Руфи, как сейчас помню, получил на первой контрольной семь и восемь, а полюбуйтесь на него теперь! Что ни проверка, то не ниже девятки. Не то чтобы меня заботили всякие там оценки…
Экзаменатор приблизился к парте Пинпин, уставившись на свои бумаги.
— Пинто Хаз, — наконец прочитал он и поднял голову, изобразив на лице дружелюбную улыбку. — И как нас называть, дружок?
Малышка встретила его взгляд — и тут же прониклась недоверием, на какое способны лишь младенцы.
— У нее есть имя, — вставила мама.
— Ну что же, Пинто, — человек в алом продолжал сиять, словно медный грош, — у меня тут картиночки. Давай-ка проверим, умеешь ты различать их или нет?
Он развернул перед малышкой целый лист разукрашенных рисунков. Девочка посмотреть посмотрела, но промолчала. Палец экзаменатора указал на лохматую собаку.
— И что это у нас?
Ни звука в ответ.
— Ну а здесь?
Тишина.
— Кажется, у него проблемы с ушами?
— Вовсе нет, — отрезала мама. — Она вас прекрасно слышит.
— Зато не говорит.
— Должно быть, просто не хочет.
Близнецы затаили дыхание. Экзаменатор нахмурился и поставил на листе какой-то росчерк. А потом вернулся к своим картинкам.
— Ну, давай, Пинто. Покажи мне песика. Где песик?
Пинпин самым внимательным образом посмотрела на мужчину, однако же отвечать не собиралась.
— Тогда домик. Покажи дяде домик.
Никакой реакции. Через некоторое время экзаменатор отложил яркие рисунки, мрачнея с каждой минутой.
— Может, посчитаешь со мной, малыш? Ну-ка, раз-два… Широко распахнутые глаза — и ничего больше. Мантиеносец сделал еще одну пометку.
— Последняя часть контрольной, — обратился он к матери Пинпин, — предназначена выявить уровень навыков общения. То, как ребенок слушает, понимает, отвечает. Дети, на наш взгляд, чувствуют себя спокойнее, когда их держат на руках.
— Вы что же, хотите взять ее?
— Если не возражаете.
— Уверены?
— Мадам, я проделывал это множество раз. Поверьте, ваш драгоценный отпрыск не пострадает.
Аира уставилась в пол и еле заметно сморщила нос.
Опять начинается! — тут же послал сигнал сестре Бомен.
Но мама лишь подняла Пинпин и бережно передала экзаменатору. Близнецы смотрели во все глаза. А вот папа, наоборот, прикрылся ладонью. Все шло наперекосяк, хуже и представить было нельзя, и что самое ужасное, он ничего не мог исправить.
— А ты славный парень, Пинто, верно я говорю? — Человек в алом пощекотал малышке шейку и надавил на кончик носа. — Что это у тебя? Носик, да?
Девочка хранила молчание. Экзаменатор затряс перед ней золотой медалью на цепочке; увесистая побрякушка заблестела на утреннем солнце.
— А? Красиво? Хочешь потрогать?
Пинпин не отзывалась. Доведенный до белого каления, мужчина покосился на мать.
— Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в случившемся, но, судя по тому, как обстоят дела, ребенок заработает круглый ноль.
— Неужели все так плохо? — сверкнула глазами Аира.
— Сами видите, из него и клещами ничего не вытянешь.
— Что, совсем ничего?
— Ну-у… Может, он выучил какой-нибудь стишок или игру, где нужны слова?
— Минуточку… — Госпожа Хаз потерла пальцами лоб и зашевелила губами, изображая глубокое раздумье.
Сейчас начнется! — мысленно предупредил Бо сестру.
— Ах, да. Есть одна игра. Любимая. Вот попробуйте, скажите внятно: «Писс, писс, писс».
— Как?
— Увидите, ей понравится.
Началось! — одновременно простонали про себя близнецы.
— Писс, писс, писс, — членораздельно произнес экзаменатор. — Слышишь, парень? Писс, писс, писс.
Малышка изумленно поморгала и заерзала у него на руках, устраиваясь поудобнее.
Ой! Еще чуть-чуть! — передали друг другу Бомен и Кестрель.
— Писс, писс, писс, — отчетливо повторил человек в мантии.
