Зигесмунд получил чемодан, но оказалось, что в нем находилась лишь пачка каких-то писем.
Гитлер, конечно, знал об этой наклонности Рёма, но считал его склонности его личным делом. Более того, в одном из своих приказов, он подчеркнул, что «СА не заведение по воспитанию благородных девиц, а организация, имеющая своем составе суровых бойцов». Человеческие же привычки и слабости, в его толковании, никакой роли не играли.
Но увеселительные похождения Рёма носили далеко не частный характер, так как в СА он находил удовлетворение не только своих политических амбиций, но и эротических потребностей. Доверенные лица находили ему подходящих партнеров, но если любимец Рёма оказывался ему неверным или проявлял недовольство, его жестоко избивали. Одним из основных партнеров Рёма был некто Петер Граннинегер, которого в целях маскировки приняли в 1928 году на должность служащего в информационный отдел управления СА. Получая за свои услуги 200 марок в месяц, он подыскивал Рёму новых друзей. За короткое время ему удалось завербовать одиннадцать учеников мюнхенской реальной школы. Своих любимцев Рём назначал на различные довольно высокие должности, с которых были сняты сторонники Штеннеса. Стол для завсегдатаев в мюнхенской пивной «Братвурстглёкль» стал центральным пунктом их встреч.
За этим столом постоянно сиживали сам хозяин пивной Карл Центер и ставший затем шефом берлинской СА Эдмунд Хайнес. В последующем в Берлине Рём встречался в излюбленных заведениях гомосексуалистов «Кляйст-казино» и «Силуэт» с начальником берлинского штаба СА Карлом Эрнстом и бывшим капитаном Рербайном. Когда Гитлеру докладывали о проделках Рёма, он отговаривался, что, мол, гомосексуализм начальника штаба СА не доказан и если ему будут представлены обличительные материалы, то он сделает надлежащие выводы.
Рём же со своими приспешниками принимал меры, чтобы подобные доказательства до фюрера не доходили. Тем не менее в марте 1932 года в социал-демократической газете «Мюнхнер пост» стали появляться заметки о похождениях Рёма и даже публиковаться его письма. Среди друзей Рёма разразилась паника. Возникло подозрение, что некоторые здравомыслящие руководители СА могли переписать письма и отправить их оппонентам Гитлера, как, например, бывшему депутату рейхстага доктору Хельмуту Клотцу. Рём был настолько сбит с толку что поставил перед своим другом, журналистом и любителем приключений Георгом Беллем необычную задачу. Белл, получавший с социал-демократов ежемесячно до 300 марок за представляемую о нацистах информацию, должен был навестить бывшего майора Карла Майра, вместе с которым Рём в 1919 году «открыл» политика Гитлера. Но позднее Майр перешел на сторону демократов.
Майр относился к числу лидеров рейхсбанновцев, остававшихся верными республике и намеревавшихся воспротивиться в последнюю минуту приходу нацистов к власти. К нему-то и отправился Белл в Магдебург с просьбой воспрепятствовать появлению на страницах социал-демократических газет писем Рёма.
«Майр действительно в курсе всех дел и подтвердил, что некоторые свиньи намеревались покончить с Рёмом», — доложил по возвращении Белл.
Когда Гитлер в очередной раз отказался снять своего друга с должности, враги Рёма попытались осуществить это своими силами. По их просьбе верховный судья партии Бух, апостол национал-социалистской справедливости, стал вынашивать план устранения начальника штаба СА и четверых его важнейших сотрудников.
Бух, бывший майор кайзеровской армии, стал действовать очень осторожно. Он вспомнил о своем старом друге, бывшем штандартенфюрере СА фабриканте Эмиле Трауготте Данцайзене, вместе с которым в свое время создавал НСДАП в Бадене.
Бух рассказал ему о предательстве в партии. По его словам, штандартенфюрер СА Уль заслал в полицию многих тайных агентов, а Рём вместе с верными ему сподвижниками, графами дю Мулин-Эккартом и Шпрети, создал «национал-немецкую» клику в целях захвата власти в свои руки. А своим необузданным гомосексуализмом они наносят большой вред партии.
