– Кристофер Робин и Пух смогут спастись, взобравшись, к примеру, на деревья. Кенга сможет спастись, куда-нибудь упрыгав. Кролик может спастись, поглубже зарывшись в землю. Сова может спастись, улетев, Иа может спастись… если будет громко кричать и кто-то его услышит и спасёт… А я вот сижу, окружённый со всех сторон водой, и ничего не могу поделать».
Дождь всё лил, и с каждым днём вода прибывала, пока не подступила к самому окошку домика Хрюки… а он всё равно ничего не мог поделать.
«Взять, к примеру, Пуха, – рассуждал он. – Умишко у него, конечно, слабенький, но ему от этого никакого вреда. Городит какие-то глупости, а получается всё хорошо. Или Сова. Есть ли у неё ум – ещё вопрос, зато она многое знает. И уж точно знает, что надо делать, когда кругом вода.
Или Кролик. Учёным его не назовёшь, но он всегда может придумать хитроумный план.
Или Кенга. Она, конечно, не умна, эта Кенга, но очень волнуется из-за Ру, а потому способна ради него на самые невероятные поступки. И всегда сделает то, что надо делать, даже не думая об этом. Или взять Иа. Иа всегда такой несчастный, что на потоп просто не обратит внимания. Однако, хотелось бы знать, а как поступил бы на моём месте Кристофер Робин»?
И внезапно Хрюка вспомнил историю, которую рассказывал ему Кристофер Робин. Историю о человеке на необитаемом острове. Человек этот написал что-то на листке бумаги, сунул листок в бутылку, заткнул её пробкой и бросил в воду в надежде, что кто-то найдёт бутылку, приплывёт и спасёт его.
Хрюка отошёл от окна и принялся за поиски в той части домика, которую ещё не залило водой. И отыскал-таки карандаш, клочок сухой бумаги и бутылку с пробкой. На одной стороне клочка он написал:
ПОМОГИТЕ!
ХРЮКЕ (МНЕ)
А на другой:
ЭТО Я. ХРЮКА,
ПОМОГИТЕ.
СПАСИТЕ.
Потом он затолкал клочок бумаги в бутылку, поплотнее, изо всех сил заткнул её пробкой, высунулся из окна, насколько смог и отбросил бутылку как можно дальше от домика. Плюх! Бутылка исчезла под водой, потом всплыла, а Хрюка торчал у окна и смотрел, как её медленно уносит течением. Несколько раз он терял бутылку из виду, потом находил вновь, но в конце концов понял, что больше её уже не увидит. И подумал, что ради собственного спасения сделал всё, что мог.
«А теперь, – думал он дальше, – кто-то другой должен что-то сделать, и я надеюсь, сделают они это быстро, потому что, если не сделают, мне придётся плыть, а плавать я не умею, вот я и надеюсь, что кто-то что-то да сделает, и быстро». Потом Хрюка тяжело вздохнул и воскликнул: «Как жаль, что здесь нет Пуха! Вдвоём куда как веселей».
* * *
Начало дождя Винни-Пух проспал. Дождь лил, лил и лил, а Пух спал, спал и спал. Накануне у Пуха выдался трудный день. Вы же помните, как он открыл Северный Полюс. Так вот, он так этим гордился, что спросил у Кристофера Робина, есть ли ещё какие полюса, которые может открыть медвежонок со слабеньким умишком.
– Есть Южный полюс, – ответил Кристофер Робин. – А ещё, наверное, Восточный и Западный, только люди не любят о них говорить.
Пух так обрадовался, услышав об этом, что тут же предложил организовать Иксшпедицию для открытия Восточного Полюса, но Кристофер Робин отказался, сославшись на то, что у него с Кенгой какие-то дела. Поэтому на поиски Восточного Полюса Пух отправился в одиночку. Открыл он его или нет, я не помню, но ужасно устал. Вернулся домой, принялся за ужин, полчаса жевал, а потом заснул прямо на стуле, и спал, спал и спал.
Ему приснился страшный сон. Он на Восточном Полюсе, а это очень холодный полюс, покрытый льдом и заваленный снегом. Для ночлега он нашёл себе улей, но совсем крошечный, и в нём не хватило места для задних лап, поэтому их пришлось оставить снаружи.
