Мегрэ и одинокий человек - Жорж Сименон 11 стр.


- И тем не менее держит фотографию вашего отца на камине.

На полу двое детей занимались с игрушечной железной дорогой.

- Не понимаю, почему вы повесили трубку, хотя мне нужно было задать вам много вопросов.

- Не хочу, чтобы в квартале на меня стали показывать пальцем.

- А что люди думают о вашем отце?

- Что он умер двадцать лет назад, а моя мать - вдова.

- Полагаю, она пойдет на опознание тела и попросит обеспечить ему пристойные похороны.

- Я об этом не думала.

- Не хотите же вы обе, чтобы его закопали в общей могиле?

- Повторяю вам: я об этом не думала.

- Вы хорошо помните отца?

- Очень хорошо. Не забывайте, когда он ушел, мне уже исполнилось восемь.

- Что он был за человек?

- Красивый мужчина, очень сильный, почти всегда веселый. Мы часто ходили с ним вдвоем гулять. Он покупал мне мороженое и позволял делать все, что захочется.

- А ваша мать?

- Мама была более строгой. Все время боялась, как бы я не испачкалась...

- Как вы узнали, что ваш отец больше не вернется?

Получили от него письмо?

- Если он и прислал письмо, мама об этом мне никогда не рассказывала... Но я не думаю, что он ей написал... Мы ничего не знали... Мама все время ждала его и каждый день ходила в мастерскую на улицу Лепик посмотреть, не вернулся ли он...

- В последнее время вы ничего не заметили?

- Нет. А мама вам ничего не сказала?

- Я вытянул из нее только несколько односложных ответов. Как вы думаете, ей есть что сказать?

- Не знаю. Я никогда ее не спрашивала, но мне кажется, что она всегда что-то от меня скрывала.

- Теперь вы уже не маленькая девочка и я могу вас спросить, не слышали ли вы, чтобы у вашего отца была любовница...

Она покраснела:

- Странно. Я об этом тоже думала... Но, учитывая, какую жизнь он вел, это кажется невероятным. Он никогда не бросил бы нас ради другой женщины или же сделал бы это открыто...

- У него были друзья?

- Я про таковых не знаю. К нам в дом никогда никто не ходил. Он был не из тех мужчин, что по вечерам играют в карты в соседнем кафе.

- Ваша мать и отец не ссорились?

- Я никогда не видела, чтобы они ссорились.

- У вас нет никаких соображений насчет причины, по которой он стал клошаром?

- Ни малейшего. И до вчерашнего дня ни за что бы в это не поверила.

- Он был католик?

- Нет. Он не исповедовал вообще никакой религии и меня к ней не приучил. Хотя атеистом он тоже не был.

Он был равнодушен к этой теме, вот и все.

- Вы тоже?

- Да.

- А ваша мать?

- В юности она была набожна, но к моменту замужества уже нет. Как бы то ни было, они венчались в церкви, очевидно, это была дань традиции...

- Вы часто навещаете мать?

- Нет. Это она приходит ко мне почти каждое воскресенье, чтобы повидать внуков.

- Она приносит им сладости?

- Это не в ее стиле.

Это она приходит ко мне почти каждое воскресенье, чтобы повидать внуков.

- Она приносит им сладости?

- Это не в ее стиле.

- Играет с ними?

- Нет. Напряженно сидит на стуле, потому что никогда не соглашается сесть в кресло, и смотрит, как они играют. Иногда мы с мужем пользуемся этим, чтобы сходить в кино...

- Благодарю вас. Вам больше нечего мне сказать?

- Нет. Я не хотела бы встречаться с журналистами и фотографами...

- Я сделаю все возможное, но, когда ваша мать поедет опознавать тело, трудно будет помешать газетам написать об этом...

- Все-таки постарайтесь, ладно? - И, когда он уже взялся за дверную ручку, добавила:

- Можно его увидеть?

- Да...

- Мне бы этого очень хотелось.

В отличие от матери она не очерствела душой. Очевидно, была из тех дочерей, что обожают своих отцов.

Глава 3

В половине третьего Мегрэ постучал в дверь кабинета следователя. В длинном коридоре на скамейках сидели, ожидая вызова, люди, некоторые между двумя конвоирами, кое-кто в наручниках. Царила монастырская тишина.

- Входите...

Кабинет следователя Кассюра находился в еще не перестроенной части здания, и у каждого, кто входил сюда, создавалось впечатление, что он попал в один из романов Бальзака. Письменный стол, покрашенный, как в старых школах, черным, был обшарпанным, папки с делами лежали стопками даже на полу в углу. Несмотря на то что секретарь не носил нарукавников, он тоже выглядел пришельцем из прошлого века.

- Садитесь, Мегрэ...

Кассюру было не более тридцати, и в прежние времена было бы немыслимо, чтобы он в таком возрасте получил пост в Париже.

Обычно Мегрэ настороженно относился к молодым следователям, напичканным преподанной им в университетах теорией, которую они горели желанием реализовать на практике. Внешне Кассюр был на них похож - высокий, стройный и гибкий, всегда безукоризненно одетый, все еще чем-то напоминавший школьника.

- Полагаю, вы просили меня принять вас потому, что у вас есть новости...

- Да, я хотел ознакомить вас с материалами расследования...

- Обычно полиция оттягивает контакт со мной до последнего момента, если, конечно, им не понадобится ордер на арест... - Он улыбался с какой-то ноткой ностальгии. - У вас, Мегрэ, репутация полицейского, который повсюду ходит сам, выезжает на место происшествия, расспрашивает консьержек в их комнатках, ремесленников в мастерских, домохозяек на кухнях или в столовых...

- Это верно.

- Нам это непозволительно. Традиция вынуждает нас сидеть в кабинете, если только не требуется выезд оперативно-следственной группы на место происшествия, но тогда мы теряемся среди прочих специалистов, так что это превращается в простую формальность. Из газет я узнал, что фамилия вашего клошара Вивьен и что когда-то он был краснодеревщиком...

- Совершенно верно.

- У вас есть догадки относительно причины, по которой он покинул семью, мастерскую и стал клошаром?

- Я разговаривал с его женой и дочерью. Ни та ни другая не смогли ответить на этот вопрос. Мне известен подобный случай: в Лондоне один известный банкир исчез точно таким же образом.

- И когда он исчез?

- В сорок пятом.

Назад Дальше