Данцайзен понял намеки Буха и в свою очередь навел нескольких бывших соратников, для которых убить человека ничего не стоило. Он сколотил бригаду, во главе которой поставил бывшего архитектора Карла Хорна. 16 марта 1932 года Хорн получил от Данцайзена, выехавшего для обеспечения собственного алиби в Австрию, письмо за подписью «Виланд II» с подробными указаниям.
В письме говорилось: «Сидящего в комнате номер 50 известного вам учреждения графа дю М. следует рассматривать в соответствии с параграфом 175. Он имеет большое влияние на своего шефа Р. Их обоих шантажирует некий господин Белл, проживающий в Гроттенмюле на озере Химзее. В том же доме снимает квартиру и начальник штаба округа Уль. К нему следует отнестись, как и к Беллу… Парни, исполните свой долг, не забыв про Р…»
В соответствии с планом бригада из восьми человек должна была подстеречь Белла, прикончить его ударом молотка, после чего повесить на дереве, прикрепив изображение свастики.
Затем на очереди был Рём.
Очередное письмо Хорна содержало следующий текст: «Комн. 50 ездит на большом „опеле“ 10/50. А/маш. постоянно стоит у дома. Колесные винты. Поездка в небытие».
Это означало, что Хорн должен ликвидировать начальника информационной службы СА Карла Леонарда дю Мулина-Эккарта, кабинет которого в Коричневом доме имел номер 50 и который приезжал на службу на автомашине, подстроив ему аварию.
Когда Хорн пришел на место действия, его вдруг охватили сомнения, и, вместо того чтобы ослабить гайки колес, он пошел к графу и рассказал ему все. Дю Мулина, который не был гомосексуалистом, осенила идея, и он попросил Хорна помочь ему раскрыть заговор и выявить всех его участников. Хорн согласился.
Было решено подстроить зачинщику ловушку. Хорн нашел домашний телефон Буха в Мюнхене-Золльне и позвонил ему:
— Это Хорн из Карлсруэ. Мне необходимо срочно с вами переговорить.
— Приходите сегодня в 4.15 пополудни на Хольцкирхнерский вокзал.
— Но я вас не знаю. Как вы будете выглядеть?
— На мне будут коричневые брюки-шорты, коричневая рубашка, коричневый пиджак, серое пальто и серая шляпа. Пальто я расстегну.
На вокзале однако Бух повел себя очень осторожно, чего Хорн не ожидал. По всей видимости, он разгадал игру Хорна и сказал, что вопрос уже исчерпан, поскольку информация о дю Мулине оказалась не совсем точной. Поэтому Хорн должен дать телеграмму Данцайзену: «Помолвка с Еленой не состоится».
Три выстрела, раздавшиеся поздним вечером следующего дня, свидетельствовали о том, что Бух от своих намерений не отказался. Стреляли в Хорна, когда он в 23 часа хотел войти в дом Эмиля Данцайзена в Мюнхене-Ляйме. Определить, по чьему заданию это было сделано, несложно. Граф Шпрети, адъютант Рёма, оказался случайным свидетелем того, что Бух видел Хорна выходящим из Коричневого дома. Руководству СА пришлось взять Хорна под свою защиту.
В дело вмешался Гиммлер, попытавшийся оградить Рёма от нападок Буха. 24 марта 1932 года Хорну стало известно, что Гиммлер вызывал к себе майора Б. и серьезно с ним поговорил. На этом история вроде бы закончилась.
Но Рём не очень-то верил уговорам Гиммлера и вместе с Беллом срочно выехал в Берлин, чтобы посоветоваться со своим нынешним политическим противником. 1 апреля он встретился с Майром и попросил того достать для него обличительный материал против реорганизатора СА Пауля Шульца, полагая ошибочно, что именно тот стоял за заговором. Через неделю Белл появился в редакции социал-демократической газеты «Форвертс», где поведал обо всей этой истории. Шеф «Форвертса» Фридрих Штампфер расценил его рассказ следующим образом:
«Ваша поездка была на самом деле бегством, поскольку… вас должны были убрать свои же люди. А сам Белл получил задание проинформировать нас о происходящем, чтобы в случае выполнения намеченного плана, мир узнал о виновных».
