Господи, помоги мне, ее щечки налились румянцем. Мое тело натянулось, словно струна, а желание обладать ею росло с каждой секундой.
— Нет, — шепчет она. — Я всего лишь говорю о том, что если она тебе нравится, тогда мне правда не стоит приходить.
— А что если нет?
Казалось, словно мы целую вечность не сводили друг с друга глаз.
— Тогда, думаю, все останется на своих местах.
— А что, если я попрошу тебя стать моей любовницей, красавица? — говорю я, чувствуя, как дергаются мои губы.
— Я никогда не говорила, что подпишусь на это. Я вовсе не это имела в виду, просто… — бормочет она.
— Что же тогда ты имела в виду?
— Я не знаю, Уильям. Ты даже не дал мне шанса узнать тебя. Но, если ты позволишь себе такую роскошь, то да, быть может, я позволю нам... я имею в виду, позволю тебе...
— Трахнуть тебя ртом, — ухмыляюсь я.
Ее ротик приоткрывается.
— Я…
— Мастер?
Мы оба оборачиваемся, замечая Джорджа, стоящего у двери.
— Да, Джордж, — я прикусываю губу, задаваясь вопросом, почему он прервал нас.
— У вас посетитель, сэр. Это Бен.
Я киваю, а затем смотрю на Тринадцатую. Беру ее за подбородок, поворачивая лицом к себе, и касаюсь ее губ. Они самые сладкие и мягкие, которые я когда-либо целовал. Она стонет и кладет ладони мне на грудь. Я откидываюсь назад, отнимая ее руки, сосредотачиваясь на губах.
— Мы закончим то, что начали, Тринадцатая.
Затем, я поднимаю ее со своих колен и иду к выходу.
***
Уильям
— Девушки готовы к работе, — говорит Джордж ранним утром следующего дня, когда приходит с моим завтраком.
Я разворачиваюсь в своем кресле и киваю ему.
— Они знают, что сегодня должны делать?
— Конечно, сэр, — говорит он, после чего немного мнется, прежде чем добавить: — Вы можете пойти и проверить их, если желаете?
Мою грудь сжимает. Он прав, сейчас нужно выходить чаще, я не должен здесь скрываться. Чтобы завоевать их доверие, мне нужно больше показывать им себя. Другие девушки видят меня, то здесь, то там, потому что они не из группы искалеченных, те же девушки знают меня только прячущимся. Тринадцатая единственная, кто хорошенько рассмотрел меня.
Я знаю, что не могу прятаться здесь. Должен начать давать им привыкать к моему присутствию. Позволяя им узнать, что я не монстр, как они думают обо мне, что я присматриваю за ними и поддерживаю. Я избегал следующего шага, но, как и Джордж, знаю, что пора.
— Ты знаешь, я подумываю сделать это, Джордж. Спасибо.
Он кивает, одаривая меня краткой улыбкой. Я беру повязку, ту, что специально сделал, чтобы прикрыть все повреждения на лице. Затем выхожу. Прохожу группы один и два, когда иду по залам. Они наблюдают за мной, их рты слегка приоткрыты. Конечно, они видели меня и раньше, но не часто. Я киваю им, одаривая небольшой улыбкой. Их лица светлеют. Грудь распирает от гордости.
Я добираюсь до кухни и стою за дверью, слушая болтающих внутри девушек. Я знаю, что тут моя группа; мои девочки. Я знаю, что мое появление шокирует их, но это также поможет им научиться доверять мне. Когда нужно, ставлю девушек на место, но я так же добрый, щедрый мужчина.
Вздохнув, толкаю дверь. Седьмая, Двенадцатая и Тринадцатая готовят еду. Они все немного ахают, когда я вошел, и замечаю, что Двенадцатая смотрит на мой глаз. Предполагаю, что она знает, что скрывается за повязкой. Я осматриваю восхитительную еду, которую они приготовили и снова чувствую гордость.
— Как все продвигается, дамы? — спрашиваю я.
— Эм, очень хорошо, Мастер, — говорит Седьмая.
— Да, очень хорошо, Мастер, — улыбается Двенадцатая.
