– Что это? – благоговейно спросил Игорь.
– Энергетический кокон, – не менее благоговейно сказал человек. – Миллиард гигаватт энергии. Еще пару десятков таких коконов – и мы сможем управлять погодой в планетарном масштабе. Представляешь? Никаких больше неконтролируемых ураганов и тайфунов, сады в Сахаре и Каракуме.
– Так их что, здесь делают?
– Да, – сказал человек – Ленинградский центр прикладной физики. Точно такие же коконы мы будем выстреливать в атмосферу Венеры – и через сто лет вполне можно будет заняться ее колонизацией. Вот с Марсом немного сложнее – там плотность атмосферы низкая, и солнечной энергии немного. Скорее всего, зажжем маленькую звезду рядом.
– Здорово, – сказал Игорь.
– Я очень хотел, чтобы ты увидел, как кокон разворачивается. Это не так часто бывает – требуется много энергии.
– Так все-таки его построят? – спросил Игорь.
– Кого? – спросил человек.
– Коммунизм? – неуверенно сказал Игорь.
– Конечно, – сказал человек. – А как же иначе? Народы живут одной большой семьей, труд и познание – главные ценности, нет войн и насилия – организованного. Не всё, конечно, исправимо сразу, но мы очистили человека от социальной скверны, а преодолеть свои индивидуальные недостатки люди сумеют сами. Ну и наука в этом помогает. Педагогика, искусство. Чистим и обустраиваем Землю, осваиваем Солнечную, разрабатываем принципы полета к звездам.
– Значит, все было не зря? – спросил Игорь.
– Да. Собственно, поэтому ты здесь. Чтобы увидеть. Понимаешь, каждому поколению в старые времена было тяжело – и тем, кто с оружием в руках сражался за свободу, и тем, кто кровью и потом пытался построить первые государства трудящихся. Но не менее тяжело приходилось тем, кто жил во времена реакции, отступления, провалов – и когда свои стреляли в своих, и когда казалось, что все пропало, и когда рушилась вера в победу.
– А почему именно я? – помолчав немного, спросил Игорь. – Почему именно мне это решили показать? И кто мне поверит, когда я расскажу?
– Почему ты? Не скажу, – улыбнулся человек. – Скажем так, ты просто очень хороший парень. А рассказывать – чего рассказывать? По-другому ведь и быть не может – добро должно победить – и победит.
Красный конь, стоявший рядом с ними, фыркнул – наверное, в знак подтверждения.
***
Игорь проснулся в машине. Его разбудили капли дождя, бьющие по крыше «девятки». Он вздрогнул, быстро потрогал джинсы – сухие. «Ну и приснится же» – обалдело подумал он. Хотел выйти, чтобы размять ноги.
И вдруг увидел рядом с собой листок бумаги. Вырванный из тетрадки. На нем карандашом был нарисован конь, стоящий на вершине холма – и гигантский цветок, распускающийся в небе.
***
Он подъехал к подъезду, в котором находилась контора Соколовой, вовремя – она и Потапыч как раз выходили с большими полиэтиленовыми сумками, вроде тех, в которых челноки перевозили свой товар, когда челночный бизнес расцветал на просторах бывшего СССР. Только теперь в сумках лежала их газета.
Потапыч воспринял появление Игоря как должное, только буркнул что-то вроде «А, пришел, студентус», а вот Соколова, хмыкнув, демонстративно прошла мимо «девятки» в сторону проспекта, по которому шли машины.
– Да ладно, давай, грузи в машину – сказал ей в спину Игорь, открывая заднюю дверь.
Соколова поколебалась секунду-другую, потом развернулась, молча запихала сумки в машину, сама села рядом.
Потапыч, загрузив свои сумки, сел впереди. По дороге он рассказал, что в следующий раз решено вместе с коммунистами устроить пикет в порту – по словами Гоги, ситуация там понемногу накаляется и забастовка становится все более вероятной. Ну и договоренность с ребятами из обеих компартий достигнута. И даже молодые троцкисты обещались подтянуться (Соколова тяжело вздохнула, но промолчала).
