Мегрэ поправил:
- Вдова Сабен-Левек.
Грудь Натали порывисто вздымалась.
- Я не подозреваю вас в убийстве мужа. Несмотря на всю свою энергию, вы физически не могли это сделать. Если, конечно, ваш сообщник...
- В тот вечер я даже не выходила из дома.
- Восемнадцатого февраля?
- Да.
- Вы помните этот день?
- Это вы мне сказали, какое было число.
- Кто звонил вам сегодня утром?
- Понятия не имею.
- Кому-то нужно было обязательно видеть вас, и он сообщил вам, что это необходимо.
- Наверняка ошиблись номером.
- Подозревая, что линия прослушивается, вы повесили трубку, но как бы случайно вышли из дома сегодня днем. Воспользовались вы не парадным выходом, а калиткой в саду. Кстати, у кого из вас двоих был от нее ключ?
- У меня.
- Почему?
- Потому что он никогда не выходил в сад, а я, случалось, сидела там летом. Я прятала ключ в углубление стены.
- И вы им пользовались для чего?
- Ну, чтобы сходить напротив за сигаретами. И даже чтобы пропустить рюмку у стойки. Там вам подтвердят. Я ведь известная в округе пьяница, разве не так?
- Куда вы ходили сегодня после обеда?
- Гуляла.
- И куда вас привела ваша прогулка?
- Даже не знаю. Кажется, в какой-то бар.
- Нет.
Она пошатнулась, и Мегрэ в конце концов стало ее жаль.
Он встал.
- Я сейчас позову вашу горничную, и она уложит вас в постель.
- Я не хочу в постель.
Ее, казалось, пугала такая перспектива. Натали находилась в состоянии ужаса, вывести ее из которого было невозможно.
- Тем не менее я отпускаю вас.
- Нет. Останьтесь тут. Я предпочитаю, чтобы вы уж лучше были тут. Вы что-нибудь смыслите в медицине?
- Ничего.
- Дайте вашу руку.
Она приложила его руку к своей груди: сердце билось сильно и быстро.
- Вам не кажется, что я могу умереть?
- Нет. Как зовут вашего врача?
- Его я тоже не хочу видеть. Он упрячет меня в больницу. Это очень злой человек. Он друг Жерара.
Мегрэ перелистал справочник и нашел фамилию врача, который жил в двух шагах отсюда, на Лилльской улице, и его телефон.
- Алло... Доктор Блуа?.. Это комиссар Мегрэ... Я у госпожи Сабен-Левек... Она очень неважно себя чувствует, и мне кажется, ей было бы необходимо вас увидеть.
- Вы уверены, что она не разыгрывает комедию?
- Это уже не раз случалось?
- Да Если, конечно, она не напилась до полусмерти.
- Сегодня, скорее, это...
- Сейчас буду.
- Он опять будет делать мне укол, - ныла Натали. - Он мне их всегда делает, когда приходит. Это кретин, который думает, что он хитрее всех на свете... Не уходите. Не оставляйте меня с ним одну. Это злой человек.
На свете так много злых людей, а я совершенно одна.
.. Не уходите. Не оставляйте меня с ним одну. Это злой человек.
На свете так много злых людей, а я совершенно одна. Понимаете, совершенно одна...
Она начала плакать, не вытирая бежавших из глаз слез. Из носу у нее потекло.
- У вас есть платок?
Она отрицательно покачала головой, и Мегрэ, как ребенку, протянул ей свой.
- Только не позволяйте ему отправить меня в больницу. Я не хочу туда ни за что на свете.
Помешать ей пить было невозможно. Она внезапно хваталась за рюмку, и уже через мгновение та была пуста.
Раздался звонок в дверь, потом Клер ввела очень высокого мужчину атлетического сложения, который, как позже стало известно Мегрэ, когда-то играл в регби.
- Счастлив с вами познакомиться, - проговорил он, пожимая комиссару руку.
Он равнодушно взглянул на Натали, которая, застыв, с ужасом смотрела на него.
- Ну что, как всегда? Пойдемте к вам в комнату. Она попробовала сопротивляться, но он взял ее за руку, не выпуская из другой свой саквояж.
- Господин Мегрэ, не разрешайте отправить меня...
Клер шла за ними следом. Комиссар не мог придумать, чем ему заняться, и в конце концов уселся в кресло в большой гостиной, через которую должен был пройти врач.
Все произошло значительно быстрее, чем он предполагал. Доктор вышел - на лице его было написано такое же равнодушие.
- Это, по крайней мере, в сотый раз, - проговорил он. - Ее место - в лечебнице, во всяком случае, надолго.
- Она уже была такой, когда Сабен женился на ней?
- Не в такой мере Но она привыкла пить и не могла без этого. Сначала была история с собакой, которая ее терроризировала, и пес действительно показывал клыки всякий раз, стоило ей только подойти к нему или к Жерару. Она выставила за дверь шофера и проделывала это не один раз, так же меняла и горничных...
- Думаете, она сумасшедшая?
- Так сказать нельзя. Скорее неврастеничка. Столько пить...
Врач то и дело перескакивал с одного на другое.
- Вы уже выяснили, кто убил беднягу Жерара? Мои родители живут тут давно, и мы играли вместе с ним в Люксембургском саду. Потом встретились в лицее, были студентами... Таких людей на свете не бывает...
Не прерывая разговора, они спустились по лестнице и еще какое-то время разговаривали на улице.
Мегрэ шел вдоль набережных Сены, рассеянно глядя на воду: трубка во рту, руки в карманах, настроение, судя по всему, у него было скверное.
Он не мог отделаться от угрызений совести. Он вел себя с Натали жестоко, почти безжалостно, а ведь он не испытывал к ней никакой враждебности.
Особенно сегодня. Она была растеряна, не в силах доиграть до конца свою роль, и вдруг не выдержала. Он хорошо знал, что это не было спектаклем: силы Натали оказались на исходе. Да и он, по совести говоря, неплохо справился со своими обязанностями, и если был жесток, то лишь из уверенности, что это необходимо.
Да и врач, который знал ее не первый год, был с ней не более мягок.
Теперь, после укола, она спала глубоким сном. Но когда проснется?
В огромной квартире не было никого, кроме горничной Клер Марель, на чью преданность она могла рассчитывать. И так продолжалось пятнадцать лет Кухарка Мари Жалон, на руках у которой практически вырос Жерар Сабен-Левек, всегда считала ее самозванкой.