– Славно здесь, правда? – Виталик начал издалека.
– Неплохо. – Клим кивнул.
Алиса ничего не сказала, но соизволила улыбнуться.
– Это одно из немногих мест в Москве, которых мне будет не хватать. – Виталик залпом осушил свой бокал.
– И куда ты собрался? – поинтересовался Клим.
– Домой, во Владивосток. – Мальчишка широко улыбнулся. – На малую родину.
– Почему? – подала голос Алиса.
В ответ тот пожал плечами, сказал с плохо завуалированной грустью:
– А мне здесь уже больше ничего не светит, коллекция-то сгорела.
– Но ты же говорил, что эскизы остались, – удивился Клим. – Я, конечно, не слишком разбираюсь в этом бизнесе, но мне кажется, если есть эскизы, то восстановить коллекцию – всего лишь вопрос времени.
– Не только времени, но и денег. – Виталик невесело усмехнулся. – А с деньгами у меня вышел полный облом. Спонсор после пожара в «Блиндаже» от меня открестился.
– Почему? – Впервые за весь вечер Алиса проявила искренний интерес к собеседнику.
– Потому что презентация моей самой первой коллекции в умах обывателей теперь стойко ассоциируется с трагедией в ночном клубе – а это очень плохая реклама.
– Но ты же не виноват!
Виталик обреченно махнул рукой:
– Знаете, это как в анекдоте: то ли он украл, то ли у него украли… В любом случае, история получается некрасивая, и неважно, что я не виноват, важно, что это именно из-за меня в «Блиндаже» собралось столько народа. Если бы не собрались, не было бы трагедии. Сечете?
– И из-за этого твой спонсор решил прирезать курицу, несущую золотые яйца? – уточнил Клим.
– Спасибо за лестное сравнение. – Виталик чопорно поклонился. – Но я теперь всего-навсего курочка Ряба. Чтобы реанимировать бренд «Вильгельм Лойе», нужны немалые финансовые вливания, но в Москве нет ни одного дурака, который рискнул бы связаться с тем парнем, из-за которого сгорел «Блиндаж». У меня было столько друзей, вы представить себе не можете, как я был популярен! И что? Где они сейчас? – Виталик обвел зал тоскливым взглядом. – Я же не только вас сегодня пригласил, я ж еще человек двадцать пригласил, и у всех нашлись неотложные дела.
За столом повисла неловкая пауза.
– А, ерунда все это! – Виталик беззаботно улыбнулся. Надо отдать ему должное – мальчишка умел держать удар. – Зато во Владивостоке я – звезда! Был, во всяком случае.
Клим достал сигареты, закурил, спросил:
– А скажи-ка мне, положа руку на сердце, друг Виталий, ведь ты же не просто так нам сейчас эту печальную историю рассказал? Ведь ты же в курсе, кто я такой.
– В курсе. – Мальчишка, вопреки ожиданиям, не смутился. – Читал про тебя статейку в «Хозяине жизни». Ты – крупный финансовый воротила.
– Спасибо за лестное сравнение, – ухмыльнулся Клим.
– Уж всяко лучше, чем курица. – Виталик ухмыльнулся в ответ.
– А ты знаешь, что крупные финансовые воротилы в ущерб себе ничего не делают?
– А ты знаешь, что Карл Лагерфельд назвал меня Рафаэлем российской моды?
– Что-то я не видел в «Блиндаже» ни одного мужика с веером.
– Я отправлял ему свои эскизы по Интернету.
– А документальное подтверждение слов господина Лагерфельда у тебя имеется? – Клим затянулся сигаретой, сквозь вуаль дыма посмотрел на Виталика.
– Я храню нашу с ним электронную переписку, как зеницу ока. – В подтверждение искренности своих слов Виталик прижал руку к груди. – А еще у меня есть золотой наперсток.
– Поздравляю, ты очень эксцентричный модельер.
– Золотой наперсток – это очень престижная премия, – уточнила Алиса.
– Вот именно! – Виталик одарил ее полным обожания взглядом. – И он у меня есть!
– А что у тебя еще есть, кроме золотого наперстка и переписки с Лагерфельдом? – спросил Клим.
– Ему этого мало! – фыркнула Алиса.
– Я гениальный, очень работоспособный, и у меня море идей. – Виталик больше не улыбался, смотрел твердо и прямо.
– И ты спас мне жизнь, – подытожил Клим.
