Поздним вечером он добрался до Чесханта. Станция была пуста, но в буфете нашлась вода и кое-какая еда. Холмс прикорнул на скамье и после короткого отдыха вновь отправился в путь.
В темном небе мигали звезды, новый месяц напоминал кривое лезвие ятагана. Холмс шел все вперед и вперед. В
глубокой темноте он пересек мост над Хэкни-Марш и вступил на мрачные, пустынные улицы Лондона. Он слышал лишь звук собственных шагов, отдававшийся эхом на брусчатке, пока откуда-то издалека не донесся пронзительный, скрежещущий свист, похожий на сигнал паровой сирены. Холмс замер под тентом колониального магазина. Снова, будто в ответ, раздался вой. Видимо, решил Холмс, захватчики подавали друг другу сигналы. Это означало, что они обладали слухом, хотя и не слишком острым, поскольку использовали такие громкие, скрипучие звуки.
На улицах Холмс не заметил никаких следов пресловутых гигантских машин марсиан. Возможно, как и люди, они предпочитали охотиться днем. Но охотиться на кого? Если добычей их был человек, зачем им это? Раздумывая над загадкой марсиан, Холмс продолжал свой путь.
Он чувствовал растущую усталость, проходя квартал за кварталом. У Хокстона он услышал в отдалении громкий лязг металла. Никакой механизм, построенный руками человека, не способен был произвести подобный шум. Будь он поближе к источнику звука — и он смог бы наблюдать за марсианами, оставаясь незамеченным.
С рассветом Холмс замедлил шаги. Сирены захватчиков громко звучали где-то на севере. Должно быть, в дневное время марсиане патрулировали улицы. Теперь Холмс передвигался очень медленно и настороженно оглядывался по сторонам, прежде чем пересечь любое открытое пространство. Один раз скрипучий лязг послышался совсем близко, и он укрылся в табачной лавке. С прилавка Холмс взял два кисета с грубым табаком. Поздним вечером в четверг Холмс снова поднялся по ступеням дома 221-6 по Бейкер-стрит.
Он насчитал семнадцать ступенек, как привык делать за долгие годы. Открыв дверь, Холмс скользнул к себе в квартиру. Не зажигая света, он осмотрелся — листы с заметками и записка для Уотсона оставались нетронутыми, нож по-прежнему торчал в каминной полке. Холмс проверил краны и обнаружил, что в трубах все еще бежал слабый поток воды. Он набрал холодную ванну и быстро вымылся.
Почувствовав себя гораздо лучше, Холмс разжег спиртовку и вскипятил чайник. Чай и сладкие бисквиты показались ему верхом блаженства. После ужина Холмс прилег на кушетке, закутавшись в старый синий халат. Спал он неспокойно и то и дело просыпался от скрежета металла; марсианские машины, по всей видимости, находились где- то совсем близко. Но наконец усталость взяла свое, и Холмс заснул беспробудным сном.
Ранним утром он прошел по коридору к комнатам Марты, отпер дверь своим ключом и добрался до кухни, где нашел консервированную ветчину, мармелад, несколько черствых булочек и блюдце с редисками. Из этих припасов Холмс соорудил себе завтрак, который запил крепким чаем. Спрятавшись за занавесками, он выглянул из окна, но не заметил внизу ничего подозрительного. Вдали — в северной части города, насколько Холмс мог судить — раздался долгий, пронзительный вой марсианской сирены.
Внезапный звонок заставил Холмса вздрогнуть. Он поспешил вниз и отпер парадную дверь. На улице, тяжело дыша, стоял молодой полицейский инспектор Стэнли Хопкинс, ближайший друг и союзник Холмса в Скотланд-Ярде. Обычно опрятная, одежда Хопкинса была помята и вся в пятнах; темная щетина на квадратном подбородке полицейского свидетельствовала, что Хопкинс не брился несколько дней.
— Вы живы, мистер Холмс! — запинаясь, воскликнул Хопкинс. — Слава Богу! Я был в Ярде, там никого. Честно говоря, вообще никого не видно. Одни мерзкие марсиане разгуливают повсюду в своих громадных машинах, точно констебли на обходе.
