Действительно, левое крыло дракона ослабло и висело Бог весть как, и некоторые из панцирных плиток возле крыла требовали немедленной заклепки.
Дракон, по-видимому, весь состоял из железного панциря, принявшего какую-то коричневатую, ржавую окраску, вероятно, от ярости, а под этим панцирем у него еще виднелось что-то пушистое, похожее на мех.
Кузнец пробудился в сердце Джона, и он почувствовал себя гораздо спокойнее.
— Вам, конечно, не повредила бы парочка-другая заклепок, сударь, — сказал он, — а по правде, вам их нужно даже порядочное количество.
— Ну, так принимайтесь за работу! — воскликнул дракон. — Вы почините мое крыло, затем я выйду отсюда и съем весь город и, если вы хорошо исполните работу, я съем вас напоследок. Вот!
— Я вовсе не хочу быть съеденным последним, сударь, — возразил Джон.
— Отлично, в таком случае я съем вас первого, — согласился дракон.
— Но я и этого тоже не желаю, — сказал Джон.
— Перестаньте болтать вздор, глупый человек, — разозлился дракон. — Вы сами не знаете, чего хотите. Принимайтесь скорей за работу!
— Мне эта работа совсем не нравится, — стоял на своем Джон, — вот все, что я могу сказать. Я знаю, как легко происходят разные несчастные случайности. Все идет совсем гладко и хорошо, как вы изволите обещать, «пожалуйста, почините меня, и я съем вас последнего», затем начнешь работать и вдруг толкнешь вас под заклепки… там появится огонь и дым, а вы даже и не извинитесь.
— Даю вам слово честного дракона… — начал тот.
— Я знаю, что нарочно вы этого не сделаете, сударь, — продолжал Джон, — но всякий порядочный человек привскочит и захрапит, если его заденешь, а одного вашего храпа было бы достаточно, чтобы отправить меня на тот свет. Другое дело, если бы вы позволили мне немного связать вас!
— Это было бы так неблагородно, — возразил дракон.
— Мы всегда привязываем лошадей перед ковкой, — убеждал его Джон, — а ведь лошадь постоянно называют «благородным животным».
— Все это отлично, — сказал дракон, — но как я могу знать, что вы развяжете меня, когда сделаете все заклепки? Дайте мне что-нибудь в виде залога. Что вы цените выше всего на свете?
— Мой молоток, — объявил Джон. — Кузнец ничего не стоит без своего молотка.
— Но ведь он будет вам нужен, чтобы заклепать меня. Вы должны придумать что-нибудь другое и поскорее, иначе я съем вас прежде всех.
В эту минуту ребенок начал плакать наверху в комнате. Мать его сидела тихо, и он подумал, что она улеглась на ночь и пора ему начать свой обычный ночной концерт.
— Что это такое? — спросил дракон, вздрагивая так, что все железные пластинки на его теле зазвенели.
— Это только ребенок, — ответил Джон.
— А это что такое? — спросил дракон, — что-нибудь, что вам дорого?
— Конечно, сударь, несомненно, дорого! — подтвердил кузнец.
— В таком случае, принесите его сюда, — велел дракон, — и я подержу его, пока вы не окончите меня заклепывать, иначе я не позволю вам связать себя.
— Отлично, сударь, — кивнул Джон, — но я должен предупредить вас. Дети — настоящий яд для драконов, не хочу вас обманывать. Дотронуться до него совершенно безопасно, но и не пытайтесь брать его в рот. Мне было бы страшно больно, если бы с таким красивым джентльменом, как вы, случилось бы какое-нибудь несчастье. Дракон замурлыкал при этом комплименте и сказал:
— Отлично, я буду осторожен. А теперь идите и принесите эту штуку, какова бы она ни была.
Джон побежал наверх, как мог скорее, так как знал, что если дракон придет в ярость прежде, чем будет связан, то он может поднять крышу тюрьмы одним движением спины и похоронить их всех под развалинами. Жена его спала, несмотря на крик ребенка, Джон поднял его на руки, отнес вниз и положил между передними лапами дракона.
— Вы только мурлыкайте ему, сударь, — попросил кузнец, — и он будет лежать совершенно тихо.
