Вдруг слышу справа шорох, словно кто-то осторожно пробирается в темноте. Потом человек побежал, и тут же грохнул выстрел. Все произошло так близко, что я сперва решил: стреляют в меня, и автоматически выхватил револьвер. Затем не увидел, а скорей догадался, что один упал, а другой убегает, и открыл огонь.
- Убил?
- Я метил в ноги, и на втором выстреле мне повезло: попал. Беглец рухнул.
- Кто это был?
- Мальчишка, которого зовут Петром. Везти его никуда не потребовалось: все произошло прямо перед больницей.
- Значит, Петр пристрелил Карела?
- Да.
- Они пришли вместе?
- По-моему, нет. Похоже, Петр выследил дружка и завалил его.
- Что он говорит?
- Мальчишка? Ничего. Губ не разжимает, только глаза лихорадочно блестят. Он не то счастлив, не то горд, что угодил в больницу. В коридорах бросал по сторонам жадные взгляды.
- Черт возьми, так это же из-за Марии, которая там находится! Ранение тяжелое?
- Пуля попала в левое колено. Сейчас парня наверняка оперируют.
- Что в карманах?
На письменном столе Мегрэ лежали отдельно друг от друга две тщательно подобранные кучки вещей.
- Первая - из карманов Карела. Вторая - из карманов мальчишки.
- Мере у себя?
- Предупредил, что пробудет всю ночь в лаборатории.
- Передайте, чтобы спустился. И пошлите кого-нибудь наверх, в архив. Мне нужны учетная карточка и дело некоего Яна Бронского. Пальцевых отпечатков у меня нет, но у него две судимости, и отсидел он не меньше полутора лет.
Комиссар отправил также людей на Прованскую улицу к “Фоли-Бержер”, строжайше наказав им любой ценой остаться незамеченными.
- Перед уходом хорошенько присмотритесь к фотографии Бронского. Брать его только в том случае, если попытается сесть в поезд или самолет. Но, думаю, этого не случится.
В бумажнике Карела Липшица лежали 42 тысячефранковые бумажки, удостоверения личности на его имя и еще одно с итальянской фамилией Филиппино. Липшиц не курил, при нем не оказалось ни сигарет, ни трубки, ни зажигалки, но были обнаружены карманный фонарик, два носовых платка, в том числе один грязный, билет в кино, датированный истекшим днем, перочинный нож и пистолет.
- Вот видишь! А мы воображали, что все предусмотрели, - заметил Мегрэ, указывая Коломбани на билет в кино. - Они таки сообразили, что лучше пойти в кино, чем шастать по улицам. В кино можно часами отсиживаться в темноте. А на Бульварах, где сеансы круглосуточные, - даже вздремнуть.
В карманах Петра нашлось всего 38 франков мелочью. В бумажнике хранились две фотографии - маленькая паспортная карточка Марии, вероятно прошлогодняя, потому что прическа была у девушки другая, и портрет крестьянской четы, сидящей на пороге своего жилища где-то в Центральной Европе, насколько можно было судить по внешнему виду дома. Удостоверение личности отсутствовало. Сигареты, зажигалка, голубой блокнотик с несколькими страницами, исписанными карандашом...
- Вроде бы стихи?
- Убежден в этом.
При виде двух объемистых кучек Мере возликовал и тут же утащил все в свою берлогу под крышей. Вскоре один из инспекторов положил комиссару на стол дело Бронского. Безжалостно резкая, как все антропометрические снимки, фотография совершенно не соответствовала описанию Маршана: у молодого человека было усталое лицо, двухдневная щетина, крупный кадык.
- Жанвье звонил?
- Сказал, что все спокойно и вы можете вызвать его по телефону: Пасси, шестьдесят два - сорок один.
- Соедините меня с ним.
Мегрэ читал вполголоса. Из дела явствовало, что Бронскому, уроженцу Праги, сейчас тридцать пять. Учился в Венском университете, потом несколько лет жил в Берлине. Там женился на некой Хильде Браун, но когда двадцати восьми лет приехал на законных основаниях во Францию, то был уже один. Еще тогда он указал род занятий - кинематографист; первым его местожительством была гостиница на бульваре Распайль.
- Жанвье на проводе, шеф.
- Ты, малыш?.. Пообедал?.. Слушай хорошенько. Посылаю тебе двух человек с машиной.
- Нас и так двое! - запротестовал обиженный инспектор.
- Не важно. Слушай, что я говорю. Когда они прибудут, оставишь их на улице. Нужно, чтобы их присутствия никто не заподозрил. Особенно человек, возвращающийся домой пешком или на такси. Вы с напарником войдете в дом. Предварительно выждите, пока погаснет свет в привратницкой. Как выглядит здание?
- Новое, современное, довольно шикарное. Белый фасад, дверь из кованого железа со стеклом.
- Хорошо. Пробормочите какую-нибудь фамилию и поднимайтесь.
- А как мне узнать, какая квартира?
- Ты прав. Где-то поблизости должна быть лавка, поставляющая жильцам молоко. Разбуди, если нужно, молочника. Сочини какую-нибудь историю, лучше всего любовную.
- Ясно.
- С замками справляться не разучился? Войдите в квартиру. Свет не включайте. Спрячьтесь в углу, так чтобы успеть вмешаться, если потребуется.
- Понятно, шеф, - вздохнул бедняга Жанвье, перед которым замаячила перспектива многочасового неподвижного ожидания в темной незнакомой квартире.
- Главное, не курить, - и Мегрэ сам улыбнулся своей жестокости. Потом выбрал двух человек в засаду на улице Лоншан. - Прихватите пушки. Трудно предвидеть, как развернутся события.
Взгляд на Коломбани... Они поняли друг друга без слов. Не с мошенником, а с главарем банды убийц - вот с кем предстоит иметь дело, и они не вправе рисковать. Задержать его в “Фоли-Бержер” куда проще, но предусмотреть реакцию Бронского невозможно. Есть шанс, что этот тип вооружен, а он, похоже, не побоится оказать сопротивление и даже открыть огонь по толпе, чтобы воспользоваться паникой.
- Кто сходит в пивную “У дофины” за пивом и сандвичами? Добровольцы есть?
Это был первый признак того, что надвигающаяся ночь войдет в анналы уголовной полиции. Атмосфера в обоих кабинетах, занятых отделом Мегрэ, наводила на мысль о командном пункте перед боем. Все курили, всем не сиделось на месте. Телефоны освободились.
- “Фоли-Бержер”, пожалуйста.
Маршана удалось заполучить не сразу. Его вытащили со сцены, где он улаживал ссору двух обнаженных танцовщиц.
- Да, дорогуша... - начал он, даже не спросив, с кем говорит.
- Это Мегрэ.
- Слушаю.
- Он у вас?
- Только что видел его.
- Отлично. Не отвечайте мне. Прошу об одном: если он уйдет без нее, позвоните.
- Ясно. Не очень его мордуйте, ладно?
- Этим, вероятно, займется кто-нибудь другой, - загадочно пообещал Мегрэ.
Через несколько секунд на сцену “Фоли-Бержер” выпорхнет Франсина Латур в паре с комиком Дреаном, а ее любовник заглянет на минуту в уже душный зал и пойдет с видом завсегдатая гулять по фойе, рассеянно прислушиваясь к диалогу, который давно выучил наизусть, и к взрывам смеха на галерке.