– А ну, назад! – прорычал Зигфрид и тут же, с разворота, рубанул решетку большой буквой «Z».
Брызнул раскаленный металл, железные прутья со звоном посыпались на пол. На бесноватых это произвело впечатление: они попятились, не спеша бросаться в атаку. А Книжник уже просочился за спиной веста в запретную комнату, подхватил конфискованный арбалет и заорал, вкладывая в этот вопль все пережитое напряжение:
– А ну, назад! Всех перестреляю!
Бесноватые поверили не сразу. Какой-то шустрый попытался прошмыгнуть вдоль стены, чтобы зайти с фланга. И семинарист безо всякой жалости выпустил первую стрелу – целясь, правда, в колено – чтобы неповадно было. Душераздирающий вопль и конвульсии раненого вкупе с торчащим из колена скупым оперением арбалетного болта, подействовали на монахов получше любых угроз. Они попятились, все еще не решаясь переходить в атаку: видимо, не успели получить такого приказа – расправиться с беглецами.
Зигфрид стал приближаться к противникам, бешено вращая мечом. Тем уже довелось наблюдать, на что способно оружие веста, так что они со своим примитивным оружием нападать не торопились.
Беглецам тоже лишние трупы не были нужны. Ни к чему озлоблять противника, с которым нет принципиальных кровных счетов. Так что бой прошел по самурайскому принципу – без самого боя, одним лишь признанием преимущества одного противника над другим. Это, однако, не означало, что враг не вернется с более серьезным оружием и приказом драться насмерть. Монахи просто подхватили своего раненого – и тихо скрылись в туннеле.
– Ловко мы их! – опустив арбалет, хохотнул Книжник. Он весь взмок от напряжения, и лишь хотел казаться бодрым. – А то я думал, нам крышка!
– Еще не вечер, – мрачно сказала Кэт. – Они не торопятся, потому что спешить им некуда – они заперли нас в ловушку. Оглянитесь – другого-то выхода отсюда нет. А станем выбираться тем же путем – тут нам и конец. Эти ребята не простят унижения.
Книжник припал лбом к холодной решетке. Стало тяжело дышать.
– Выхода, говоришь, нет? – спокойно произнес Зигфрид. Он обходил оружейную, внимательно оглядывая тесное пространство. Остановился, постучал по стене. – Тогда зачем здесь этот знак намалеван?
– Где? – мгновенно отреагировала Кэт, метнувшись в сторону воина.
– Какой знак? – тупо спросил Книжник.
Подошел, куда указывал воин, и досадливо нахмурился: он же первым должен был его заметить.
– Это же Рыбы!
– Рыбы? – Кэт недоверчиво поглядела на Книжника. – При чем здесь рыбы?
– Это тоже знак Зодиака. И, похоже, что стена под знаком – не просто стена. Это замурованный ход!
– Верно мыслишь, Ник, – усмехнулся Зигфрид. Он принялся обстукивать стену рукояткой кинжала, который снял с полки здесь же, в оружейной. Стена характерно отзывалась – от глухого звука монолита до более глубокого и гулкого, свидетельствовавшего о внутренних пустотах.
– Рыбы… – повторила Кэт. Пожала плечами. – Рыбные запасы у них там, что ли?
– А это мы сейчас узнаем, – заверил Зигфрид.
Он упер острие меча в стену и навалился на рукоять. Камень под клинком зашипел, брызнул раскаленными частицами. Меч стал медленно погружаться в стену. Не зря Зигфрид так держится за свое оружие – эта вещь уникальная и не раз уже спасала им жизни.
Зигфрид не стал выжигать полноценное окно – он лишь убедился, что стена действительно представляет собой замаскированную кладку, не очень, впрочем, толстую. Остальное сделала кирка – из здешних же запасов. Монолитная на вид стенка оказалась довольно хрупкой и быстро рассыпалась на обломки камня, цемента и штукатурки.
Впереди был новый ход, уводивший еще глубже вниз.
