Латунный человек подошел к Треднидлу и кивнул.
— Да, босс. Во время волнений прошлым летом. Он дрался с мистером Суинбёрном. Его зовут Винсент Снид.
Пленник взвыл и поник.
Вошел доктор Квайнт, с любопытством оглядел сцену и передал ключ Бёртону.
— Каюта второго класса номер один, — сказал он.
— Благодарю, доктор. — Бёртон обратился к полицейском. — Давайте посадим туда мистера Снида, джентльмены.
Он пошел в каюту, за ним полицейские и пленник.
Суинбёрн повернулся к Вилли Корнишу и положил руку на плечо мальчика.
— Почему ты защищал его, Вилли? Он угрожал тебе?
Вилли поглядел вверх, на его глазах появились слезы.
— Не могу сказать, Рыжик. Хочу, но не могу!
Суинбёрн покачал головой и пожевал нижнюю губу.
— Есть что-то очень странное во всем этом, — проворчал он. — Но как, ко всем чертям, я доберусь до правды, если ты не хочешь мне помочь?
Внезапно Вилли, с мучительным криком, бросился от него, проскользнул под руками инженеров, пытавшихся остановить его, и прыгнул на механизм, стоявший у стены. Ловко, как обезьяна, взобравшись вверх, он добрался до вентиляционной решетки, открыл ее и исчез в трубе.
— Клянусь шляпой! — пробормотал поэт. — Что за чертовщина происходит с ним?
Ровно в семь вечера Орфейприземлился на летном поле в Каире, и экипаж сразу же принялся за работу — надо было загрузить на борт свежую порцию угля Формби и наполнить водяные цистерны.
Винсент Снид в одиночестве маялся в первой каюте второго класса. Он лежал на койке, когда в замке повернулся ключ и дверь открылась. Вошел сэр Ричард Фрэнсис Бёртон, за ним детективы-инспекторы Траунс и Честон, в сопровождении высокого темнокожего человека в мундире с эполетами и поясом. Орлиное лицо с усами и эспаньолкой, пронзительные черные глаза, на голове — феска.
— Мистер Снид, — сказал Бёртон. — Это Аль-Мустази, комиссар городской полиции. Его люди ждут снаружи. Они отведут вас в каирскую тюрьму, где вы будете находиться несколько недель, после чего вами займется британский консул. И там вам придется очень постараться, чтобы остаться в живых. Я знаю, вы родились и выросли в Котле, и сам убедился, что это ад, находящийся посреди Лондона. И, тем не менее, уверяю вас, это Шангри-ла по сравнению с тем, что вас ожидает, и очень скоро.
Снид взглянул вверх, его маленькие глаза хорька наполнились страданием. — Ни хрена не сделал, — заголосил он.
— Вы все еще утверждаете, что вас зовут Тобиас Треднидл?
Чистильщик воронок сглотнул, адамово яблоко запрыгало на его тощей шее.
— Да, — прошептал он.
— Несмотря на то, что два человека опознали в вас Винсента Снида?
— Да.
— Вы проникли в мою каюту и положили на стол подшипник?
Бёртон заметил, что маленький человек задрожал.
— Я... я ни хрена не сделал! Ни хрена!
Бёртон вздохнул.
— Мистер Снид, в прошлом множество людей лгали мне, и у меня глаз наметан. По каждому вашему слову и движению, по тому, как вы ведете себя, я вижу, что вы не говорите мне правду. Я даю вам последний шанс. Признайтесь, кто вы такой, расскажите мне, почему положили подшипник на стол, и тогда я позабочусь о том, чтобы вас отправили обратно в Лондон. Я даже попрошу полицию не предпринимать ничего против вас. Конечно, вы больше никогда не будете работать чистильщиком воронок, но, по меньшей мере, вы снова сможете стать мастером-трубочистом.
По щеке Снида скатилась слеза.
— Ты ничего не понимаешь, — прошептал он. — Я знаю, что плохо себя вел с ним. Возможно, слишком строго, вроде как с мальцами. Но я только пытался научить его работать. Я вовсе не собирался избивать это рыжеволосого черта — просто учил его. И... — внезапно он задохнулся и проглотил слова, — ... не собирался никому вредить сейчас. Я ни хрена не сделал. Ни хрена!
