его бедняжка жена умело скрывала от людей свое разочарование. Кестрель перехватила этот жалобный взгляд, и ей захотелось швырнуть в соседку чем-нибудь острым. Или просто обнять папу и расцеловать его печальное, изборожденное ранними морщинками лицо. Ни того ни другого делать было нельзя, и девочка осыпала широкую спину госпожи Блеш градом нехороших мыслей.«Поксикер! Помпапрун! Сагахог!»
У входа в Зал Собраний леди Помощница экзаменатора отмечала в длинном списке имена пришедших. Блеши двинулись первыми.
— Ребенок чистый? — осведомилась Помощница, поставив галочку. — Мочится только тогда, когда нужно?
— Еще бы, — отвечала госпожа Блеш. — Он очень умный для своего возраста.
Настала очередь Пинпин, и леди повторила тот же вопрос:
— Ребенок чистый? Мочится только тогда, когда нужно?
Хазы переглянулись. Как тут было не вспомнить желтые лужицы на кухонном коврике? С другой стороны, как же не гордиться своей маленькой принцессой? Родители, Бо и Кестрель разом выпрямили спины.
— Когда нужно, мадам? — широко улыбнулась госпожа Хаз. — Да ее мочевой пузырь работает, как часы на городской ратуше!
Помощница экзаменатора сделала удивленные глаза, однако поставила необходимую пометку.
— Парта номер двадцать три, — возвестила леди.
Зал Собраний гудел, точно пчелиный улей.
На огромной, в целую стену, доске были начертаны в алфавитном порядке имена девяноста семи младенцев. Надпись «ПИНТО ХАЗ», казалось, не имела никакого отношения к Пинпин и с непривычки резала глаз. На всякий случай — мало ли что — родные тесно сгрудились вокруг двадцать третьей парты, пока мама снимала с крошки подгузник. Девочке из «чистого» списка полагалось сидеть просто так. И она довольно заулыбалась, ощутив прохладу скамеечки.
Зазвенел колокольчик. Огромный зал погрузился в благоговейную тишину, ожидая экзаменаторов. Зачарованные внезапным молчанием родителей, братьев и сестер, которые сидели за их спинами на особых скамьях, без малого сто двухлеток тоже на время прикрыли ротики.
Экзаменаторы в развевающихся алых мантиях величественно прошествовали к подиуму и выстроились в ряд, грозные и ужасные. Их было ровно десять. Самый главный, Мэсло Инч, возвышался над всеми посередине. Ему единственному в этом зале дозволялось носить ослепительные белоснежные одеяния, положенные людям Высшей Оценки.
— Встаньте, чтобы принести Обет посвящения!
Взрослые вскочили на ноги сами и подняли малышей. Сотни голосов стройно отчеканили заученный с детства обет:
— Клянусь, что буду стараться больше, тянуться выше и любой ценой стану завтра лучше, чем сегодня. Во имя любви к императору и ради славы Араманта!
Когда все опустились на места, Главный экзаменатор произнес короткую вступительную речь. Мэсло Инч — мужчина, которому едва перевалило за сорок и который совсем недавно поднялся на высшую ступень, — держался так прямо и властно, будто всю свою жизнь ходил в белом. Анно Хаз только диву давался, наблюдая за старым знакомым.
— Друзья мои, — провозгласил экзаменатор. — Сегодня особенный день, день первой контрольной для ваших дорогих малюток. Представляю, как вы горды, ведь отныне ваш сын или дочь будут получать личные оценки. А как начнут гордиться они, когда осознают, что могут внести посильную лепту в достижения собственной семьи! — Тут он приветливо поднял руку и обвел присутствующих ледяным взором. — Однако не стоит забывать: оценка сама по себе — ничто. Важно другое: как вы ее повышаете. Стать сегодня лучше, чем вчера. Завтра лучше, чем сегодня. Вот истинный дух нашего города, и вот в чем секрет величия Араманта!
Экзаменаторы в алых мантиях разошлись по первым партам и занялись работой, медленно продвигаясь назад. Главный по-прежнему возвышался на сцене, точно неколебимая башня, и со строгостью озирал все вокруг. И вот его изучающий взгляд упал на господина Хаза. Искорка узнавания мелькнула, но тут же погасла, глаза торопливо метнулись дальше. Анно пожал плечами. Он и Мэсло были ровесниками, когда-то даже учились вместе. Да, много воды утекло с тех пор.
После каждой проверки на доске перед классом выставлялась оценка. Постепенно среди детей начали проявляться лидеры и неудачники. Малютка Блеш держался ближе к вершине: двадцать три балла из тридцати возможных, оценка семь целых и шесть десятых. Хазы, чья фамилия стояла в хвосте алфавитного списка, еще дожидались очереди, когда госпожа Блеш, улыбаясь, подплыла к ним с крохотным победителем на руках. Ей не терпелось похвастать успехами.
— Представляете, наш-то дурачок пятерку пропустил, — объявила она. — Раз, два, три, четыре, шесть! Четыре,пять, шесть, ясно тебе? — Женщина шутливо погрозила ребенку пальцем. — Ведь знал же, глупышка! Вот Пинто, я уверена, ни за что не спутает.
— Вообще-то она считает до миллиона, — подала голос Кестрель.
— Ах ты, выдумщица. — Госпожа Блеш рассеянно погладила девочку по голове, а затем опять оживилась: — Корову, книгу и чашку он почти сразу признал, только банан забыл. Ну ничего, семь и шесть — для начала тоже неплохо.