Комиссар протянул ему пулю.
- Можете приблизительно сказать, из какого оружия был произведен выстрел этой пулей?
Гастор-Ренет, как и привратница, надел очки.
- Знаете, это нельзя назвать экспертизой. Мне нужно было бы побольше времени. Речь, конечно, идет о мелком калибре, что-нибудь вроде браунинга шесть тридцать пять, какие выпускаются в Бельгии. Существуют модели с перламутровой рукояткой. Одной клиентке я продал такую модель, инкрустированную золотом.
- Оружие опасно?
- Только с короткого расстояния. После трех метров кучность теряется.
- Врач предполагает, что выстрелы были произведены из пистолета, дуло которого уперлось в грудь.
- В этом случае, конечно... Сколько выстрелов?..
- Три или четыре: один в сердце, два задели правое легкое.
- Стреляли наверняка, чтобы убить. Кто жертва?
- Некий Джо Фазио, бывший бармен, который стал жиголо <Здесь - молодой человек, живущий на содержании у богатой женщины>.
- Рад был снова повидать вас. Пулю я оставляю?
- Я скажу судебно-медицинскому эксперту, чтобы он отправил вам остальные.
- Спасибо. И счастливой охоты! Эта шутка не рассмешила Мегрэ, и он принужденно улыбнулся.
На первом этаже люди из похоронного бюро приводили контору в подобающий скорбному моменту вид, драпируя стены черной материей. Гроб стоял в углу, как будто было неизвестно, что с ним делать.
- Гроб с телом?
- Естественно.
Жан Лекюрер вышел из своего кабинета.
- Похороны состоятся завтра в одиннадцать, - объявил он. - Церковь почти напротив. Извещения разосланы. Вы думаете, госпожа Сабен-Левек будет присутствовать на отпевании?
- Уверен, что нет.
- Так, конечно, было бы лучше. Как она себя чувствует? Я совершенно ничего не знаю, что происходит наверху.
- Доктор Блуа собирался зайти ближе к полудню. Я сейчас поднимусь туда...
На лестнице Мегрэ попросил Лапуэнта:
- Постарайся записать все, что будет сказано.
- Хорошо, шеф. Дверь им открыл лакей.
- Где Клер?
- Наверное, в будуаре.
Между тем она уже шла им навстречу.
- Спит? - спросил Мегрэ.
- Нет. Сидит в ночной рубашке на краю постели и с тех пор, как ушел врач, не произносит ни слова. Ванну принять отказалась и не разрешила себя причесать.
- Что вам сказал врач?
- Почти ничего. Наблюдать за ней.
- Она ела?
- Нет. Она только качает головой мне в ответ.
- А сами вы завтракали?
- Я не смогла. Мне кажется, что я присутствую при агонии. Что происходит, комиссар? Судя по всему, гроб принесли вниз...
- Верно. Мне бы очень хотелось, прежде чем я к ней пойду, чтобы вы, если сможете, надели на нее халат.
- Я, конечно, попробую...
Клер больше не проявляла к нему враждебности. Чувствовалось, что она растеряна. Двое мужчин расположились в гостиной, где ждать им пришлось долго. Приблизительно минут через пятнадцать горничная пришла за ними.
Двое мужчин расположились в гостиной, где ждать им пришлось долго. Приблизительно минут через пятнадцать горничная пришла за ними.
- Она в будуаре. Я была вынуждена дать ей ее бутылку.
Мегрэ вошел первым. Натали, как обычно, устроилась в глубоком кресле, в руке она держала бутылку коньяка. Взгляд у нее был решительный, на лице, однако, было написано почти спокойствие.
- Разрешите?
Она сделала вид, что не слышит, и Мегрэ уселся напротив нее. Она гладила бутылку, словно это самое дорогое, что у нее было.
- Я - с улицы Жана Гужона, - тихо произнес Мегрэ, как будто боялся ее напугать.
Натали наконец раскрыла рот и равнодушно произнесла только одно слово:
- Уже!
После чего глотнула из бутылки, как уже проделывала прежде на глазах у комиссара. Ее бледные щеки слегка порозовели, рот начал подергиваться.
- Предполагаю, что это больше не имеет значения, не так ли?
- Вы боялись, что, если его задержат, он выдаст вас как свою сообщницу, так?
Она отрицательно покачала головой.
- Нет, хуже. Он заставил меня прийти к нему вчера только для того, чтобы потребовать очень большую сумму денег, обещая, что затем он оставит меня в покое и вернется в Марсель.
- Вы любили его?
Она ничего не ответила, а в ее взгляде застыло глубокое отчаяние.
- Почему, если вы любили его, вы взяли с собой оружие?
Это, казалось, придало ей мужества.
- Я никогда не питала иллюзий на его счет. Он был моей последней надеждой. Вы, значит, ничего не поняли?
Она попыталась зажечь сигарету, но не сумела - так у нее дрожали руки. Мегрэ наклонился и протянул ей зажженную спичку. Она не поблагодарила.
- Вы всегда были гордячкой, правда?
Она поправила его глухим голосом:
- Я гордая. Вернее, была гордая. Теперь... - Фразу она не кончила.
- Вы чувствовали себя униженной, работая в кабаре, и чувствовали бы себя еще более униженной за прилавком магазина.
Она слушала его. Как только речь заходила о ней, Натали становилось интересно.
- Сабен-Левек влюбился в вас. Вам не потребовалось много времени, чтобы выяснить, кто такой господин Шарль...
Она не шелохнулась, напряжение по-прежнему не покидало ее.
- Вы надеялись на шикарную и блестящую жизнь, на коктейли, приемы, обеды.
- Вскоре я поняла, что это был самый большой эгоист, какого я встречала.
- Потому что он не предоставил вам первого места?
Это, казалось, удивило ее, а Мегрэ продолжал:
- Он был в доме всем, а вы-ничем. Взгляд ее стал безжалостен.
- Меня все презирали, кроме Клер.
- Почему вы не потребовали развода?
Она повела глазами вокруг себя, и взгляд ее охватывал всю квартиру, весь дом, все состояние семьи Сабен-Левек.
- Потому что вы были жадны. Для вас не имело большого значения, что муж время от времени исчезает, отправляясь на поиски хорошеньких девиц.
Вы были госпожой Сабен-Левек. И вам надо было ею остаться любой ценой.
Она отпила глоток. Проделывала она это машинально.