Дракон замурлыкал, и его мурлыканье так понравилось ребенку, что он тотчас же перестал плакать.
Джон порылся в куче старого железа и нашел там несколько тяжелых цепей и огромный ошейник, который был сделан в те дни, когда люди пели над работой и вкладывали в нее всю свою душу, поэтому вещи, сделанные ими, выходили достаточно крепкими, чтобы выдержать тяжесть целого тысячелетия, а не только дракона.
Джон привязал дракона при помощи ошейника и цепей, и когда запер их тяжелыми замками, то принялся рассматривать, сколько ему потребуется заклепок.
— Шесть, восемь, десять, двадцать, сорок, — сосчитал он, — у меня дома не найдется даже и половины этого, — сказал он дракону. — Если вы позволите, сударь, я смотаюсь до другой кузницы и куплю несколько дюжин. Я вернусь через минутку.
И он ушел, оставив ребенка между передними лапами дракона, малютка смеялся и даже вскрикивал от радости при звуках громкого мурлыканья.
Джон побежал в город так быстро, как только мог, и разыскал там голову и всех членов городского правления.
— В моей темнице сидит дракон, — сказал он, — я связал его цепями. Идите со мной и помогите мне вернуть моего ребенка.
И он поведал им всю историю.
Но случилось так, что все были заняты в этот вечер, поэтому ограничились тем, что похвалили Джона за его находчивость и сказали, что очень рады оставить все дело в таких надежных руках.
— Но как же спасти моего ребенка? — спросил Джон.
— Ну, что ж, — сказал голова, — если что-нибудь случится с ним, вы всегда можете утешиться мыслью, что ваш ребенок погиб ради благой цели.
С тем Джон отправился домой и рассказал жене кое-что из этой истории.
— Ты отдал ребенка дракону?! — закричала она. — Ах, ты бессердечный, жестокий отец!
— Тише! — призвал Джон и рассказал ей еще немного.
— Теперь, — окончил он, — я спущусь вниз. Когда я пробуду там немного, ты тоже можешь войти, и, если сохранишь присутствие духа, с мальчиком нашим ничего дурного не сделается.
Кузнец спустился вниз и увидел, что дракон мурлычет изо всех сил, чтобы успокоить ребенка.
— Поторопитесь же, что вы там пропали? — проворчал он. — Не могу же я производить этот шум всю ночь.
— Мне страшно жаль, сударь, — притворно вздохнул кузнец, — но все лавки закрыты. Мы должны подождать до завтрашнего утра. И не забывайте, что вы обещались охранять этого ребенка. Боюсь, что это немного утомит вас. Спокойной ночи, сударь.
Дракон мурлыкал так долго, что стал задыхаться, поэтому теперь замолчал, а как только воцарилась тишина, ребенок вообразил, что все улеглись на ночь и что ему пора приниматься кричать. И он начал.
— Боже мой! — воскликнул дракон, — как это ужасно!
Он попытался погладить ребенка лапой, но тот закричал еще громче.
— А я к тому же до чертиков устал, — сказал дракон. — И так надеялся хорошенько выспаться.
Ребенок продолжал орать.
— Я никогда больше не изведаю покоя, — заныл дракон, — этого совершенно достаточно, чтобы расстроить нервы на всю жизнь. Тише, баю-баю, тише, — и он попробовал убаюкать ребенка, точно это был молоденький дракон. Но когда он начал петь:
— «Баю-бай, дракончик мой!» — ребенок стал кричать еще пуще.
— Я никак не могу успокоить его, — отчаялся дракон и тут внезапно увидел женщину, сидящую на ступеньках.
— Эй, вы, там, — послушайте! — позвал он. — Вы имеете какое-нибудь понятие о детях?
— Имею, небольшое, — ответила мать.
— В таком случае, я был бы вам очень обязан, если бы вы взяли вот этого крикуна и дали мне немного поспать, — сказал дракон, зевая. — Можете принести его назад завтра утром, раньше чем кузнец проснется.
Мать взяла ребенка, отнесла его наверх и сообщила обо всем мужу, и они улеглись спать совершенно счастливые, так как поймали дракона и спасли малютку.