На месте, перед заводом, устроились на старом месте, у остановки. Игорь остался с ними. Погода была вполне ничего, у Соколовой был термос с чаем, в который она дома щедро плеснула еще и какого-то особенного бальзама- и установленные ими для пикета полтора часа прошли незаметно. И милиционеры их в этот раз не гоняли, но особенно хорошо было то, что проходящие мимо рабочие взяли с десяток газет, а двое или трое даже остановились поговорить.
Навсегда.
– А тут самое главное, – сказал Президент. – Ну, разве что после кода запуска ракет с ядерными боеголовками.
Он открыл ключом старомодный сейф, в котором лежало несколько конвертов.
– И что там? – застенчиво спросил Преемник.
– Да всякие тайны истории, – пожал плечами Президент. – Предшественник передал мне, когда сдавал дела – так что теперь ты принимай.
– А какие тайны?
– Любопытно? – ухмыльнулся Президент. – Ну, например, предсмертная записка Андропова. Под названием "Ускорение. Перестройка. ГКЧП".
Преемник потрясенно посмотрел на Президента.
– Но…
– Вот тебе и "но", – несколько самодовольно сказал Президент, перебирая конверты, на каждом из которых красовались разноцветные штампы "Совершенно секретно".
– А вот в этом личный дневник Сталина. Если его опубликовать, такое начнется…
– А может, уничтожить? – сказал Преемник.- Сжечь?
– Не нами положено – не нам и сжигать. Потом, продать можно будет – если припрёт. Ну и еще всякая мелочевка: настоящее завещание Ленина, последнее письмо Берии Хрущеву, отчет академика Легасова о том, что на самом деле произошло в Чернобыле, как убили Кеннеди – и кто… Короче, будет время – почитай. Правда, спать ты после всего этого спокойно не будешь. Особенно после вот этого документа. Мне его Жора Буш передал, когда мы у него на ранчо рыбу ловили.
С этими словами Президент передал Преемнику белый конверт, на котором все надписи была на английском. Преемник разглядел только "Absolutely Top Secret".
– И что там? – несколько опасливо спросил он.
Президент вздохнул. Как-то обреченно.
– Открой. Ты теперь тут главный. На четыре года. Тебе с этим жить.
Преемник открыл конверт. В нем лежала фотография.
– И что это? – непонимающе спросил Преемник.
– Самая высокая гора в Солнечной системе, Олимп, на Марсе. Olympus Mons по научному. 25 километров высотой.
– А надпись?…
– Вот в этом вся проблема. Американский зонд проводил в прошлом году фотосьёмку – и возле горы обнаружилась эта самая надпись.
– Но что это значит?
– "Ленин навсегда", – сказал Президент и зачем-то добавил. – На английском языке. Я лично в словаре посмотрел. Выжженно каким-то суперлазером, толщина букв несколько десятков километров. Американцы решили сначала, что это или мы, или китайцы, но потом поняли, что такой техники нет ни у нас, ни у них. Я, кстати,тоже попросил ГРУ и СВР проверить. Нету. Ни у кого. А вот десять лет назад этой надписи не было, у них есть фотографии этого места, сделанные ранее.
– Тогда получается…
– Получается.
Президент сунул фото обратно в конверт.
– Получается, что они тут. И что они красные, как помидоры. И мы, и американцы, конечно, эту информацию будем скрывать как только можем – потому как представь, что начнется, если это выплывет. Покойный предшественник, выступая в американском Конгрессе, сказал, что с коммунизмом покончено, понимаешь, – а он к нам из космоса прилетел.
– И что же делать? – с совершенно изменившемся лицом пробормотал Преемник.
– Ждать, чем все это закончится, – сказал Президент и с какой-то жалостью посмотрел на Преемника. – Ну что, тяжела шапка Мономаха? То-то! Да ладно, может и пронесет. Они же к нам не лезут. Пока. Может, и дальше лезть не будут. Ты, главное, только Мавзолей не трогай – а то мало ли что им после этого в голову придет. Или что там у них вместо головы.