Впустив полицейского в дом, Холмс окинул Хопкинса внимательным взглядом.
— Вижу, вы ехали верхом, причем скакали довольно быстро, — заметил он.
— Да, — ответил пораженный Хопкинс. — Верно, мистер Холмс. Но как вы догадались? Я оставил коня за много миль отсюда, на восточной окраине.
— О, это было несложно. На ваших брюках и полах пальто заметны следы засохшей пены. Можно добавить, что вы, очевидно, находились где-то далеко на востоке — возможно, у моря.
— Мистер Холмс, вы правы, как всегда. Я был на побережье.
— Садитесь же, Хопкинс, — сказал Холмс. — Прошу вас, вы должны поесть. Еды здесь достаточно.
Хопкинс поблагодарил, присел к столу и жадно принялся за еду. Холмс занялся приготовлением чая.
— Итак, — сказал он через некоторое время, наливая Хопкинсу чай и наполняя новую чашку для себя, — вы были на востоке и, видимо, располагаете крайне ценными для меня сведениями. Расскажите-ка, что вы видели.
— Ушел из города в понедельник, вместе с большинством жителей, — сказал Хопкинс, продолжая есть с голодной жадностью. — Марсиане наступали с запада и юга, мне и показалось, что самым правильным будет двигаться на восток. Чудом достал велосипед, но все-таки пришлось трудновато, люди обезумели, как крысы, которые спасаются из горящего дома.
Он передернулся, подавляя дрожь.
— Никогда не хотел бы снова такое пережить. Во вторник я оказался на побережье. Близ устья Блэкуотера собралась огромная толпа, с каждым часом люди все прибывали и прибывали. На следующий день, в среду, к берегу подошли корабли, чтобы забрать беженцев. И тут… — он помедлил, дрожа. — И тут появились марсиане.
— Понимаю, — задумчиво произнес Холмс. — Вам удалось их рассмотреть?
— Я забрался на церковную колокольню. Почти сразу же показались три марсианина, в громадных машинах. Они пошли в море, хотели остановить корабли с беженцами. В это время, откуда ни возьмись, на марсиан двинулось бронированное судно, один из тех старых миноносцев. Кажется, это был «Гремящий». Славный был бой, мистер Холмс!
— Не сомневаюсь, но насколько успешный?
— Марсианам удалось поджечь миноносец. Бедный корабль взорвался со всем экипажем на борту. Только сначала «Гремящий» уничтожил двух марсиан, и суда с беженцами успели отойти достаточно далеко от берега, так что третий марсианин не решился их преследовать. Этот третий выстрелил в них черным дымом, а после прилетела воздушная машина и разбросала баллоны с черным дымом по берегу, где оставались люди. Должно быть, вы мне не верите, когда я рассказываю о воздушной машине…
— Нет-нет, — поспешил заверить его Холмс. — Я сам видел в небе подобный летающий механизм. Но я бы хотел подробнее узнать о черном дыме — до сих пор до меня доходили только слухи.
— Он тяжелее любого дыма, что я когда-либо видел. Такой тяжелый, что стелится по земле, как жидкость. К счастью, колокольня была достаточно высокой, и дым не смог так высоко подняться, иначе бы меня здесь не было. Дым начал потихоньку оседать на землю. Все было покрыто копотью. Когда я спустился, повсюду были одни только мертвые. Думаю, сотни мертвых.
Хопкинс выглядел изможденным. Холмс налил ему еще одну чашку крепкого чая.
— Потом наступил вечер, — продолжал Хопкинс. — К марсианину присоединились еще двое или трое. Они стали возиться с остатками двух разрушенных машин. Я решил пробираться назад в Лондон — использовал любое укрытие, иногда прятался и отдыхал. Так я шел всю ночь со среды на четверг. Искал еду, кое-что нашел, но не очень много.
— Очень напоминает мои приключения по пути из Норфолка.
— Утром в четверг, на поле между Тиллингхемом и Челмсфордом, я увидел коня, — сказал Хопкинс. — Пятнистый мерин, уже оседланный, в уздечке. Хороший такой конь.
