Фургон похоронного бюро уже стоял перед домом.
Они поднялись на лифте, позвонили, и мадам Маню снова приоткрыла дверь, не сняв цепочку.
- Ах это вы...
Она провела их в гостиную, где все оставалось по-прежнему. Дверь в столовую была открыта, и там у окна сидела за вязаньем пожилая женщина. Наверняка сиделка или медсестра, которую привел доктор Фабр.
- Мадам Фабр только что ушла к себе домой. Позвать мадам Жослен? - И служанка добавила вполголоса:
- Месье здесь.
Она указала на бывшую комнату Вероники, потом пошла к хозяйке.
Мадам Жослен была не у гроба, а в своей комнате и вышла оттуда, одетая в темное, как и накануне, с бусами и серьгами из серого жемчуга.
И опять казалось, что она не плакала. Взгляд был по-прежнему неподвижным, глаза блестели.
- Вы, кажется, хотели со мной поговорить?
Она с любопытством взглянула на Лапуэнта.
- Один из моих инспекторов... - начал Мегрэ. - Простите, что снова вас беспокою.
Она не предложила им сесть, словно полагала, что визит будет недолгим. Она не задала ни одного вопроса, а ждала, глядя прямо в глаза комиссару.
- Мой вопрос, должно быть, покажется вам странным, но я хотел бы у вас спросить: ваш муж играл?
Она не вздрогнула. Мегрэ даже показалось, что она почувствовала некоторое облегчение и, едва шевеля губами, произнесла:
- Играл в шахматы, чаще всего с зятем, иногда, реже, с доктором Ларю.
- Он не играл на бирже?
- Никогда. Он терпеть не мог этого. Несколько лет назад ему предложили стать акционером одной анонимной фирмы, чтобы расширить дело, но он с негодованием отказался.
- Он покупал билеты национальной лотереи?
- Я никогда не видела у него таких билетов...
- На скачках он тоже не играл?
- Мне кажется, мы ездили в Лоншан или в Отей раз десять за всю жизнь, не больше, и то только чтобы посмотреть... Однажды, не так давно, он повез меня в Шантийи взглянуть, как разыгрывается приз Дианы, но он даже не подходил к кассам.
- А может быть, он играл на тотализаторе?
- А что это такое?
- В Париже и в провинции существуют такие бюро, чаще всего они размещаются в кафе или барах... Там заключают пари...
- Мой муж не ходил в кафе.
В ее голосе послышался оттенок презрения.
- Полагаю, вы тоже туда не ходили?
Он раздумывал, стоит ли вести дальше этот допрос, пробуждать ее подозрения. Тишина становилась давящей, это почувствовали все трое. Сиделка или медсестра из деликатности встала и закрыла дверь столовой.
За другой дверью находился покойник. Черные драпировки, наверное, горящие свечи, кусочек самшита, погруженный в "святую" воду...
Стоявшая перед ним женщина была вдовой, и он не должен был об этом забывать. Она пошла в театр с дочерью, а в это время убили ее мужа.
- Позвольте узнать, не случалось ли вам на этой неделе, во вторник или в среду, заходить в кафе... В вашем квартале...
- Мы с дочерью зашли в кафе после театра... Ее мучила жажда. Но мы задержались там недолго.
- В какое кафе?
- На улице Руаяль.
- Нет, я говорю о вторнике или среде и имею в виду бистро неподалеку от вашего дома...
- Не понимаю, о чем вы...
Мегрэ смущала роль, которую он вынужден был играть. Ему казалось, хотя точно он не был уверен, что удар тем не менее нанесен и что его собеседница должна призвать все свое хладнокровие, чтобы скрыть смятение.
Но это продолжалось лишь долю секунды, и она не отвела взгляда.
- Кто-то по какой-то причине мог назначить вам встречу неподалеку отсюда, например, на бульваре Монпарнас.
- Мне никто не назначал встреч...
- Не дадите ли вы мне какую-нибудь вашу фотографию?
Она едва не спросила: "Для чего вам она?" Но сдержалась и только прошептала:
- Полагаю, мне следует вам подчиняться.
Это напоминало тот момент, когда противники начинают атаковать друг друга. Она вышла из комнаты, зашла к себе в спальню, не закрывая двери, и было слышно, как она перебирает в ящике какие-то бумаги.
Вернувшись, она протянула фотографию четырех или пятилетней давности паспортного формата.
- Эта подойдет?
Мегрэ неторопливо положил фотографию в бумажник.
- Ваш муж играл на бегах, - изрек он.
- В таком случае, без моего ведома. А разве это запрещено?
- Нет, мадам, это не запрещено, но если мы хотим во что бы то ни стало найти убийцу, то обязаны знать о потерпевшем все. Три дня назад я не знал о существовании этого дома. Я не подозревал ни о вашем существовании, ни о вашем муже. Я просил у вас содействия...
- Я вам его оказала.
- Мне бы хотелось, чтобы вы были откровеннее...
Раз война была объявлена, он пошел в наступление:
- В ночь, когда произошло несчастье, я не стремился увидеть вас, потому что доктор Ларю сказал мне, что вы находитесь в очень плохом состоянии...
Вчера я пришел.
- Я приняла вас.
- И что вы мне сказали?
- То, что могла сказать.
- Это значит?
- То, что я знаю.
- Вы уверены, что поведали мне все? Вы уверены, что ваша дочь и зять ничего от меня не скрывают?
- Вы обвиняете нас во лжи?
Ее губы слегка дрожали. Вероятно, она делала страшное усилие, чтобы сохранять достоинство и гордо стоять перед Мегрэ. Только ее щеки слегка порозовели. Смущенный Лапуэнт не знал, куда ему смотреть.
- Нет, не во лжи, а в том, что вы что-то утаиваете.
Например, у меня есть точные доказательства, что ваш муж играл на тотализаторе...
- При чем здесь это?
- Если вы ничего об этом не знаете, если вы ни разу это не заподозрили, выходит, он мог что-то скрывать от вас. И если скрыл одно...
- Может быть, ему просто в голову не приходило рассказывать о таких вещах...
- Верно, если бы он играл раз или два случайно, но он-то был завсегдатаем и тратил на скачки несколько тысяч франков в неделю.
- К чему вы клоните?
- Вы произвели на меня впечатление, а затем и подтвердили его, что знаете все о своем муже и что со своей стороны у вас тоже не было от него секретов.