А тут к улью подкрались дикие Вузлы, которые населяли Восточный Полюс, и начали выщипывать шерсть с его задних лап, чтобы соорудить из неё гнёзда для своих детёнышей. И задние лапы мёрзли всё сильнее и сильнее. Тут Винни-Пух внезапно проснулся, и обнаружил, что сидит на стуле, а задние лапы у него в воде. Весь пол залит водой, вокруг одна вода.
Он прошлёпал к двери, выглянул наружу.
– Положение серьёзное, – Пух сразу всё понял. – Пора спасаться.
Он схватил самый большой горшок мёда и с ним отправился спасаться: полез на толстую, прочную ветвь дерева, до которой вода уж никак не могла подняться. Потом он спустился вниз и спасся ещё раз, но уже с другим горшком мёда… а закончилось спасение лишь когда рядом с Пухом, сидящем на ветви и болтающим задними лапами, выстроились рядком десять горшков с мёдом…
Через два дня Пух сидел на той же ветке и так же болтал задними лапами, но горшков с мёдом осталось только четыре.
Ещё через день Пух болтал задними лапами рядом с одним-единственным горшочком с мёдом.
На четвёртый день на ветке остался только Пух…
И утром того же дня он увидел проплывающую мимо бутылку Хрюки. С криком: «Мёд!» – Пух плюхнулся с ветки в воду, схватил бутылку и вновь забрался на дерево.
– Ну и ну! – покачал головой Пух, после того, как открыл бутылку. – Весь вымок, и зря! А что это за клочок бумаги?
Он вытащил бумажку и оглядел её со всех сторон.
– Это паслание, вот что это такое, – сказал он себе. – И первая буква в нём – «пы», а «пы» означает Пух, то есть это очень важное паслание адресовано мне. Но я не могу его прочитать. Я должен найти Кристофера Робина, или Сову, или Хрюку, одного из этих умных читателей, которые смогут сказать, что написано в паслании. Только я не умею плавать. Вот незадача!
В этот момент его осенило, и я думаю, что идею, которая пришла ему в голову, учитывая его слабенький умишко, иначе, как блестящей, не назовёшь.
– Если бутылка может плавать, тогда и горшок может плавать, а если горшок поплывёт, то я смогу усесться на него, если, конечно, это будет большой горшок… И тоже поплыву.
Поэтому он взял самый большой из своих горшков и закупорил его.
– Каждый корабль должен иметь название, – сказал себе Пух. – Мой я называю «Плавучий медведь».
С этими словами он бросил свой «корабль» в воду и прыгнул следом за ним.
Какое-то время Пух и «Плавучий медведь» не могли разобраться, кто должен плыть на ком, но после двух или трёх попыток наконец договорились. «Плавучий медведь» занял место под Пухом, а Пух, с триумфом оседлавший его, принялся грести передними лапками.
* * *
Кристофер Робин жил в самой высокой части Леса. Дождь лил, лил и лил, но вода к его дому так и не подобралась. Любопытно, конечно, наблюдать, как вода заполняет одну долину за другой, подходит всё ближе, окружает тебя со всех сторон, но, поскольку дождь не прекращался ни на минуту, большую часть времени Кристофер Робин проводил в доме, ничего этого не видел, а просто думал о всякой всячине. Каждое утро он раскрывал зонт, выходил из дома и втыкал палочку в то место, где вода граничила с сушей. На следующее утро он своей палочки уже не находил и отмечал новую границу другой палочкой, а потом возвращался в дом. И с каждым днём расстояние от крыльца его дома до воды всё уменьшалось и уменьшалось. На пятый день Кристофер Робин обнаружил, что вода взяла его в кольцо, и впервые в жизни он оказался на настоящем острове. «Радость-то какая», – что ещё мог он сказать по этому поводу.
В то же самое утро через водное кольцо перелетела Сова, чтобы поздороваться со своим другом Кристофером Робином.
– Слушай, Сова, ну до чего же это здорово! – поделился с ней своей радостью Кристофер Робин. – Я – на острове.
– Действительно, атмосферные условия крайне неблагоприятные, – сообщила Сова.
– Чего-чего?
– Идёт дождь, – пояснила Сова.
– Да, – согласился Кристофер Робин.