Эту группу возглавил бывший мюнхенский фабрикант Эмиль Трауготт Данцайзен, который еще в 1932 году был замешан в подготовке покушения на Рёма. Когда ни орденов, ни титулов не последовало, он посчитал себя обманутым партийным руководством и решил отомстить на свой лад.
Среди «старых бойцов» он нашел нескольких человек, недовольных по различным причинам партийными делами. Среди них были Альберт Амплетцер, бывший знаменосец гитлеровского «пивного путча» 1923 года, понесший ряд уголовных наказаний, в частности за присвоение 16 000 марок из кассы мюнхенского клуба боксеров, и Эрих Груль, сотрудник мюнхенского партийного правления, психопат и наркоман.
В конце 1934 года они организовали группу с задачей способствовать своим сторонникам в получении приличных, хорошо оплачиваемых должностей и создания информационного центра, которого боялись бы партийные боссы. У Данцайзена появилась блестящая идея назвать его «службой безопасности», рассчитывая, что перед ней в новой Германии будут открыты все двери.
И «служба безопасности Данцайзена» скоро превратилась в Мюнхене в силу, против которой никто и не пытался выступать. Через некоторое время в ней насчитывалось уже 69 сотрудников, связи которых простирались от командно-административного управления СС «Юг» до политического отдела мюнхенского полицей-президиума и даже Коричневого дома. Они собирали сведения об отдельных правительственных лицах и учреждениях, имея своих доверенных лиц на биржах труда Баварии — в Пфарркирхене, Деггендорфе, Вайсенбурге, Швайнфурте и Бамберге.
Одним из ближайших сподвижников Данцайзена стал бывший оберфюрер СА Ханс Калленбах. Гестапо позже установило: «Он слыл человеком с большими связями, вплоть до фюрера. Каждый, кто хотел чего-то добиться, пытался воспользоваться его услугами».
Из числа «старых бойцов» в Баварии, получивших благодаря Калленбаху работу, почти все становились его доверенными лицами. Даже заместитель начальника баварской земельной биржи труда полагал, что Калленбах получил задание по устройству старых бойцов на работу во всей Германии.
Данцайзен попытался шантажировать высоких партийных функционеров, в числе которых был и мюнхенский полицей-президент, сведениями, полученными им от доверенных лиц. Тогда-то государственная тайная полиция и обратила на него внимание. Весною 1937 года паутинная сеть мнимой «службы безопасности» была вскрыта. Но друзья Данцайзена продолжали считать, что сотрудничали с действительной службой безопасности.
Гейдрих был в достаточной степени реалистом, чтобы видеть пробелы в своей системе контроля. Одного гестапо было для него уже мало. Надо было открывать второй фронт и создавать действенную организацию, которая была бы также подчинена ему, — новую службу безопасности.
Долгое время прежняя СД не пользовалась авторитетом. Приход нацистов к власти произошел без существенной помощи этой службы. К осени 1933 года в СД насчитывалось всего 100 сотрудников да еще столько же — на общественных началах. Гиммлер в своих действиях ее практически игнорировал. Служба безопасности пребывала длительное время в неизвестности, так как даже эсэсовцам ее предназначение стало непонятным.
Шарфюрер СС Адольф Айхман считал, что эта служба предназначена для сопровождения высоких бонз («сиди себе в автомашине да поглядывай по сторонам», — предполагал он), и перешел туда, однако вскоре «испытал большое разочарование». Отто Олендорф принимал СД за разведывательную организацию, но вынужден был констатировать, что «в 1936 году СД не вела никакой разведки».