Спутники молча подобрали свои вещи, проверили. Почти все было на месте, даже револьверы Зигфрида. Не было только оружия Кэт – она оставила его на месте ночной стоянки, когда ускользнула от плена. Поэтому теперь девушка критически осмотрела оружейные стеллажи и взяла с ложемента самозарядный карабин. Подумав, прихватила пару странного вида кинжалов, напоминавших по форме круто изогнутые серпы.
Книжник быстро соорудил пару факелов из сломанного пополам древка копья, тряпок и кусочков горючего материала из запасов Зигфрида. Поджег кресалом, шагнул в сторону хода за грудой битого камня, остановился, произнес:
– Стойте! А как же Слава?
– У тебя есть конкретные предложения? – сухо спросила Кэт. – Мы тебя внимательно слушаем.
– Чтобы освободить его, надо сначала освободиться самим, – сказал Зигфрид. – Потом что-нибудь придумаем. Вытащим его, не беспокойся. На худой конец – выкупим, обменяем, выкрадем. Все равно в этих местах нам без него делать нечего.
Книжник кивнул. Не то чтобы его устраивало это объяснение, но он был согласен с другом: главное – использовать любую подвернувшуюся возможность, чтобы перехватить инициативу. Из нового положения прежняя ситуация видится под другим углом, а это дает новые шансы для решения проблемы. Непонятно только, что нового в погружении все глубже и глубже в затхлое подземелье.
– Я читал, в таких подземельях болезни развиваются страшные, – освещая путь факелом, сообщил Книжник. – Исследователи египетских захоронений лезли в такие вот ходы, а потом умирали по неизвестным причинам.
– Ты это к чему сейчас рассказал? – недружелюбно поинтересовалась Кэт.
– Так просто…
Ход вывел в новый зал. И он уже не был похож на прежние, выбитые в скале комнаты. Это была настоящая пещера – с неровными стенами, со сталактитами, свисавшими со свода, с тихо капающей где-то водой. И, как ни странно, дышалось здесь легче.
– Смотрите… – прошептала Кэт, указывая вперед.
В центре зала тьму разрывало бледное синеватое свечение. Светился потолок, точнее, минеральные наплывы в нем.
– Чего это оно светится? – пробормотал Книжник. – Радиоактивное там все, что ли?
Он вытащил из рюкзака ветку кремлевской березы, которую неизменно таскал с собой. Это самодельный дозиметр. Ветвь прилично багровела на срезе. Да, не без излучения. Хорошо бы антирад принять, благо несколько пилюль всегда болтается в рюкзаке.
– Не туда смотришь, – прошипела девушка. – Ниже!
На подсвеченном пятачке сидели неподвижные фигуры. Около десятка, в темно-серых балахонах, напоминавших одеяния бесноватых – только без уродливых тканевых масок.
– Что это с ними? – спросил Зигфрид. – Мертвые, что ли?
Уже подойдя ближе, Книжник понял, что имел в виду зоркий вест. Неподвижность этих людей была неестественной. Такими могут быть только статуи. Или мумии. Эти действительно напоминали мумий своей сухощавостью. Все были неимоверно стары, сморщены, редкие волосы и бороды – длинны и седы, как мел. И все они стояли на коленях, лицом в одну и ту же сторону. Книжник проследил, куда бы смотрели эти странные старики, если бы глаза их не были плотно закрыты.
Перед ними на каменном постаменте был закреплен какой-то предмет. Присмотревшись, семинарист понял: это икона. В тяжелом металлическом окладе, запыленная, затянутая паутиной. Очень хотелось увидеть, чей лик запечатлен на ней, но Книжник так и не решился прикоснуться.
– Наверное, так и умерли, – проговорил он. – Замурованные, от голода и жажды. Видите, как иссохли?
– Они не мертвы, – тихо прошелестел за спиной незнакомый голос.
Все обернулись. Там стоял точно такой же седой, длиннобородый старец в сером балахоне. Сгорбленный, древний – но с живыми, ясными глазами, в которых не было и намека на немощь. Двигался он, впрочем, не без труда – несколько шагов в сторону пришельцев дались ему нелегко.