— Значит, вы сознаетесь, что вас зовут Винсент Снид, но утверждаете, что ничего не сделали?
Маленький человек сжал руки вместе, потом поднял их и закрыл ими лицо.
— Да, — простонал он.
— Имя Цеппелин что-нибудь говорит вам?
Снид расставил пальцы и взглянул через них на Бёртона.
— Цапрем?
— Цеппелин.
— Не знаю никакого Цеппелина.
Бёртон повернулся к Траунсу и Честону.
— Не передадите ли его в руки вашего египетского коллеги, пожалуйста?
Оба детектива кивнули, шагнули вперед и подняли Снида с кровати.
— Нет! — закричал он, извиваясь в их железной хватке. — Уберите от меня чертовы руки.
— Без глупостей, пожалуйста, — рявкнул Траунс.
Они вытащили его из каюты и отдали четырем египетским полицейским. Снид завыл.
Бёртон, говоря на местном диалекте арабского, обратился к Аль-Мустази:
— Несмотря на все мои угрозы, я бы хотел, чтобы он избежал самого худшего. Как только мы приземлились, я послал консулу свою болтунью. Я прошу его обращаться со Снидом с должным уважением. Британские чиновники возьмут его под свою опеку и отправят обратно через несколько дней, но нет необходимости говорить об этом ему. Пускай он думает, что ему предстоит пробыть в каирской тюрьме достаточно долго. Это его чему-нибудь научит.
Аль-Мустази прошептал что понял, поклонился и ушел.
Бёртон вышел из каюты и подошел к Траунсу и Честону. Вместе они направились в салон.
— Странно! — сказал Честон. — Почему он так упрямится?
— Очень странно, — заметил Бёртон. — И его поведение тоже очень необычно. Он все время глядел в потолок.
— Я тоже заметил, — буркнул Траунс. — И хотел бы знать, почему?
Все трое присоединились к Суинбёрну, Кришнамёрти, Бхатти и Герберту Спенсеру, которые уже расположились в салоне. Заводной философ не мог ни пить, ни курить, но наслаждался компанией и нуждался в расслаблении, несмотря на то, что его сознание являлось только электрическим полем, управлявшим машиной. С Покс на голове, он сидел у бара вместе с друзьями, цедившими виски с содой и глядевших на разбросанные огоньки домов и минаретов. Бёртон закурил одну из пользующихся дурной славой манильских черут, Траунс обрезал кончик значительно более дорогой индейской сигары Цветок Диндигула , а Честон и Кришнамёрти зажгли трубки. Ни Суинбёрн, ни Бхатти не курили. Поэт, однако, компенсировал это двойной порцией бренди.
— Не переборщи, — посоветовал ему Бёртон.
— Мне очень нужно, — ответил его помощник. — Расстроенные чувства. Вилли Корниш — замечательный молодой человек, и мне бы никогда не пришло в голову, что он будет защищать такого грязного мерзавца как Снид. А сейчас он исчез в трубах и, вероятно, не выйдет, пока не умрет от голода.
— Нужда заставит! — рявкнул Честон. — Заговорит. Расскажет нам, что задумал Цеппелин.
— Слюнявый носовой платок! — каркнула Покс.
— Не понимаю, — сказал Кришнамёрти. — Почему этот пруссак нанял негодяя, которого мистер Суинбёрн может узнать в мгновение ока?
— Быть может, он не знал, что мы уже встречались со Снидом, — предположил Бхатти.
— Ба! — фыркнул Траунс. — Слишком много совпадений. Есть что-то еще, чего мы не видим, запомни мои слова, парень!
Бёртон задумчиво кивнул.
— Согласен, — прошептал он. — Здесь какая-то более глубокая тайна.
Доктор Квайнт и сестра Рагхавендра вошли в комнату и начали зажигать масляные лампы. Бёртон встал и подошел к юной женщине.
— Здравствуйте, Садхви. Как идут дела, справляетесь с вашими обязанностями?
