Бёртон встал, вышел на середину каюты и взглянул наверх. За решеткой вентиляционной трубы что-то смутно шевелилось.
— Не поднимайте лампу вверх, — предупредил его голос.
— Я и не собираюсь. Я знаю, что ты ненавидишь свет.
— Один из моих мальчиков был убит.
— Кто?
— Бинго Строукс. Ему было десять лет, и он — редкий случай! — не был сиротой. Но его отец так плохо с ним обращался, что Бинго часто сбегал в камины.
— А. Теперь я понимаю. Он почистил камин в доме в Илфорде, а потом вернулся обратно, чтобы украсть немного еды и спокойно поспать в трубе.
— Совершенно верно, капитан. И, лежа там, заметил пять человек, заговорщиков. Четверо были пруссаками, но, к счастью, они говорили по-английски с пятым, англичанином. Этот пятый должен был убить вас, капитан, а в случае неудачи вызвать крушение корабля. К сожалению Бинго выдал себя, его подстрелили, но он сумел убежать. Он добрался до меня, но было уже слишком поздно. Он истек кровью, но успел повторить мне все, что слышал.
— То есть саботажник до сих пор на свободе?
— Да, но я не знаю, кто именно. Я сделал так, чтобы меня пронесли на корабль, и приказал Винсенту Сниду украсть подшипник.
— Ты так хорошо знаком с оборудованием
Первый помощник Уильям Хенсон только что провалился в сон, когда в дверь его каюты забарабанили. Тихонько ругаясь, он натянул халат, зевая открыл дверь и оказался лицом к лицу с капитаном.
— Сон отменяется, мистер Хенсон. Аврал!
— Сейчас, сэр. Что-то случилось?
— Изменение в расписании. Остановка в Каире отменяется. Мы немедленно взлетаем. Мистер Гуч и такелажники отрегулируют четыре кормовых мотора во время полета. Значит необходимо открыть четыре внешних двери инженерного отсека. Мы полетим низко, конечно, но все равно из-за этих дверей мне очень тревожно. Я бы хотел, чтобы вы присматривали за всем происходящим, пока мы их опять не запечатаем.
— Конечно, сэр, хотя я уверен, что мистер Гуч...
— ...будет держать все под контролем. Не сомневаюсь. Но, Хенсон, у нас только три такелажника, а необходимо отрегулировать четыре мотора, так что мистер Гуч тоже пойдет наружу, на один из летных пилонов.
— О, понимаю, сэр. Я немедленно спускаюсь вниз.
— Сначала побрейтесь и приведите себя в порядок. Есть кое-какие внешние починки и настройки, которые необходимо сделать прежде, чем Гуч и его люди выйдут наружу. Спуститесь вниз через час, пожалуйста.
— Да, сэр.
Дверь Хенсона была первой из ряда тех, в которые постучали в течение следующих нескольких минут, и очень скоро большинство аэронавтов Орфея, совершенно неожиданно для себя, вернулись к работе.
Через несколько минут после полуночи весь экипаж винтокорабля собрался на мостике. Там же находился и сэр Ричард Фрэнсис Бёртон, внимательно разглядывавший каждого человека. Все выглядели взъерошенными, с затуманенными глазами. Все, кроме капитана. Его мундир был застегнул на все пуговицы, глаза ярко сверкали, он буквально излучал энергию.
— Что случилось, сэр? — спросил Артур Бингхэм, метеоролог.
— Мне нужен ваш доклад, мистер Бингхэм, а не ваши вопросы, — рявкнул Лоулесс.
— Да, сэр. Поднялся ветер. Довольно сильный. Восточный, скорость двадцать узлов. Облаков нет.
— Мистер Плейфэр, вы слышали?
— Да, сэр, — ответил штурман. — Приму к сведению. Я проложил курс до Адена.
— Отлично. Мистер Прайс, сообщите мистеру Гучу, чтобы он запустил моторы.
— Да, сэр. — Вордсворт Прайс, второй помощник, подошел переговорной трубе. Спустя несколько винтокорабль задрожал.
— Развернуть лопасти, мистер Уэнэм.
— Развертываем. Открыты. Крутятся... набрали скорость.
— Поднимите нас на две тысячи футов.
Выбросив конус пара, Орфейподнялся в ночное небо и полетел на юго-восток, оставив за собой плохо освещенный Каир. Над ними небо пересекал искрящийся Млечный Путь, но внизу узкое Красное море и пустыня по обе стороны от нее тонули в темноте; казалось, что корабль летит через немую пустоту.