Гиммлер снова появился на сцене, на этот раз в берлинской резиденции Рёма. Какую роль он при этом сыграл, сказать сейчас трудно. Но как бы то ни было, он уговорил Рёма возвратиться в Мюнхен. Естественно, шеф службы безопасности не мог предотвратить слухи, возникшие в обществе в связи с партийным скандалом. У обоих графов, дю Мулина и Шпрети, сдали нервы, и они отправились в полицию, где сделали заявление, обвинив Буха и его пособников. В октябре 1932 года Данцайзен получил шесть месяцев тюремного заключения за запланированное им убийство. Бух же и Хорн осуждены не были.
Судебный процесс Данцайзена и последовавший вслед за ним иск газете «Мюнхнер пост» со стороны НСДАП вскрыли всю глубину морального падения нацистской партии. К тому же ирония судьбы заключалась в том, что относящиеся к полусвету руководители СА обратились за помощью к защитнику демократии Майру, опасаясь убийц из собственного лагеря. Мартин Борман, зять Буха и его доверенное лицо, в ярости заявил:
«Это не лезет ни в какие ворота. Один из видных руководителей партии встречается с идеологическим противником… и возводит хулу на членов своей партии, называя их свиньями».
Чем сильнее становился запах гнили, доносившийся из коричневого болота, тем с большей надеждой взирали на организацию Генриха Гиммлера многие члены партии. 5 октября 1932 года Борман, обратившись к секретарю Гитлера, Рудольфу Гессу, сказал: «Посмотрите внимательнее на СС. Ведь вы знаете Гиммлера и его способности».
Да и вне партии у здравомыслящих людей стало складываться мнение, что 50-тысячная эсэсовская армия пуританцев, не знающих жалости и сострадания, готова дать отпор кучке опустившихся гомосексуалистов СА. Недаром Гиммлер провозгласил на совещании своего руководства 13 июня 1931 года:
«Может быть, пройдут месяцы или недели до того момента, когда настанет время принятия решения. Мы будем там, куда нас направит наш фюрер».
Действительно, ждать долго СС не пришлось. Приближалось 30 января 1933 года, и на горизонте немецкой истории появились первые признаки «ночи длинных ножей». Правда, пока еще было неясно, кого она коснется — СА или СС.
Глава 4
ЗАХВАТ ВЛАСТИ
Третий рейх начался для Генриха Гиммлера с разочарования. Никто не предложил будущему рейхсфюреру СС занять в ходе «национальной революции», решившей 30 января 1933 года судьбу Германии и быстро преобразившей страну, занять какую-нибудь ключевую позицию. Штурмовые отряды овладели улицами, тиранизируя инакомыслящих. Приспешники Адольфа Гитлера получили государственные посты, Гиммлер же и его охранные отряды не были отнесены числу важных составляющих нового режима.
Кое-кто был даже склонен считать, что Гиммлер — один из тех, кто проиграл в борьбе за власть после захвата власти национал-социалистами. Новый германский канцлер не предоставил «верному Генриху» сколько-нибудь важную роль в только что созданном третьем рейхе. Человек, которого Гиммлер возил на мотоцикле в дождь, слякоть и холод, рискуя собственным здоровьем, и обеспечил ему своими охранными отрядами верховенство в партии, по всей видимости, забыл о шефе СС. Геринг, Геббельс, Фрик[74] и многие другие получили из рук национал-социалистского фюрера доходные местечки в государстве, а постоянно куда-то торопившийся Гиммлер был им проигнорирован.
Да и во время путча в Мюнхене 9 марта 1933 года, когда отрядами СА и СС было свергнуто законное баварское правительство во главе с представителем правокатолической партии доктором Генрихом Хельдом, Гиммлер не играл руководящей роли. Путч осуществлял бывший командир дивизии, в которой служил в свое время Рём, — Франц фон Эпп, прозванный эсэсовцами за свою приверженность к церкви «генералом богоматери». И именно его, а не Гиммлера Гитлер назначил имперским наместником Баварии. Гиммлер был лишь удостоен должности полицей-президента Мюнхена.
Особенно его удручало то обстоятельство, что самый важный его соперник в рядах СС, Курт Далюге, занял в далекой Пруссии весомый государственный пост, будучи протеже тогдашнего министра внутренних дел Пруссии Германа Геринга, который явно не симпатизировал Гиммлеру. Далюге назначили правительственным комиссаром по особым поручениям, ему подчинили полицию общественного порядка и присвоили звание генерал-лейтенанта, что побудило его разорвать отношения со своим номинальным шефом Гиммлером.