– И я спас твою жизнь. – Виталик кивнул.
– Завтра, – Клим загасил сигарету, – я жду тебя в своем офисе. Ровно в десять, не опаздывай.
– Это что-то значит? – осторожно поинтересовался мальчишка.
– Да, это значит, что ближайшие несколько лет тебе придется работать как каторжному.
– Господи Иисусе! – Виталик сначала побледнел, а потом разом залился алой краской. – Алиса, дорогая, этот человек только притворяется злым и бессердечным, а на самом деле он – святой!
Алиса скептически хмыкнула. Ну конечно, чего же еще ожидать от этой циничной бестии?!
– Да, Алиса, не спорь! – Виталик чмокнул ее в щеку, наверное, от переизбытка чувств, но Клима перекосило. Пришлось спешно допивать коньяк, чтобы эти двое не заметили, в каком он состоянии. А она все равно заметила, метнула в него острый, как стилет, взгляд и улыбнулась Виталику. Черт, еще, чего доброго, решит, что ему есть дело, с кем она целуется…
– И вот еще что, – сказал он жестко, – с твоим дурацким псевдонимом надо что-то делать.
Виталик энергично закивал:
– Это мой предыдущий спонсор так извратился. Лично мне больше нравится Джорджио Армани.
Повисшую паузу нарушил смех Алисы. Она смеялась так звонко и заразительно, что Клим помимо воли тоже улыбнулся, спросил:
– А как тебя кличут по паспорту, Джорджио?
– По паспорту я Виталий Топильский.
– Ну и оставайся Виталием Топильским! На кой хрен эти выверты с иностранными псевдонимами?
Клим сам не заметил, когда атмосфера из напряженно-деловой трансформировалась в непринужденно-доверительную, когда к их столику подсел сначала Жертва, а потом и загадочная Люка. Оказалось, что Жертва – интересный собеседник, а Люка – «мировой парень». И даже Макс при ближайшем рассмотрении оказался вполне добродушным мужиком. А еще оказалось, что его внимание к Люке нервирует госпожу Волкову. Во всяком случае, она была единственной, кто в их тесном кружке чувствовал себя не слишком комфортно.
Расходились далеко за полночь. Клим, к этому времени уже изрядно пьяный, рискнул-таки доверить свою бесценную жизнь, а заодно и автомобиль, Люке. Алиса уехала на такси, как всегда, не прощаясь. Виталик остался с Жертвой и Максом – ждать Люку.
Климу снова снился кошмар. Летучая мышь-переросток уселась на край его кровати, неодобрительно покачала головой, сказала все тем же смутно знакомым голосом:
– Глупый, смотришь и не видишь!
– Чего не вижу? – Конечно, не стоило вступать в дебаты с собственным кошмаром, но уж больно интересно…
– Ничего не видишь! Не о той думаешь, не той доверился. – Летучая мышь тяжело вздохнула, совсем по-человечески, пожаловалась: – Тяжело мне с вами, неразумными.
– А кому сейчас легко? – Он уже не удивлялся происходящему, да и ночная гостья больше не вызывала прежнего отвращения, только жалость и желание понять, чего она хочет.
– У нее голова болит.
– У кого?
– У нее. – Летучая мышь нервно дернула перепончатым крылом. – А у меня ничего не болит, только курить очень хочется.
– Бери. – Клим протянул ей пачку сигарет.
Летучая мышь оскалила зубастую пасть в улыбке, сказала печально:
– Хороший ты мужик, Клим Панкратов, только дурак!
Обидеться на «дурака» он не успел – сон закончился. Клим открыл глаза, потянулся за сигаретами. Сигарет на тумбочке не оказалось, а он точно помнил, что вечером они там были. Мистика и чертовщина…
Нет никакой чертовщины – одернул он себя, – просто вчера кто-то слишком много выпил, вот и мерещится сейчас черт-те что! И мало того, что мерещится, так еще и сигареты тырит, и «дураком» ни за что, ни про что обзывает…
К офису Клим подъехал в дурном расположении духа, всю дорогу от дома до работы разгадывал ночную шараду. На что он смотрит? Чего не видит? У кого болит голова?
Бред! Бред сивой кобылы! Нет, бред летучей мыши. А он, рационалист и прагматик, пытается в этом бреде разобраться. Может, все-таки сходить к психоаналитику?