Партийные аппаратчики не обращали на СД практически никакого внимания. Гауляйтер Шпренгер выгнал осенью 1933 года Беста, являвшегося уже тогда сотрудником СД, с его должности в полицейском аппарате земли Гессен. Когда летом 1933 года СД повела подкоп под премьер-министра земли Брауншвейг Клаггеса, министра юстиции Альперса и шефа полиции Йеккельна, чтобы сбросить их с занимаемых постов, то Клаггес обратился с жалобой на действия СД в высший партийный суд. Гиммлер был вынужден выбросить белый флаг. Руководитель брауншвейгской СД был изгнан из СС и брошен в концлагерь, а начальник его штаба предан партийному суду. В порядке компенсации за моральный ущерб Гиммлер присвоил Клаггесу, не бывшему даже эсэсовцем, звание группенфюрера СС, а Альперсу — штандартенфюрера СС.
Престижу СД был нанесен существенный урон, так что партийному руководству пришлось даже принять меры для ее моральной поддержки.
В глазах историков СД с первых же шагов своего существования представляла собой своеобразную тайную секту, по выражению Ойгена Когона, «носительницу даже в рядах партии ужаса и страха».
В действительности же в первые годы нацистского режима СД представляла собой скорее некую группировку высокоинтеллектуальной молодежи. Однако она уже тогда выполняла важнейшую функцию по охране партийного руководства.
После 30 января 1933 года с трудом сколоченная в голодные годы НСДАП стала разваливаться. Партийная элита заняла в Берлине командные государственные посты, партийные же бонзы среднего и нижнего звеньев в провинции, захватив добычу, превратились в феодалов. И в этих джунглях противостоявших друг другу партийных клик только СД оставалась централизованной организацией партийного руководства. Зачастую в сотрудничестве с полицией СД вела наблюдение за интригами новых господ, создавая систему контроля.
Организаторы слежки могли при этом сослаться на задание партийного руководства, призвавшего их разоблачать вражеские элементы в НСДАП. В июне 1934 года Рудольф Гесс заявил, что СД — единственная контрразведывательная организация партии.
Романтика секретной службы и противопоставление СД «маленьким Гитлерам» привлекли в нее группу молодых интеллектуалов, ставивших своей целью, наряду с профессиональным продвижением по службе, «улучшение национал-социализма», как потом писал один из них — Гюнтер д'Алквен[110].
Они пришли в СД, оставив позади себя руины социальной дезинтеграции, охватившей среднее сословие Германии в 30-е годы, будучи арьергардом бюргерства, в довоенные ценности которого уже не верили. Юноши 1900-1912 годов рождения находились на флангах молодежного движения, воспитываясь в духе противления неустойчивой демократии Веймара и стремления к созданию на месте «декадентской» республики нового, лучшего, специфически немецкого государства, превосходящего во всех отношениях западные государственные образования.
Разложение бюргерства, травма Версаля и представление о том, будто бы строжайшая дисциплина и личная самоотверженность смогут поднять отечество на прежнюю высоту, связывало этих людей. Патриотические лозунги учителей подкреплялись их энтузиазмом Многие юноши изучали юриспруденцию, а надо отметить, что в немецких университетах того времени господствовало представление о приоритете государственной власти. Студенты воспитывались в позитивистских традициях права, в соответствии с которыми профессор Бергбом еще в 1892 году заявил, что даже самый мерзкий закон имеет для юриста обязательную силу.
Таким образом, будущие правоведы превращались в юристов-функционеров, считавших своей главной задачей обеспечение требований государственной власти путем создания системы законов и предписаний. Государство было для них божеством, которому необходимо приносить любую жертву. Право имело поэтому одну-единственную функцию — предоставление государству необходимых юридических средств, чтобы оно могло беспрепятственно осуществлять свои намерения и планы.
Но какому государству они намеревались служить? Диктатура вполне соответствовала вождистскому умонастроению молодежи, так как переносила ответственность с безликого общества на вполне определенного человека из плоти и крови. Для сыновей бюргеров такая диктатура вполне могла быть и национал-социалистской. Готовность к принятию диктатуры росла по мере того, как на глазах молодых немцев заканчивалась социальная катастрофа бюргерства. Экономический кризис 30-х годов полностью оторвал молодежь от ее исторических корней, ибо и она была охвачена антикапиталистическим протестом своих отцов.
