..
- Сюда?
- Сюда или ко мне на работу... Прошу вас только о том, чтобы вы не забывали звонить мне...
- Зачем?
- Ни за чем. Просто, чтобы поговорить со мной. Вы лишь скажите мне:
"Я здесь..." И мне этого будет достаточно.
- Хорошо, я выполню вашу просьбу.
- Значит, обещаете звонить каждый день?
- Да, каждый день.
- И если вдруг в какой-то момент вы почувствуете, что готовы осуществить свой замысел, вы мне позвоните?
Планшон помедлил с ответом, взвешивая, казалось, все "за" и "против".
- Выходит, вы считаете, что я на это не смогу пойти, - произнес он наконец. И закончил свою мысль, как крестьянин, торгующийся на ярмарке:
- Понимаете, если я позвоню, чтобы сообщить вам...
- Отвечайте на мой вопрос...
- Хорошо, я вам позвоню...
- Это все, о чем я вас прошу... А теперь возвращайтесь домой...
- Сейчас я не могу...
- Почему?
- Еще не время... Они сидят в столовой... Что мне там сейчас делать?
- Вы собираетесь переждать какое-то время в одном из баров?
Планшон обреченно пожал плечами, бросив жадный взгляд на графин со сливянкой. Раздраженный Мегрэ налил ему последний стаканчик.
- Лучше пейте здесь, чем где-то...
Дерзка стакан в руке и чувствуя себя немного униженным, посетитель колебался.
- Вы меня презираете?
- Никого я не презираю...
- А если вам придется кого-нибудь презирать?..
- Уж конечно не вас...
- Вы говорите это, чтобы как-то меня приободрить?
- Нет. Я действительно так думаю.
Планшон поднялся, взял шляпу и осмотрелся вокруг, словно искал что-то.
- Вы не объясните своей жене...
Мегрэ легонько подталкивал его к двери.
- Я испортил вам весь вечер... И ей тоже...
У порога он остановился: человек маленького роста выглядел таким заурядным, что на улице никто бы не обратил на него внимания.
- До свидания, господин Мегрэ...
Уф! Дверь наконец закрылась, и мадам Мегрэ выпорхнула из кухни.
- Я думала, что он никогда не уйдет и ты от него не избавишься...
Хотела даже войти в гостиную и под каким-нибудь предлогом вызволить тебя...
Она внимательно посмотрела на мужа:
- Ты чем-то озабочен?
- Да, так оно и есть...
- Он сумасшедший?
- Не думаю...
Жена редко задавала ему вопросы, на в этот раз Мегрэ беседовал с посетителем у них дома. Она принесла суп и рискнула спросить мужа тихим голосом:
- Зачем он приходил?
- Исповедоваться.
Она не подала виду, что удивлена, и уселась за стол.
- Почему ты не включаешь телевизор?
- Передача, наверное, уже заканчивается...
..
Раньше вечером по субботам, когда дела не задерживали Мегрэ на набережной Орфевр, супруги ходили в кинотеатр, не столько посмотреть фильм, а скорее вместе прогуляться. Рука об руку они направлялись к бульвару Бон-Нувель и чувствовали себя прекрасно даже тогда, когда шагали молча.
- Завтра, - объявил Мегрэ, - мы пойдем на Монмартр...
Как обычно, он возьмет жену под руку, и у них будет вид обычных прогуливающихся прохожих. Комиссару хотелось самому увидеть улицу Толозе, отыскать на ней стоящий в глубине двора дом, где жили Леонар Планшон, его жена, их дочь Изабелла и Роже Пру.
Правильно ли Мегрэ вел беседу или нет? Удалось ли ему найти слова, которые нужно было сказать Планшону? И нашел ли тот на бульваре Ришар-Ленуар то, для чего он, собственно, и приходил?
Сейчас он, вероятно, уже выпивал где-нибудь, мысленно перебирая в голове все, о чем рассказал комиссару.
Трудно было судить, принесло ли Планшону столь желанное и часто откладываемое свидание с комиссаром облегчение или, наоборот, этот визит стал, по его мнению, осечкой.
Впервые Мегрэ расстался с посетителем на пороге своей квартиры и задавал себе вопрос: не убьет ли позднее этот человек свою жену и ее любовника?
Это могло произойти и сегодня ночью, и в любую минуту, даже именно в тот момент, когда Мегрэ об этом подумал.
- Что с тобой?
- Ничего... Не нравится мне вся эта история...
Комиссар подумал, что ему не мешало бы позвонить в полицейское отделение восемнадцатого округа и дать указание установить за домом Планшона наблюдение. Но разве можно поставить наблюдателя в спальне?
Слежка же с улицы ничего бы не дала.
ГЛАВА III
Это было самое обычное воскресное утро: тусклый рассвет за окном навевал ощущение полной безмятежности и покоя.
В такой день, если ему везло и он проводил его дома, Мегрэ любил понежиться в постели. Даже проснувшись, он не спешил вставать, так как хорошо знал, что жене не нравилось, когда он "путался под ногами" и мешал ей заниматься уборкой.
Обычно Мегрэ слышал, как около семи часов она осторожно, чтобы не разбудить его, вставала с постели, на цыпочках шла к двери, щелкала выключателем в соседней комнате, и полоса света проникала в спальню сквозь дверную щель на полу.
Так и не проснувшись окончательно, Мегрэ вновь засыпал. Подобное происходило каждое воскресное утро и стало уже традицией.
Воскресный сон не был похож на сон в другие дни: он был более глубоким и более приятным. Каждые полчаса до комиссара доносился звон колоколов, в полудреме он смутно ощущал пустоту улиц, отсутствие грузовиков, шум редких автобусов.
В такой день, когда он не вел никаких дел, ничто не заставляло его спешить.
Чуть позже где-то в квартире раздавалось жужжание пылесоса, а потом Мегрэ явственно ощущал приятный запах кофе, который готовила на кухне жена.
Такое происходило, наверное, во всех семьях, и разве подобный ритуал не помогал скрасить самый тусклый начинающийся день.
Мегрэ приснился Планшон. Это был даже не сон. Комиссару почудилось, что его недавний клиент стоит в их небольшой гостиной, но ведет себя совсем иначе, чем накануне. Вместо волнения, отчаяния его лицо, обезображенное заячьей губой, выражало ироническую хитрость. Хотя Планшон и не шевелил губами, Мегрэ казалось, что тот как бы говорил ему:
- Вы же сами видите, что я прав.