Чтобы призвать его к порядку, Гиммлер направил в Берлин своего сподвижника Райнхарда Гейдриха, ставшего к тому времени штандартенфюрером СС. В его задачу входили создание на Шпрее секретной службы и постоянная информация шефа о действиях Далюге. Гейдрих немедленно отправился к месту своего назначения вместе с женой Линой. В западной части города он арендовал дом и попытался установить контакт с Далюге.
Однако назойливый гость из Мюнхена не попал к ставшему респектабельным генералу, который заявил ему через свою секретаршу, что не может принять его, поскольку очень занят. Последующие попытки Гейдриха успеха также не имели. Так как он не прекращал своих намерений выйти на Далюге, тайная полиция Геринга пригрозила ему. Лина Гейдрих впоследствии вспоминала: «Моему мужу было известно, что Геринг подготовил приказ о его аресте».
Видя бесперспективность дальнейших усилий, посланец рейхсфюрера СС возвратился назад. Родившая вскоре мальчика Лина тоже уехала в Мюнхен.
Гиммлеру и Гейдриху стало ясно, что власть автоматически сама по себе к ним в руки не придет. Третий рейх нисколько не напоминал тогда тоталитарное государство. Начиная с 30 января 1933 года государственный аппарат страны был окутан плотной сетью иерархического соперничества и влияния, сквозь которую необходимо было прорваться, чтобы в Германии Адольфа Гитлера добиться власти.
Как и многие в Германии, руководители СС до 1933 года не имели четкого представления о характере взятия власти национал-социалистами. Они полагали как само собой разумеющееся, что их вожди возьмут бразды правления Веймарской республики в свои руки и ликвидируют демократию, оставляя детали руководству и мудрости Гитлера. Национал-социалистское движение и государство, по их мнению, должны были представлять собой единое целое, которому будут подчинены все интересы.
«Целью национальной революции должно быть тоталитарное государство, проникающее во все сферы общественной жизни», — заявлял Геббельс.
Гитлер также возвещал о необходимости «введения тоталитаризма в государстве», Вильгельм Фрик же полагал, что будет «создано сильное правительство, независимое от отдельных личностей, групп, классов, привилегий, партий и парламентов».
В действительности же все выглядело совершенно по-другому. Место партий демократического государства заняли различные национал-социалистские клики, а вместо рейхстага с его обязательным решением вопросов большинством голосов появился новый вид «парламентаризма», что, по существу, означало борьбу национал-социалистских лидеров между собой за собственные интересы.
НСДАП стала партией, пришедшей к управлению государством. Внешне она выглядела монолитно, на самом же деле отражала в себе все противоречия, присущие в историческом плане различным немецким политическим партиям. Взнузданная харизматическим руководством Гитлера, она тем не менее представляла собой конгломерат фракций и групп, возникших в стране в результате поражения в войне, инфляции, безработицы и ликвидации демократии.
Американский историк Роберт Л. Кёль называет четыре группы, на которые подразделялась гитлеровская партия. Вокруг самого фюрера группировалась клика так называемых «старых бойцов — ядро нацизма», оставшихся еще в живых представителей ранней истории партии. С ней была тесно связана вторая группа праворадикальных индивидуалистов, являвшихся в основном доктринерами расизма и вступивших в партию в период с 1925 по 1929 год, когда членство в ней еще не считалось престижным. Третья группа представляла собой смешение «народного национализма и мелкобуржуазного социализма». Возникла она в годы экономической депрессии (1930-1933 гг.), когда лавочники, квалифицированные рабочие и зажиточные крестьяне подпали под влияние «национальной революции». Четвертую группу составили выходцы из так называемой «порядочной буржуазии» — приверженцы довоенных порядков: бывшие офицеры, чиновники и предприниматели, вступившие в партию «немецкого обновления» и серьезно верившие в возможность возврата к старым временам во главе с барабанщиком Гитлером.
Если в период оппозиции в такой партии было трудно достичь полного единства, то после 30 января 1933 года внутрипартийный плюрализм стал оказывать самое серьезное влияние на государственные дела. Своеобразие взятия власти национал-социалистами вынудило к тому же Гитлера образовать коалиционное правительство совместно с политиками буржуазных правых партий и консервативными чиновниками.