Опыт предварительного некролога
…и он умер.
И оказался в небольшой комнате, напротив стола, сколоченного из досок, за которым сидел ангел. Одет ангел был в бушлат с погонами лейтенанта, а крылья ангела были грязно-серого цвета. На пустом столе лежал ремень с портупеей и стояла пепельница, полная окурков.
Ангел поднял голову, хмуро посмотрел на стоявшего перед ним человека и пробурчал:
– Прибыли, значит.
– Где я? – спросил озадаченно прибывший. Он был в хоть больничном, но все равно дорогом халате и в тапочках.
Ангел открыл стол, порылся в нем, швырнул на стол тощую папку. Затем вынул из кармана бушлата мятую пачку с надписью "Беломорканал", выбил оттуда одну папиросу, постучал бумажным мундштуком о стол, смял, вставил в рот, попытался зажечь огонь с помощью бензиновой зажигалки. С нескольких раз не получилось. Ангел злобно выматерился, сложил перед собой большой и указательный палец правой руки. Между ними возник голубой огонек. Ангел прикурил, затянулся и закашлялся. Нехорошим таким, с присвистом, кашлем.
И только тогда ответил.
– На небесах.
Стоявший против ангела человек оглянулся. За окном было белым бело, почти по середине стекла шла трещина, заклеенная бумагой. Только сейчас он почувствовал, как же в помещении холодно.
– Но…
– Никаких но, – сказал ангел. Он снова затянулся. – Бушлат, штаны и валенки получите в каптерке. Подъем в 6 утра, завтрак в 7, работа до 9 вечера, обед, конечно, и ужин. Выходных нет. При невыполнении нормы – снижение пайка, при систематическом – штрафной отряд. Заболеете – в санчасть, поправитесь – снова на работу. Вешаться – бесполезно, это остановка конечная. Руками делать что-то умеете?
Не дождавшись ответа, ангел открыл папку, поперебирал бумажки.
– Комбайнером были… Нет, комбайнеры тут не нужны. Встанете на обрезку сучьев. Третий барак, вторая бригада.
– Эфроил! – громко крикнул ангел, и в дверь тут же вошел другой ангел, тоже в грязном бушлате, только с сержантскими лычками на погонах , в толстых ватных штанах и валенках, с автоматом за плечом. Изобразил что-то вроде стойки "смирно".
– Проводи новенького в третий барак, во власовскую бригаду. У них там этот профессор-градоначальник из Питера филонит в санчасте, пусть новенький пока поработает на сучьях, а там видно будет.
– Но как же так… Почему? – человеку было холодно, и холод становился все пронзительнее. Изо рта шел белый пар. – Ведь нужно же посмотреть, какой-то суд, или что там у вас…
У него стучали от холода зубы и он сунул озябшие руки в карманы больничного халата.
– Суд? – равнодушно сказал сидящий ангел и снова зашелся в кашле. – А зачем? И так все ясно.
Он снова поперебирал бумажки в папке, вынул оттуда фотографию, положил на край стола перед стоявшим.
– Этот Игорь Александрович Стародумов. Физик. В 2012 году он должен был разработать теорию кварковых транспозиций, что еще через двадцать лет дало бы человечеству возможность построения звездных кораблей. Убит в своем подъезде возрасте 32 лет двумя наркоманами.
Вынул еще фотографию.
– Новосельцев Сергей Николаевич. Первый человек, ступивший на Марс. Расстрелян в 1992 году румынскими националистами в городе Бендеры.
Еще фото.
– Армен Ваганович Мартиросян. Крупнейший композитор 21 века. Не рожден – родители зарезаны во время резни в Баку.
– Виктор Алексеевич Ганушкин. Писатель. Лауреат Нобелевской премии. Не рожден – отец спился, когда закрыли завод, на котором он работал. Поэтому отец и не женился на женщине, которая должна была промыслом Божьим стать его женой.