Я поворачиваюсь к Тринадцатой и ее щеки краснеют до великолепного оттенка, и она прикусывает нижнюю губу. Меня потрясло желание снова поцеловать ее.
— Тринадцатая? — шепчу я.
— Все идет так, как было запланировано, — тихим, кротким голосом говорит она.
— Очень хорошо. Увидимся со всеми, когда подадите обед.
Они все кивают, по-прежнему смотря на меня. Я последний раз осматриваю их перед тем, как покинуть комнату.
Джордж был прав; это была хорошая идея.
Глава 23.
Тринадцатая
— Ты провела с ним какое-то время вчера ночью? — подойдя, говорит Двенадцатая, кладя рядом со мной некоторые нарезанные овощи.
— И? — говорю я, не смотря на нее.
— Что случилось?
Вздыхаю и поворачиваюсь к ней.
— Не знаю, что ты хочешь от меня, Двенадцатая. Мастер Уильям — человек, который контролирует то, что здесь происходит. Не сбивай себя с толку думая, что то, что я ему сказала, имеет значение. Если он захочет увидеть меня, он увидит.
— То есть, ты заинтересовалась?
В моей груди начинает клокотать ярость, но я подавляю ее.
— Двенадцатая, ты мой друг. Я забочусь о тебе. Меня беспокоит то, что мы пережили здесь. Но мне нужно, чтобы ты перестала спрашивать меня об этом. Я не могу контролировать то, к чему это идет, и я не буду соперничать с тобой из-за мужчины, который, откровенно говоря, делает то, что ему заблагорассудится.
Она смотрит на меня и через некоторое время ее взгляд смягчается.
— Прости, ты права.
Я слабо ей улыбаюсь, потом поворачиваюсь и заканчиваю делать то, что делала.
Мысли давят на меня. Чувствую, что мое терпение лопнуло.
Ненавижу, что сегодня чувствую себя такой слабой.
***
Уильям
— Они здесь, — сообщает Джордж, зайдя в библиотеку, где я читаю с тех пор, как наступил вечер.
Все тело напряглось. Не совсем уверен, что готов к этому. Я люблю своего брата, черт, люблю свою мать, но мой отец… кажется, когда мы находимся в одной комнате, никогда ничего хорошо не происходит. Не знаю, как пройдет сегодняшний ужин. Не знаю, будет ли он делать вид, что всё в порядке в присутствии мамы. Могу только надеяться, что будет. Моего терпения по отношению к этому человеку осталось очень и очень мало.
Выхожу за Джорджем из комнаты и спускаюсь в холл. Мы доходим до передней двери, семья уже внутри, осматривают мой дом. Они здесь редко бывают, да и зачем им? У них нет никаких поводов для прихода в гости. Устремляю взгляд на свою миниатюрную, хрупкую маму, и сердце болит за нее. Она такая сломленная. Она всегда боролась со стрессом, но мои повреждения уничтожили ее.
С тех пор она много времени проводит с врачами.
Она переводит свой взгляд на меня, и я дарю ей свою лучшую улыбку. Сейчас она выглядит более хрупкой, ее волосы с проседью кажутся тонкими и слабыми. Она носит квадратные очки, но они не отнимут потрясающую синеву ее глаз. Она крохотная, только пять футов и два или три дюйма (прим. ред. 155-158 см.), и всегда изящная. Я вижу, как ее глаза наполняются непролитыми слезами, когда она подходит ко мне.
— Привет, мам, — шепчу я.
— Уильям, мой сынок, ты так хорошо выглядишь.
Она оборачивает руки вокруг меня, и я позволяю ей это. Ненадолго придерживаю ее и над ее головой ловлю взгляд отца. Счастливый как всегда. Отпускаю ее и смотрю на нее сверху вниз.
— Ты тоже хорошо выглядишь, мам.
Она одаривает меня неуверенной улыбкой и осматривает дом:
— Твой дом довольно милый.
Она говорит это каждый раз, как бывает здесь. Как будто забывает, что видела его раньше. Я киваю и обращаю внимание на Бена. Он улыбается мне и подходит, хлопнув по плечу.
