— Все в порядке, мастер Уайльд? — спросил доктор.
— Да, сэр. Доброе утро вам, капитану Бёртону, мистеру Суинбёрну, детективу-инспектору Траунсу. Добро пожаловать на борт. — Мальчик оскалился и привычно поднял руку к носу, скрывая слегка изогнутые и желтоватые зубы.
— Привет, Язва! — сказал Бёртон.
Квайнт повернулся к исследователю.
— Как я пониманию, мастер Уайльд присоединился к нам благодаря вашей рекомендации, сэр?
— Да, так и есть.
— И я очень признателен вам за это, капитан, — сказал Уайльд.
— Клянусь Юпитером, парень! — воскликнул Траунс. — Если бы кто-нибудь год назад сказал тебе, что ты полетишь в Африку как член экипажа самого большого в мире винтокорабля, ты бы поверил ему?
— Я могу поверить во что угодно, при условии, что это невероятно, мистер Траунс.
— Ха! Именно так! И я осмелюсь сказать, что это лучше, чем ходить в школу, а?
— Не знаю, никогда не подвергался такому унижению. Образование — замечательная вещь, но хорошо время от времени вспоминать, что ничему, из того что стоит знать, нельзя научиться. Сейчас я должен идти к капитану и заставить его подписать эти заявки на приобретения товаров. Так много нужно сделать, иначе мы улетим из страны и не оставим за собой неоплаченных долгов. Увидимся позже, джентльмены!
— Боже мой! — сказал Квайнт, когда мальчик исчез на лестнице, ведущей в рубку. — Где он взял такие остроумные мозги?
— Понятия не имею, — ответил Бёртон. — Возможно, вырастил их на диете из ирисок и карамели.
Они прошли по коридору, мимо кают экипажа, и вошли в салон, большое помещение, протянувшееся от одного борта до другого. Там находились столы и стулья, маленькая танцевальная площадка со сценой, и в одном из углов, к очевидному удовлетворению Суинбёрна — бар.
— Сколько пассажиров может вместить
Только концы четырех колоссальных медных столбов виднелись из смога, накрывшего Лондон. Подчиняясь уверенной руке Фрэнсиса Уэнэма, ЕВВК Орфейскользнул в пространство между ними и мягко приземлился в центральном дворе электростанции Баттерси.
Было два часа пополудни.
— Как изменились времена, — заметил Суинбёрн сэру Ричарду Фрэнсису Бёртону, когда они спускались на землю, потуже натянув плащи и цилиндры. — Кто бы мог подумать, пару лет назад, что мы, в конце концов, будем работать вместе с Изамбардом Кингдомом Брюнелем?
— Как изменилось время , — отозвался Бёртон. — В этом-то все и дело.
Из пелены за ними вынырнул Герберт Спенсер, заводной философ.
На вид он являлся автоматоном из полированной латуни, высотой около пяти футов и пяти дюймов. Голова в форме канистры, на верхушке которой виднелся странно выглядящий выступ, напоминающий крошечный церковный орган. «Лицо» под ним было не более чем тремя круглыми отверстиями, расположенными вертикально. Самое верхнее напоминало крошечный корабельный люк, через который можно было заметить множество маленьких зубчатых колес. Средний круг был забран решеткой, а из нижнего — простой дыры — выходили три очень тонких проволочки, в пять дюймов длиной.
Шея Спенсера состояла из тонких валов, кабелей, шарниров и защелок. Туловище представляло собой узкий цилиндр, на котором было вырезано несколько панелей, дававших возможность видеть шестеренки и пружины, тонкие коленчатые валы, гироскопы, маховые колеса и маятник. Тонкие, но сильные руки заканчивались ладонями с тремя пальцами, крепкие трубчатые ноги — овальными ступнями.
Все вместе представляло собой потрясающее зрелище, и мало кто из видевших его сейчас мог бы поверить, что всего несколько недель назад он был самым обыкновенным человеком, бродягой, грязным и неряшливым, со спутанной бородой.
— Привет, босс! Привет, мистер Суинбёрн! — прогудел он.
Его странный голос выходил из аппарата в виде шлема, недавно созданного и добавленного к латунному человеку Брюнелем. Слова звучали вполне отчетливо, но из-за трубчатого эффекта казалось, что звук идет из какого-нибудь духового инструмента.