Недовольство международными банками и концернами содействовало укоренению в сознании многих из них мнения, что антисемитизм — верное средство для осуществления экономических реформ. При этом укоренилась доктринерская догма господства, связанная с харизматическим фюрером. Лишение социальных корней принесло с собой постепенный отход от нравственных основ буржуазного общества. Господство и власть, как таковая, сделались этической нормой самозванной элиты, выросшей из вульгарного национал-социализма.
В результате среди молодежи стало господствовать мнение, что новый порядок в третьем рейхе должен носить «разумный характер», диктатура одного человека — быть рациональной, а сама национал-социалистская революция — соответствовать основным правилам человеческого общежития. На деле же молодые национал-социалистские интеллектуалы столкнулись с примитивным стремлением к власти, пустой болтовней бонз и конъюнктурщиков, манией величия партийных аппаратчиков. Таковым третий рейх они себе не представляли.
И тут они узнали, что в СС создана организация, имеющая своей задачей вскрытие возникших в государстве недостатков и их исправление. Организация эта имела определенное влияние, так как за СД стоял Генрих Гиммлер, человек, стремительно идущий вверх. Для многих СД была надеждой и спасением. Сын ганноверского крестьянина, юрист и экономист Отто Олендорф, 1907 года рождения, член НСДАП с 1925 года, одним из первых разобрался в ее сущности.
Преподаватель в Кильском институте мировой экономики, он вместе со своим другом и учителем, профессором народного хозяйства Йенсом Петером Йессеном выступал против того, что считал вырождением национал-социализма, — государственно-социалистических, коллективистских направлений в партии. В конце концов он оказался на допросе в государственной тайной полиции. В письме своей жене Олендорф жаловался: «Во мне что-то изменилось. У меня нет более прежнего беспечного чувства безопасности в борьбе за наш национал-социализм».
Для него это был конец, так как партия не разрешала ему публично выступать с кафедр. Выход из создавшегося положения ему подсказал Йессен, который посоветовал обратиться к профессору Райнхарду Хёну, занимавшему тогда должность начальника отдела в центральном управлении СД в Берлине, располагавшемся на Вильгельмштрассе, 102. Олендорф отправился туда и был удивлен тем, что Хён привлекает к себе критически думающих людей. Так он был принят в СД.
Вместе с ним в СД пришли и другие интеллектуалы. К молодым сотрудникам службы безопасности первого периода теперь добавились еще более молодые национал-социалистские академики. К гессенцу Бесту и саксонцу Херберту Мельхорну в октябре 1933 года присоединился журналист Герман д'Алквен, а затем юрист из Вильгельмсхафена Герман Берендс.
Каждый из них приглашал своих знакомых и друзей в СД, так что в отделе Хёна скоро появились ученый-государственник доктор Франц Сикс со своим учеником Хельмутом Кнохеном, без пяти минут профессором литературы, а также саарбрюкенец Вальтер Шелленберг, 1910 года рождения, правовед и государственник, который еще во время учебы в Бонне был осведомителем СД. В нем Гейдрих усмотрел личность.
Привлечение этой интеллектуальной элиты СД избавило Гейдриха от опасности, угрожавшей динамике его полицейско-государственного аппарата. Поскольку до тех пор гестапо играло ключевую роль в его системе, он опасался, что будет слишком от нее зависеть. К тому же, несмотря на новые методы работы, в этой организации были еще сильны рудименты прусско-немецкой традиции управления и администрирования. Даже гестаповский юрист Бест оказался приверженцем старой чиновничьей системы и противником попыток Гейдриха внедрить революционную динамику вместо профессиональных знаний.
Между Гейдрихом и Бестом возникли некоторые трения, поскольку юрист слишком строго придерживался чиновничьей объективности.
Сотрудники Беста из его же собственных высказываний сформулировали текст, который повесили над рабочим столом Беста: «Против объективной работы возражений быть не может». Когда Гейдрих, как-то зайдя к нему в кабинет, прочитал эту надпись, то среагировал с издевкой: «Для министерских советников, с которыми вы здесь ведете переговоры, это может быть и справедливо. Но при существующем положении этот бюрократический тезис является полнейшей бессмыслицей и чепухой».