— Здравствуйте, капитан Бёртон. Да, это был тяжелый день. А мне еще надо спуститься в кухню и помочь мистеру Батлеру и мисс Мейсон с ужином, который должен быть приготовлен, съеден и убран. Только потом я отправлюсь в свою каюту на заслуженный отдых. Я принесла с собой том мистера Суинбёрна « Поэмы и Баллады », но не помню, куда его засунула. Может быть, вы спросите его, нет ли у него лишней копии?
— Можете занять мою. Я попрошу Язву отнести его вам. Однако я должен предостеречь вас — он очень пылкий малютка!
— Так я и слышала, но я из Индии, капитан. Я не страдаю застенчивостью, нерешительностью или обмороками, как ваши английские дамы.
Бёртон улыбнулся.
— Значит, вам очень повезло.
Возвращаясь обратно к друзьям, на полпути через маленькую площадку для танцев, королевский агент внезапно остановился и уставился в потолок.
— Клянусь святым Иаковом! — прошептал он. — Неужели? Но это безусловно все объясняет!
Потом он сел рядом с друзьями и взял стакан, но остальные заметили на его лице отсутствующее выражение.
— Что вам пришло в голову, капитан? — спросил Бхатти.
— Хмм? О, я просто... просто подумал о... хмм... о Кристофере Ригби.
— Ой! — воскликнул Суинбёрн. — Он приносит одни неприятности!
— Кто такой Ригби? — спросил Герберт Спенсер.
— Вонючая лошадиная кормушка, — свистнула Покс.
— Совершенно верно! — заявил Суинбёрн. — Лейтенант Кристофер Палмер Ригби — наш консул в Занзибаре и упрямый осел первого класса. Во время службы в Индии Ричард неоднократно побеждал его на языковых соревнованиях, и Ригби, прирожденный неудачник, очень хорошо это помнит. Наш мерзавец сделал карьеру, черня репутацию нашего друга. Я бы хотел щелкнуть эту чертовую гончую по носу!
— Спасибо, Алджи, — сказал Бёртон и продолжил: — Ригби и я участвовали в восточно-индийской компании Восемнадцатого бомбейского полка в Скинде и с самого начала он проникся ко мне иррациональной ненавистью. Так что, как только мы приземлимся в Африке, у нас будет много неприятностей с ним.
— Королевский агент! — рявкнул Честон. — Власть!
— Иметь власть — это одно, — ответил Бёртон, — но ожидать от человека вроде Ригби уважения — совсем другое.
За следующий час он не сказал ни слова, и даже когда их пригласили поужинать вместе с капитаном, исследователь казался настолько погруженным в себя, что опасно близко подошел к невежливости. Вскоре, пробормотав несколько слов о необходимости поработать над дневником, он вернулся в каюту.
Бёртон зажег лампу, поставил ее на пол, потом разделся, помылся, надел пижаму и завернулся в джуббу . Потом зажег черуту, опустился в кресло и расслабился, погрузившись в медитацию.
Сигара погасла.
Прошло два часа.
Он не шевелился.
Потом: Здесь!
Слабый шум, едва слышный скрип.
Он ждал.
И опять едва различимый скрип.
Протекло еще несколько минут.
— Ты должен был попросить, прежде чем позаимствовать у сестры Рагхавендры « Поэмы и Баллады ».
Молчание.
Он опять заговорил:
— Ты сделал из Винсента Снида козла отпущения. Не могу сказать, что мне жалко этого негодяя, но почему? Чего ты добиваешься?
Тридцать секунд молчания.
Наконец послышался слабый шепоток:
— Отвлечения, капитан Бёртон.
— Так ты здесь. Привет, парень! Правильно ли я решил, что Снид и Вилли Корниш протащили тебя контрабандой на корабль в замененной секции трубы?
— Да. Я приказал предыдущей паре чистильщиков воронок повредить секцию, чтобы мне было легче проникнуть на корабль.
— Итак: Жук, глава Лиги трубочистов, находится на пути в Африку. Весьма эксцентрично, и, насколько я могу судить, должна быть очень хорошая причина для того, чтобы ты вышел из своей трубы. Отвлечение, ты сказал? Кого ты пытаешься отвлечь, и от чего?