Кормовые моторы все еще действовали несогласованно с носовыми, огромное судно трещало и тряслось, пожирая мили, и неслось со скоростью 150 узлов к Адену, вершине Аравийского полуострова.
Подшипник люльки уже стоял на своем месте, но Дэниелу Гучу и его инженерам потребовалось почти четыре часа, чтобы восстановить систему синхронизации, чего они достигли, приглушив кормовые моторы и отрегулировав различные компоненты, с которыми был связан злополучный подшипник.
Осталось только настроить каждый из кормовых моторов.
Гуч и такелажники Гордон Чемпион, Александр Пристли и Винфорд Дэу встали у четырех дверей корпуса и надели упряжь. Потом пристегнули ремни безопасности к скобам над дверью.
Первый помощник Хенсон вытащил переговорную трубку из стены.
На мостике на его звонок ответил Оскар Уайльд: — Капитан Лоулесс, мистер Хенсон просит разрешения открыть внешние двери.
Лоулесс стоял у окна вместе с сэром Ричардом Фрэнсисом Бёртоном. Они разглядывали аль-фаджр аль-каадиб(ложный рассвет, араб.), полосы зодиакального света в восточном небе. — Скажите ему, что я разрешаю, мастер Уайльд.
— Да, сэр, — ответил мальчик. Он передал сообщение в инженерную.
Лоулесс подошел к рулевому, встал рядом с ним и тихо приказал: — Пожалуйста ровнее, мистер Уэнэм.
— Да, сэр, но... — заколебался Уэнэм.
— В чем дело?
— Я... гмм... мне кажется... — Рулевой повернулся к Седрику Плейфэру, штурману. — Не должны ли мы лететь над Красным морем?
— Да, — ответил Плейфэр, поглядев на свои приборы.
— Тогда почему под нами пустыня?
Лоулесс и Плейфэр одновременно взглянули вниз и увидели, что имел в виду Уэнэм — слабые отблески света скользили не по воде, но по песчаным дюнам.
— Невозможно! — выдохнул Плейфэр.
Бёртон подошел к ним и внимательно смотрел, как штурман проверяет свой пульт.
— Компас говорит, что мы летим на юго-юго-восток, — пробормотал Плейфэр. — Но если это так, мы находимся именно там, где должны. — Он коснулся инструмента, нагнулся, открыл крышку в пульте, вынул прибор и осмотрел его. — Может быть, что-то мешает ему... стой! А это что такое? — Он вытащил маленький металлической брусок, и, в ту же секунду, стрелка компаса прыгнула с юго-юго-востока на юго-восток.
— Магнит! — заметил Бёртон.
— Какого черта?.. — воскликнул Плейфэр.
Лоулесс стиснул зубы и сжал кулаки.
— Но это не должно сказаться на курсе, — возразил Фрэнсис Уэнэм. — Этот компас только для проверки. Курс прокладывается не по нему.
— Он прав, сэр, — согласился Плейфэр. — Мистер Уэнэм следит только за прибором на его пульте, который указывает только отклонение в градусах налево или направо. Мистер Уэнэм должен поддерживать курс, который я установил, учитывая поправку. Если он следует указаниям прибора, мы должны находиться точно над Красным морем.
— Я так и делал, — ответил Уэнэм.
— Поправку? — спросил Бёртон.
— На ветер, сэр, — ответил Плейфэр.
Бёртон вернулся к окну. Потом повернулся и жестом попросил Оскара Уайльда подойти к нему.
— Да, сэр? — спросил мальчик.
— Можешь найти мне полевой бинокль?
— Сейчас, сэр, — ответил Уайльд, подошел к стенному шкафу и вернулся с мощным медным биноклем. Бёртон поднял его к лицу и надел держатель на голову. Потом повернулся к окну и, покрутив колесики по обе стороны прибора, отфокусировал его.
Земля под ними была погружена в темноту, в слабом свете аль-фаджр аль-каадибвиднелись только вершины дюн. Через полевой бинокль он видел их острые очертания.
— Капитан Лоулесс, — прошептал Бёртон, — я совершенно отчетливо вижу под нами песчаные дюны.
— И что с того, сэр Ричард?
— Они совершенно неподвижны. На их склонах не рябит никакой песок, ничто не колышет их верхушки. Иначе говоря, сильный ветер, который упомянул мистер Плейфэр, вообще не существует, по меньшей мере на уровне земли, и так как мы летим низко...