Бёртон вернул приветствие.
— Привет. Как ты, Герберт?
— Почему-то мне кажется, что в левом колене проснулся мой старый друг, артрит, — сказал философ. — А так жаловаться не на что.
— Быть может, винт ослабел, — предположил Суинбёрн.
— Возможно. Но говорю вам — так странно быть механическим. Все время боишься — в любой чертов момент может лопнуть пружина или остановиться колесо. О, кстати, у меня есть отличная новость — я лечу с вами в Африку.
— Как это? — спросил Бёртон, пока они шли по двору. — Условия там вряд ли благоприятствуют твоему организму.
— Ученые, работающие вместе с мистером Брюнелем, изобрели новый материал, который получается в результате сложного химического процесса. Они называют его полиметилен. Он коричневый, очень гибкий и гладкий на ощупь. Он также водонепроницаемый и через него не может проникнуть никакая пыль. Они сшили из него несколько костюмов, каждый из которых полностью защитит меня от климата.
— А ты уверен, что этот материал тебя спасет? Вспомни, там бывает как очень жарко, так и очень холодно, в воздухе постоянно висят пыль и грязь, — предостерег его Бёртон. — Во время моей предыдущей экспедиции одежда буквально гнила у меня на спине.
Они подошли к высоким дверям главного здания. Спенсер протянул руку и взялся за одну из ручек.
— Конечно материал будет портиться, постепенно, — сказал он, — но они сделали для меня пятнадцать проклятых комбинезонов, босс, так что осмелюсь сказать, мне их хватит. Кроме того, — он махнул рукой на окружающий их туман, — если я выдерживаю эту дрянь, я могу выдержать все, что угодно!
— Тогда я очень рад, — ответил Бёртон. — Ты был центральной фигурой в деле с южноамериканским алмазом, и, скорее всего, станешь критически важен когда — или если— мы добудем африканский камень. Добро пожаловать на борт, Герберт!
— Чудесно! — добавил Суинбёрн.
Заводной человек приоткрыл дверь достаточно широко, чтобы они смогли войти.
— Входите, джентльмены.
Оба человека вошли в штаб-квартиру технологистов и их немедленно ослепил яркий свет электрических ламп.
Изамбард Кингдом Брюнель построил электростанцию Баттерси в 1837 году. В то время он был полон странными идеями, вдохновленными его хорошим знакомым, Генри Бересфордом, и, проектируя станцию, собирался использовать некую «геотермальную энергию». Медные столбы поднимались из четырех углов знания как высокие дымоходы, но в противоположном направлении они простирались намного дальше, глубоко уходя в земную кору. В 37-ом Брюнель — еще совсем молодой, всего тридцать один год — был склонен к преувеличениям. Он объявил, что при помощи этих цилиндров добудет столько электричества, что осветит и согреет весь Лондон. Но, к сожалению, электростанция сумела осветить только саму себя, хотя ходили слухи, что все может скоро измениться — якобы Брюнель открыл способ увеличить выход медных столбов.
Прикрыв глаза ладонями, Бёртон и Суинбёрн взглянули внутрь станции, превратившейся в огромную мастерскую. Под высоким потолком висело несколько шаров, внутри которых метались молнии. Они заливали пол раскаленным добела светом, отражавшийся от загадочных мегалитических машин. Электричество шипело, трещало и жужжало по их поверхности, разряды прыгали с места на место и с одного хитроумного устройства на другое, наполняя воздух острым запахом озона.
Посреди всегда этого, справа от них, находилось массивное устройство. Двенадцать футов в высоту и тридцать шесть в ширину, оно напоминало большую трубу — впереди кабина, сзади мотор — и стояло на множестве коротких суставчатых ног. Другие ряды ног выходили из боков и верхушки. Из задней части торчали горизонтальные паровые воронки, а спереди находился чудовищных размеров бур, острый конец которого находится в восемнадцати футах от главного тела.
Спенсер, заметивший, что они смотрят на устройство, объяснил: \
— Это Червь — одна из машин, которые используют для того, что копать туннели под Лондоном. Считают, что на подземных поездах будет легче ездить по городу, потому что сейчас улицы забиты под завязку всякой всячиной. Но лично я не собираюсь кататься в этих поездах. Боюсь задохнуться.