— От твоей прислуги никакого прока, но я нисколько не удивлен. Все, за что ты берешься, бестолково и бессмысленно.
Я непроизвольно открыла рот. Он так грубо обошелся с Уильямом из-за разбитого стакана с водой? Кровь внутри меня бурлила оттого, что кто-то мог обращаться с сыном или дочерью подобным образом. Как он посмел? Уильям столько труда вложил в то, чтобы это мероприятие удалось, а он разговаривает с ним, как с собакой.
— Возвращайся на кухню, — сказал мне Уильям. — Все в порядке.
— Ничего не в порядке, — закричал его отец, когда я развернулась и поспешила прочь.
Я вошла на кухню и прижалась к стене, делая глубокий вдох.
— С тобой все хорошо? — спросила Седьмая.
— Да, я просто разлила воду на колени его отца. Этот мужчина ужасен.
Седьмая держала в руках горячие закуски и из-за моих слов побледнела.
— Со мной все будет хорошо. Только не разговаривай с ним.
Она кивнула, сглотнула ком в горле и вышла. Я разложила главное блюдо по тарелкам, чувствуя свое сердцебиение. У меня в голове проскочила мысль немедленно убраться отсюда и вдобавок к оплошности с напитком я чувствовала, что была уже на грани. Я попыталась сосредоточиться на том, что делала, зная, что у меня сейчас нет времени беспокоиться об этом.
К тому времени как основные блюда были готовы, мне удалось взять себя в руки. Я подняла тарелки, Двенадцатая последовала моему примеру. Мы вошли в столовую и расставили тарелки. Бен улыбнулся мне, когда я поставила перед ним блюдо, но я не могла не улыбнуться в ответ. Я дошла до отца Уильяма, и он злобно заворчал.
— Это говядина? — пробормотал он.
— Да, — сказал Уильям.
— Ты же знаешь, что я не люблю говядину, Уильям.
Двенадцатая поспешила на кухню, а я приросла к полу, клокоча от злости. Этот человек просто неблагодарная свинья и он определенно не заслужил тех усилий, что были затрачены на подготовку этого вечера. Я посмотрела на Уильяма, на его лице читалась злость. Я видела это, но еще я чувствовала его боль. В этом был виноват не кто иной, как его отец.
— Ты даже не пробовал ее никогда, — сказал он с притворным спокойствием.
Его отец вышел из себя:
— Мне не нужно ее пробовать, я не люблю ее. Не стоило сюда приходить. Нужно было пойти в ресторан и заказать достойный обед, а не эти помои.
Злость во мне все больше закипала.
— Отец, — сказал Бен. — Он вложил в это много труда.
— Никакой это не труд, — ответил его отец, обводя стол рукой. — Это вынужденный ужин. Никогда не хотел приходить сюда, Бенджамин. Если бы ты услышал мои желания, вместо того, чтобы учитывать его, тогда у нас не было бы таких проблем.
Его?
Он не может даже обратиться к своему собственному сыну?
Я сжала кулаки и, чувствуя, как билось мое сердце, пыталась сдержаться.
— Он твой сын и это шанс для всех нас наладить разорванные отношения, — заворчал Бен.
— Он мне не сын. Только то, что я его отец, не означает, что он что-то значит для меня.
— Питер! — заплакала мать Уильяма, закрывая лицо руками.
— Достаточно, — зарычал Уильям, ударив по столу. — Раз ты прибываешь в таком ужасе, то лучше убирайся к черту из моего дома.
Питер встал, сбрасывая салфетку.
— С радостью. Никогда не хотел приходить сюда. На самом деле, если бы не твоя жалостливая мать, ты бы не работал на меня. Ты сплошное разочарование, Уильям. Не представляю, как ты можешь называть себя мужчиной.
С меня довольно.
— В нем больше мужественности, чем в вас, — сказала я ледяным тоном.
Питер повернулся, его лицо исказилось от злости. Он резко повернул голову, будто не веря, что это сказала я.
— Прошу прощения? — произнес он в ярости.