Трения между ними возникали и по кадровым вопросам. Гейдрих хотел видеть на ключевых позициях, гибких и ловких людей, не связанных юридическими нормами. Бест же считал, что ими могут быть только юристы. В отношении юристов Гейдрих придерживался мнения, высказанного однажды фюрером: «Я не буду спокоен, пока каждый немец не осознает, что быть юристом позорно».
Настоящий конфликт произошел, когда Гейдрих в начале 1935 года осуществил маневр, приведший впоследствии некоторых историков в замешательство. Неожиданно для всех он разделил СД на две части. Первую назвал «партийной формацией», в которую вошли все сотрудники полиции безопасности и которой надлежало стать инструментом объединения чиновничества с СС. Вторая часть должна была стать «разведывательной организацией» — «подвижным инструментом, органом ощущений и чувств на теле народа, видящим и слышащим все, что происходит у противника и во всех областях жизни».
Этим шахматным ходом Гейдрих избавился от давления гестаповских чиновников: Бест, Мюллер и Хубер перешли в партийную формацию СД.
Разведывательной СД Гейдрих предоставил неограниченное поле деятельности, заявив, что СД должна превратиться в своеобразный «Интеллидженс сервис» великогерманской империи.
Аппарат контроля СД был расширен и улучшен. В управлении безопасности на Вильгельмштрассе, где находился начальник штаба Гейдриха штандартенфюрер СС Зигфрид Тауберт, были созданы новые отделы.
Сама организация аппарата подтверждает предположение биографа Гейдриха Шломо Аронсона, что молодые сотрудники СД, «очарованные мыслью заняться таинственной шпионской деятельностью и разведывательными делами», были подвержены джеймс-бондовскому угару. В качестве прототипов они использовали персонажи из уголовных и приключенческих романов, в которых давалась явная переоценка британской секретной службы. В одной из таких книг Гейдрих вычитал, что ее шеф называл себя одной лишь буквой "Ц", что он не преминул скопировать. Поэтому в документации СД значилось: «Ц приказал» или «Решение по этому вопросу примет лично Ц». Был заведен даже штамп, на котором значилось: «Доложить Ц».
Не обошлось и без цифровой кабалистики: центральные управления обозначались римскими цифрами: I — организационные вопросы, II — контрразведка, III — зарубежная разведка. Входящие в них отделы имели арабскую нумерацию: I 1 — отдел надзора, I 2 — отдел, ведающий организационными вопросами, I 3 — отдел кадров, I 4 — реферат.
Центральные управления и отделы возглавлялись за редким исключением академиками и докторами. Во главе отдела организационных вопросов стоял дипломированный инженер доктор Вильгельм Альберт, начальником отдела надзора являлся юрист и экономист доктор Херберт Мельхорн, отдел борьбы с мировоззрением противника возглавлял профессор Франц Сикс[111], начальником отдела сведений о районах проживания стал профессор Райнхард Хён, а отдела противодействия разведывательным службам противника — оберфюрер СС Хайнц Йост[112].
Из этого штаба тянулись нити к семи командно-территориальным управлениям СД, созданным не в границах военных округов, а по территориальным принципам. Каждому из них подчинялись два-три округа, в составе которых оказались учреждения СД, располагавшиеся в сельских районах или больших городах.
Весною 1937 года управление СД «Северо-запад» отдало распоряжение, «чтобы каждый начальник провинциальных учреждений СД имел во всех населенных пунктах своего района нескольких доверенных лиц (не менее одного), которые в свою очередь должны располагать сетью осведомителей. Осведомители, однако, не должны знать, что работают на службу безопасности. Желательно, чтобы доверенные лица имели специальные блокноты, на листках которых телеграммным слогом ежедневно излагали свои сведения. Требовать от них пространных сообщений нецелесообразно, так как большинство людей пишут неохотно».