— Спасибо за это. Здесь отлично пахнет.
— Еда будет готова в ближайшее время, так что проходите и мы присядем.
— Ты даже не собираешься поприветствовать своего отца, Уилл? — ворчит отец.
Сжимаю челюсть и обращаюсь нему:
— Привет, Питер, — говорю скрипучим тоном.
— Пожалуйста, — умоляет мама, — мы можем просто хорошо провести день?
Оборачиваюсь к ней и моя угрюмость исчезла.
— Конечно, мам. Прости.
Поворачиваюсь и начинаю идти, прежде чем он успеет сказать еще хоть слово. Мы шли по холлам, и я чувствовал, как они в это время осматривали мой дом. Знаю, что он меня осуждает и ищет к чему бы прикопаться. Вот как он действует: ему нравится доставать меня, разрушать мои барьеры и смущать перед другими людьми, особенно перед другими членами моей семьи.
Мы доходим до столовой, и я указываю им на их места, затем киваю Джорджу, чтобы дать понять, что мы готовы поесть. Обращаюсь к Бену, как только мы рассаживаемся.
— Ты получил цифры, что я отправил?
Он кивает и берет стакан ледяной воды.
— Да, я получил их.
— Имейте немного уважения и не говорите о бизнесе за обедом в мой день рождения, — ворчит мой отец.
Я прожигаю его долгим взглядом, перед тем как повернуться и посмотреть на маму.
— Чем занимаешься, мама?
Она улыбается:
— Я занимаюсь вязанием.
— И как продвигается?
— Все хорошо. На днях я связала шарф.
Одариваю ее еще одной улыбкой.
— Я рад.
— Итак, где наш обед? Я голоден. Думал, что все должно было быть уже готовым, — спрашивает отец.
Игнорирую его и на секунду смотрю на дверь. Давайте, девушки, идите сюда и закончите это для меня. Просто хочу закончить это и уйти. Я не могу иметь с ним дело больше часа.
***
Тринадцатая
Я первая подавала на стол и в тот момент, когда вышла и увидела семью Уильяма, во мне вспыхнуло любопытство. Бен широко улыбнулся, и я не могла не покраснеть. Он очень обаятельный. Мой взгляд переместился на другого мужчину за столом. Он был ниже и полнее остальных молодых людей, у него были уже седеющие волосы и голубые глаза. Мужчина даже не взглянул на меня.
Я пристально осмотрела женщину, которая выглядела такой маленькой за этим столом, что ее было сложно разглядеть. Она казалась очень слабой. Женщина ощупывала свои руки, ее довольно безумный взгляд блуждал по комнате. Я наблюдала за ней и видела, куда смотрели Уильям и Бен. Я представляла, что в свои годы она была весьма привлекательной.
— Эмелин, рад снова тебя видеть.
Я повернулась к Бену и оглянулась через плечо посмотреть, к кому он обратился. Он смотрел прямо на меня. Может, что-то перепутал? Меня зовут не Эмелин. По крайней мере, я так не считаю. Я услышала, как Уильям откашлялся, и повернулась к нему. Он осмотрел меня, а потом кивком головы указал на горсть хлебных палочек и масло.
Точно.
Я поставила поднос на стол и, выходя, случайно опрокинула стакан с водой. Я растерялась. По какой-то причине в памяти всплыло имя Эмелин. Услышала громкие ругательства и выпрямилась, увидев, что осколки разбитого стакана покоились на коленях отца Уильяма. Он встал, отряхивая штаны и злобно огрызаясь.
— Мне так жаль, — лихорадочно произнесла я.
— Если ты нанимаешь персонал, Уилл, — ворчал он на сына, — то, по крайней мере, набери в следующий раз профессионалов.
— Это была случайность, и меня зовут Уильям, — заскрежетал зубами молодой человек.
— Извините, это моя вина. Я не хотела, — я начала поднимать горсть салфеток, чтобы отдать ему.
— Заткнись, — рявкнул его отец, заставляя меня замолчать и опустить руку.
— Не разговаривай с моими служащими в подобном тоне, — сказал Уильям, вставая.