— Вы не ослышались, — огрызнулась я. — Мужественности в нем больше, чем в вас. Он успешен, любим и он хороший человек. А вы, наоборот, всего лишь трус. Какой мужчина приходит в дом собственного ребенка и разговаривает с ним в подобном тоне? Какой мужчина позволит своей жене плакать, потому что его не волнует никто, кроме него самого? Этот мужчина, — кричала я, показывая на Уильяма, — замечательный и привлекательный, в отличие от вас.
— Как ты смеешь? — зарычал его отец.
— Вам лучше уйти, — проворчала я. — Люди вроде вас — слабые существа. Такие люди, как вы, издеваются над другими, потому что от этого вы чувствуете себя увереннее. Ему не нужен в жизни кто-то вроде вас. Вы из того типа людей, которые уйдут из жизни одинокими и старыми, потому что всех оттолкнули. В конечном итоге те, кого вы оттолкнули, перестанут бороться, чтобы поступить, как лучше.
— Ты разрешаешь прислуге так разговаривать со мной? — заревел Питер, поворачиваясь к Уильяму.
Уильям смотрел на меня и в его взгляде было что-то странное. В нем читался некий интерес. Он повернулся к своему отцу.
— Да, позволяю. Ты знаешь, где выход.
Питер повернулся к матери Уильяма:
— Джейн?
Она рыдала, закрывшись руками, а затем взглянула на сына:
— Он и твой сын тоже, Питер, и он никогда не делал ничего плохого.
Питер повернулся к Бену:
— Бенджамин?
— Тебе лучше уйти, пап. Уильям потратил столько сил на это, а ты все разрушил. Если хочешь пойти в тот милый ресторанчик, уходи. Только ты пойдешь туда в одиночестве.
— Вы все можете катится к чертям! — закричал Питер, схватил пиджак и в гневе вышел из комнаты.
Я посмотрела на плачущую мать Уильяма, вид у нее был неважный. Я подошла и опустилась перед ней на колени.
— Давайте я отведу вас в ванную и вы приведете себя в порядок?
Она подняла голову, ее глаза опухли и покраснели от слез.
— Да, пожалуйста.
Я помогла ей встать и вывела из комнаты. Проводив ее вниз по холлу до ванной, я подала ей несколько свежих полотенец. Она включила холодную воду и повернулась ко мне, одаривая меня самой слабой улыбкой, которую я когда-либо видела.
— С вами все в порядке? — спросила я
— Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так разговаривал с ним.
Кровь прилила к щекам.
— Мне жаль, это было невежливо с моей стороны, я понимаю, но…
— Нет, — прохрипела она. — Он заслужил это.
Я пристально на нее посмотрела.
— Останьтесь и порадуйтесь за своих сыновей. Вы заслуживаете этого.
— Я скучаю по ним и не так часто вижу их вместе.
— Ну, сейчас вы здесь.
— Спасибо, — она вздохнула и слегка расправила плечи.
— Вы готовы вернуться?
Она кивнула, и я открыла дверь, пропуская ее. На выходе мы тут же столкнулись с Уильямом.
— Мам, все хорошо?
Она кивнула и слегка улыбнулась ему.
— Да, я в порядке.
— Пойди, посиди немного. Мы закончим обед и потом проведем время вместе.
Она кивнула и еще раз поблагодарила меня перед тем, как уйти. Я повернулась к Уильяму, ожидая, что он наверняка захочет наказать меня за то, что я разговаривала с его отцом в подобном тоне.
— Прости, Уильям, знаю, я не должна была так с ним разговаривать, и…
Вдруг его руки оказались у меня в волосах и, нагнувшись, Уилл захватил в плен мои губы. О, Боже. Он прижимал меня к стене и жестко целовал. Я ощутила боль на губах, когда он властно завладел моим ртом, проникая языком вглубь и разомкнув губы, а я решила насладиться этим новым и волнующим чувством. Его руки скользнули по моему телу, хватая за ягодицы. Он приподнял меня, и наши лица оказались друг напротив друга. Я почувствовала, как он толкнулся, распаляя меня еще больше, прижимаясь своей твердостью к низу моего живота.