– Не видите – братья погружены в молитву, – тем же негромким шелестящим голосом продолжил старец. Прошел между рядами «мумий», внимательно оглядел их, как какой-нибудь смотритель музея. Спутники невольно переглянулись: им показалось, что дед немного спятил. Старец же осторожно коснулся плеча одного из «братьев» – и тот едва заметно дернулся, заставив вздрогнуть и заметившего это Книжника.
– Рыбы… – тихо сказала Кэт.
– Что? – переспросил Книжник.
– Рыбы – это они, – девушка, указала на замерших монахов. – Потому что молчат как рыбы.
– Верно, но не совсем, – чуть улыбнулся старец. – Рыба – древний символ нашей веры.
Книжник невольно кивнул: он и сам только сейчас вспомнил о полузабытом символе.
– И давно они так… молятся? – осторожно спросил семинарист, переводя взгляд со старика на неподвижные коленопреклоненные фигуры.
– С тех пор, как часть братии обуяли бесы, и только мы остались верны нашей вере.
– Вы про этих, в черном? – Книжник кивнул куда-то вверх, где, по его ощущениям, оставался основной лабиринт, населенный беспокойными монахами.
– Про них, про кого же еще, – эхом отозвался старик. – Доля монаха – молиться за людей, за свет, а не пытаться исправить мир коварством и кровью. Очень легко из лона церкви перейти под крыло Сатаны – достаточно лишь решить, что есть простые и легкие пути к свету…
– Постойте, – вмешалась Кэт. – Так это они вас замуровали?
– Можно отгородиться от людей, нельзя отгородиться от Бога, – на старческом лице появилась грустная улыбка. – Да, они пытались избавиться от тех, кто не разделял их злобу. Но те, кто перешел на путь Сатаны, – давно мертвы.
– Как мертвы? – Кэт хмыкнула. – По-моему, они здоровее нас будут.
– Это уже их последователи. Сто лет уж прошло с раскола.
– Погодите, – не поверил Книжник. – Сколько ж вам…
– Сколько есть – все наше. Истовая молитва творит чудеса, сын мой.
– Но как же это они? – никак не мог успокоиться Книжник. – Они же как мумии, и на вид не живые…
– А я на вид живой?
– Вы-то да…
– Так вот, с вашим приходом мне самому пришлось отвлечься от молитвы и снова встать на ноги, хотя в этом не так много смысла – ведь так я забираю у себя остатки земного существования и ослабляю силу совместной молитвы.
– Вы хотите сказать, что тоже – один из этих… – Книжник запнулся, пытаясь найти подходящее слово. И не нашел. – Мумий, что ли…
Старец остановился, удивленно поглядел на него:
– Мумий? О чем ты? Ах, да. Ты же никогда не видел настоящей, глубокой молитвы.
– И зачем же вы нарушили такое важное действо? – безо всякого лишнего почтения поинтересовался Зигфрид. – Стояли бы и дальше на коленях, раз уж сто лет до этого так провели.
– Так из-за вас и поднялся.
– Из-за нас? – переспросил Книжник. – То есть мы вроде как разбудили вас?
– Я вышел из молитвы еще накануне. Это не так просто. И уж совсем не быстро.
– То есть вы знали заранее? – не поверила Кэт.
– Не знал, но видел, – туманно сказал старец. – Впрочем, нет времени объяснять. Да и сил мало. Я должен вывести вас отсюда. Считайте это моим долгом.
– Мы очень признательны вам за это, – уже более деликатно сказал Зигфрид.
– Мне не нужны признания. Это мой долг перед Богом.
– А-а… – равнодушно протянул Зигфрид.
– И все-таки, я хотел бы понять, – снова заговорил Книжник. – Как вам это удалось? Вы на сто лет вроде как впали в спячку? Это вроде летаргического сна?
– Тоже желаешь простых объяснений? – усмехнулся старец. – Считай, что мы разработали особые молитвенные практики. У молящегося замедляется метаболизм – про гибернацию слышал?