— Еще чуть-чуть, — улыбнулась мама.
Ну же, Пинпин, ну же, — мысленно теребили сестренку близняшки. —Постарайся!
Господин Хаз наконец решился открыть глаза. Внезапно до него дошло, что происходит. Подпрыгнув как ужаленный, отец умоляюще протянул руки.
— Позвольте, я… Только было уже поздно.
Молодчинка, Пинпин! — молча возликовали Бо и Кесс — Молодчинка-чинка-чинка!
С отрешенным выражением и блаженной улыбкой на круглом личике малышка выпустила долгую, непрерывную струю прямо на экзаменатора. Тот ощутил странное тепло, однако не сразу сообразил, что к чему. Потом заметил сосредоточенные взгляды Хазов и медленно опустил глаза. По алой мантии расползалось пятно. Не говоря ни слова, мужчина в алом передал Пинпин отцу, развернулся и сердито зашагал обратно по проходу.
Госпожа Хаз взяла у мужа дочку и осыпала ее нежными поцелуями. Между тем Бомен и Кестрель катались по полу, задыхаясь от смеха. Анно смотрел, как экзаменатор сообщает о неприятном случае Мэсло Инчу, и тихонько вздыхал про себя. Он уже знал то, о чем не подозревала семья: нынче утром хорошая оценка могла бы спасти их от переезда. Теперь же Хазы наверняка покинут Оранжевый округ и отправятся в более скромное жилище. В лучшем случае две, а скорее одна комнатушка, плюс общие кухня и ванная на несколько семей. Анно никогда не страдал тщеславием; его не заботило мнение соседей. Но мысль о том, что он подвел дорогих людей, ранила папу в самое сердце.
Аира крепко прижимала к себе малышку, не желая думать о будущем.
— Писс, писс, писс, — радостно бормотала Пинпин.
Глава 2
Кестрель заводит кошмарного друга
Уже в школе близнецы обнаружили, что забыли принести Домашнее задание.
— За-бы-ли? — рявкнул господин Бач. — То есть как это — забыли?
Близняшки стояли бок о бок у доски, глядя то на длинные ряды парт, за которыми сидели ухмыляющиеся однокашники, то на учителя, который важно поглаживал тяжелый живот и облизывал кончиком языка жирные губы. Господин Бач обожал наказывать оплошавших в назидание прочим. Он полагал, что в этом и заключается работа педагога.
— Итак, начнем по порядку. Почему вы забыли принести урок?
— У нашей маленькой сестры была первая контрольная, — отвечал Бо. — Мы рано вышли из дома и не взяли тетради.
— Ах, просто не взяли? Так, так, так.
Господин Бач питал особую неприязнь к неубедительным отговоркам.
— У кого еще, — обратился он к остальным, — дети в семье сдавали сегодня контрольную?
По рядам взметнулась дюжина рук; ладонь Руфи Блеша тянулась выше всех.
— А теперь, кто еще забыл уроки?
Руки тут же опустились. Все до единой. Учитель уставился на виноватых:
— Похоже, только вы.
— Да, сэр, — кивнул Бомен.
Хотя Кестрель не издала ни звука, однако брат прекрасно понимал, как бурлят ее мысли, чувствовал, как поднимается в ней дикая ярость.
Ни о чем не подозревая, господин Бач расхаживал взад-вперед и беседовал с учениками.
— Класс! Что случается с теми, кто не трудится?
— Нет работы — нет продвижения! — затвержено отчеканил пятьдесят один юный рот.
— А что бывает с теми, кто не движется вперед?
— Нет продвижения — нет баллов!
— А что будет с тем, у кого нет баллов?
— Баллов нет — и ты в хвосте!
— В хвосте, — с наслаждением повторил преподаватель. — В хвосте. В хвос-те-е-е!
Ученики содрогнулись. Как это — в хвосте? Как Мампо, самый глупый мальчик в школе? Кое-кто украдкой обернулся к нему, съежившемуся на задней парте — парте позора. Мампо — дурачок, с его вечно мокрой верхней губой, потому что мамы у него не было и никто не выучил его вытирать нос. Мампо — вонючка, к которому брезговали подходить, потому что папы у него тоже не было и мальчугану не говорили, когда мыться.