Я вдохнула и приподнялась, запуская руки в его длинные, густые волосы.
Он оторвался от моих губ, страстно и напряженно смотря на меня сверху вниз.
— Это было невероятно.
— Ты не сердишься? — прошептала я.
— Никто и никогда не защищал меня раньше.
Я неуверенно улыбнулась.
— Никто не заслуживает такого обращения.
Он провел кончиками пальцев по моему лицу.
— Я хочу закончить обед, но сегодня… приходи ко мне, Тринадцатая.
Прийти к нему? Жар прошелся по всему моему телу .
— К тебе в комнату? — прошептала я.
Он кивнул и снова прижался своими губами к моим. Затем он отстранился и стал уходить, оглядываясь через плечо и пробормотав:
— Пришло время сделать тебя моей.
Ох.
Он посмотрел на меня еще раз и вышел.
Его… Я стану его. Но хочу ли я быть его?
Глава 24.
Тринадцатая
Остальная часть вечера прошла хорошо. Уильям провел время со своей семьей, и они ушли приблизительно в девять часов. Мы все возвращаемся в свои комнаты, чтобы принять душ и подготовиться ко сну. Я чувствую волнение по мере того, как думаю о походе в комнату Уильяма. У меня есть предположения по поводу того, что он хочет сделать со мной, но я вовсе не уверена, что хочу дать ему это. Я нервничаю: не уверена, делала ли это когда-либо прежде.
Приняв душ, выскальзываю из комнаты. Двенадцатая наблюдает за мной, сузив глаза, но не спрашивает, куда я иду. Я медленно иду по коридору. Дохожу до комнаты Уильяма и долгое время сомневаюсь. Разумно ли это? Это действительно то, чего я хочу? Только неделю назад я хотела сбежать из этого места, а теперь я здесь… и чувствую то, что вряд ли испытывала раньше.
Я поднимаю руку и стучу.
Спустя мгновение дверь открывается и появляется Уильям. На нем снова только пижамные штаны, и я непроизвольно осматривают его широкую, мускулистую фигуру. Он тянется к моей руке, хватает ее и тащит меня в комнату. Я иду, всё ещё не уверенная, действительно ли я готова смириться и прекратить борьбу. Закрыв дверь, Уильям разворачивает меня и смущает своим пристальным взглядом.
— Ты напугана, Тринадцатая.
— Моё имя — Эмелин? — спрашиваю я, шокируя себя.
Я много думала о том, как спрошу его об этом имени, но не планировала, что это будет первый вопрос, который я задам. Уильям наклоняет голову и пристально смотрит на меня, кивает и тихо отвечает:
— Да.
Чувствую себя так, словно кто-то сжал кулак и ударил меня прямо в живот. Я не помню свою жизнь, но последние несколько недель я была ни чем иным, как числом. Теперь, у меня есть своё «Я». Я использую в качестве опоры стол, который находится около меня.
— Я знаю, это трудно принять, но медленно ваши воспоминания вернутся. Но они не будут приятными, Эмелин.
Я поворачиваю голову на звук моего имени на его устах. Это потрясающе.
— Повтори, — шепчу я.
— Эмелин, — произносит он тихо, приближаясь.
Уильям поднимает руку и проводит по волосам около моего лица. Я не свожу с него глаз, желая задать ему столько вопросов, требующих так много ответов.
— Ты сказал, что хочешь меня сегодня ночью, Уильям, но ты должен знать, что есть вопросы, я… я не могу подарить тебе себя, если ты не сможешь мне настолько довериться, чтобы ответить на них.
Выражение его лица не изменилось, но он кивнул.
— Это то, что я могу дать тебе, Эмелин. Ты должна определиться, на какой вопрос больше всего хочешь получить ответ. Я отвечу только на один.
Изучаю его некоторое время, я знаю, на какой вопрос хочу получить ответ больше всего. Мне нужно знать это, чтобы понять Уильяма или, по крайней мере, попытаться немного лучше понять, что происходит здесь, с нами.