Виталик ждал его перед офисом, нетерпеливо пританцовывал рядом с легкомысленно-желтым «Пежо». Клим посмотрел на часы – без двадцати восемь.
– Что так рано? – спросил хмуро, – на девять, вроде бы, договаривались.
– Кто рано встает, тому бог подает, – сообщил Виталик.
– Ну-ну, – хмыкнул Клим. – Только я не бог, и в восемь у меня селекторное совещание, так что зря ты так рано приперся.
– Так я подожду. – Виталик не смутился. – Можно, я с тобой пройду, а то у вас там такой охранник… – Он неодобрительно покачал головой. – Муха мимо него не пролетит.
– Это хорошо, что не пролетит. – Клим закрыл машину. – За то я ему деньги и плачу. Пойдем уж, раз пришел.
– Кофе будешь? – Клим вопросительно посмотрел на Виталика, рассевшегося в любимом кресле Виктора.
– У тебя ж селекторное?
– За пятнадцать минут успеем.
Все время, пока секретарша Нина Ивановна готовила кофе, Виталик трещал без умолку. У Клима даже голова разболелась от его болтовни. Наконец, Нина Ивановна закончила сервировать столик, вышла из кабинета. Виталик отхлебнул из крошечной чашечки, поморщился.
– Горький!
– Горький. – Клим кивнул, откинулся на спинку кресла.
– А я сладкий люблю.
– Ну, извиняйте! – Клим развел руками. – Заедай, вон, шоколадкой.
Виталик покосился на выложенный на серебряном подносе шоколад четырех сортов, спросил:
– А белого что, нету?
– Да ты, как я посмотрю, капризен без меры, – проворчал Клим, – и это при том, что договор мы с тобой еще не заключили. Может, и не стоит? А то сначала тебе белый шоколад подавай, потом белый роллс-ройс…
– Стоит. – Виталик сцепил руки на впалом животе, нахально улыбнулся.
– Это почему? – Настроение неуклонно улучшалось. Этот мальчишка действовал на него, как хорошая доза эндорфинов.
– Потому что я – курица, несущая золотые яйца.
Клим саркастически усмехнулся, но комментировать это самоуверенное заявление не стал, а Виталик вдруг резко сменил тему, спросил:
– Ты в котором часу сегодня освободишься?
– Не знаю. А что? Если опять позовешь в кабак, откажусь.
– Не в кабак, а в больницу.
– Зачем нам в больницу?
– Ну, я подумал, что надо навестить Диану.
– Какую еще Диану? – Клим ничего не понимал и от этого снова начинал злиться.
– Диана – это певица. Ну, та девушка, которую вы вытащили из «Блиндажа», – терпеливо объяснил Виталик.
– Ну и?
– Ну и я подумал, коль уж ты ее спас, то было бы нелишним хотя бы разочек ее проведать.
– Зачем?
Виталик пожал плечами:
– Так принято. Она же должна тебя поблагодарить.
– Не нужна мне ничья благодарность. – Клим допил кофе. – Отстань.
– Тебе не нужна, а ей, может быть, очень даже нужна. И вообще, ты теперь за нее в ответе.
– С какой это стати я за нее в ответе?! – возмутился Клим.
– Ну, ты же ее спас, значит, теперь ты за нее отвечаешь.
– А ты спас меня, значит, теперь ты тоже за меня отвечаешь? – спросил Клим ехидно.
– Да, – сказал Виталик очень серьезно. – За тебя и за Алису. Вы мне теперь, как дети.
Клим не знал, как реагировать на это диковинное заявление: злиться или смеяться? Решил не злиться, но сказал строго:
– Вот что, папаша, иди-ка, погуляй в приемной, бизнес-план свой обдумай. Об ответственности мы с тобой после селектора поговорим.
Ох, плохо он знал Виталия Топильского! Мальчишка все-таки настоял на своем, вытащил его в больницу.
Это была частная клиника, новая и, похоже, очень дорогая. Секьюрити на входе, обходительный персонал, евроремонт… Клим шел вслед за Виталиком по гулкому коридору и чувствовал себя полным идиотом из-за огромного букета цветов. На покупке этой дребедени настоял Виталик, сказал, что женщинам нравятся знаки внимания. Можно подумать, они на свидание идут! Какого черта они вообще сюда приперлись?! Людей от работы отвлекают, девчонке спокойно поболеть не дают. И вообще, с чего Виталик решили, что девочка обрадуется их приходу?!