Улыбка на миг оживила лицо Хопкинса.
— Он пасся там совершенно один. Я поскакал на нем в город; загнал его в пену, как вы заметили. К рассвету мы были в Грэйт-Илфорде, на восточной окраине. Там я снял с коня уздечку и седло и оставил его пастись на лужайке. Остальную часть пути я проделал пешком.
Он со вздохом поставил чашку.
— Скажите, мистер Холмс, что нам теперь делать?
— В первую очередь, не падать духом, — ответил Холмс. — Ну а я, как уже упоминал, оставался на севере — в местечке Донниторп в Норфолке.
— Вас привело туда какое-то дело, должно быть?
— Да, своего рода… Возвратился в Лондон вчера, часть пути прошел пешком. Скажу вам откровенно: положение тревожное, о чем свидетельствуют все мои наблюдения и выводы. И все-таки вы сами видели, что марсиане отнюдь не всемогущи — с ними можно сражаться и их можно уничтожить. Я пытался собрать некоторые сведения об их оружии — я имею в виду оружие нападения.
— Где нападение, там и падение, — изрек Хопкинс.
Холмс ободряюще улыбнулся в ответ, хотя острота была не слишком удачна.
— Что касается их защитных возможностей, — продолжал он, — то, не исключаю, у марсиан обнаружатся довольно любопытные прорехи в обороне.
— Вы, конечно, не намерены оставаться в Лондоне, мистер Холмс?
— Именно так я и собираюсь поступить. Собственно, почему бы и нет? Марсиане, судя по всему, прекратили разрушать город. В любом случае, разрушения здесь не так ужасны, как в Серрэе. Мы должны быть осмотрительны, Хопкинс. Будем вести себя тактично и не попадаться им на глаза, а сами тем временем займемся расследованием, постараемся понять их поведение и побудительные мотивы.
— Расследованием? — слово это заставило Хопкинса выпрямиться и расправить плечи. — Вы говорите так, будто расследуете преступление, мистер Холмс.
— Да, Хопкинс, я расследую преступление. Самое позорное и страшное преступление, когда-либо совершенное на Земле и против Земли. Кстати, почему бы вам не освежиться? Ванная вон там. Вы найдете мыло, полотенца и бритву, а в трубах пока еще течет вода. После этого сможете отдохнуть здесь, на кушетке.
Спокойная уверенность Холмса успокаивающе подействовала на инспектора. Хопкинс тщательно помылся, сбрил щетину, затем возвратился в гостиную, сбросил ботинки, лег и мгновенно забылся глубоким сном. Холмс в одиночестве сидел за столом, погрузившись в раздумья и время от времени делая краткие заметки в записной книжке. Так прошло несколько часов; к полудню он оделся и спустился вниз.
На Бейкер-стрит стояла мертвая тишина. Холмс пересек улицу и направился к дому Кэмдена, который соседствовал с винным магазином Доламора и находился прямо напротив номера 221-6. Здесь никто не жил с тех пор, как в 1895 году в доме был арестован полковник Себастьян Моран. Покосившаяся дверь легко поддалась. Холмс одолел четыре пролета пыльных ступенек, вскарабкался по приставной лестнице и через чердачный люк выбрался на крышу. Он осторожно прополз по крыше и выглянул из-за парапета.
Туманная пелена, которая так долго изливалась дымами из бесчисленных каминных труб Лондона, теперь исчезла, и воздух был прозрачен и чист, как в Донниторпе. На севере Холмс видел зеленые деревья Риджент-парка, странный мирный оазис в захваченном городе. Ни звука не доносилось с обычно шумных улиц, где еще недавно кишел людской муравейник. За парком, приблизительно на расстоянии двух миль, Холмс разглядел возвышенность Примроз-хилла. Там, вдалеке, на утреннем солнце вспыхивал металл, что-то перемещалось — видимо, одна из машин захватчиков, которые Хопкинс уподобил констеблям на обходе. Поблизости, однако, ничто не намекало на присутствие врага. Холмс вновь спустился по лестнице и в задумчивости побрел через улицу.