Майор
Ковалев носил множество печатоксердоликовыхисгербами,итаких,на
которых было вырезано: середа, четверг, понедельник ипроч.МайорКовалев
приехал в Петербург по надобности, а именно искать приличного своемузванию
места: если удастся, то вице-губернаторского, а нето-экзекуторскогов
каком-нибудь видном департаменте. Майор Ковалев был не прочь и жениться,но
только в таком случае, когда за невестою случится двести тысячкапиталу.И
потому читатель теперь может судить сам, каково было положение этого майора,
когда он увидел вместодовольнонедурногоиумеренногоносапреглупое,
ровное и гладкое место.
Как на беду, ни один извозчик не показывался на улице, и он долженбыл
идти пешком, закутавшись в свой плащ и закрывши платком лицо, показывая вид,
как будто у него шла кровь. "Но авось-либо мне так представилось:неможет
быть, чтобы нос пропал сдуру", - подумал он и зашел в кондитерскую нарочно с
тем, чтобы посмотреться в зеркало. К счастью, в кондитерской никого не было;
мальчишки мели комнаты и расставляли стулья;некоторыессоннымиглазами
выносили на подносах горячие пирожки; на столах и стульяхвалялисьзалитые
кофием вчерашние газеты. "Ну, слава богу,никогонет,-произнесон,-
теперь можно поглядеть". Он робко подошел к зеркалу и взглянул. "Чертзнает
что, какая дрянь! - произнес он, плюнувши.- Хотя бы уже что-будь было вместо
носа, а то ничего!.."
С досадою закусив губы, вышел онизкондитерскойирешился,против
своего обыкновения, не глядеть ни на кого и никому неулыбаться.Вдругон
стал как вкопанный у дверей одного дома;вглазахегопроизошлоявление
неизъяснимое:передподъездомостановиласькарета;дверцыотворились;
выпрыгнул, согнувшись, господин в мундире и побежал вверх по лестнице.
Вдругон
стал как вкопанный у дверей одного дома;вглазахегопроизошлоявление
неизъяснимое:передподъездомостановиласькарета;дверцыотворились;
выпрыгнул, согнувшись, господин в мундире и побежал вверх по лестнице. Каков
же был ужас и вместеизумлениеКовалева,когдаонузнал,чтоэтобыл
собственный его нос! При этомнеобыкновенномзрелище,казалосьему,все
переворотилось у него в глазах; ончувствовал,чтоедвамогстоять;но
решился во что бы то ни стало ожидать его возвращения в карету, весьдрожа,
как в лихорадке. Чрез две минуты нос действительно вышел. Он был вмундире,
шитом золотом, с большим стоячим воротником; на нем были замшевые панталоны;
при боку шпага. По шляпе с плюмажем можно было заключить, что он считается в
ранге статского советника. По всему заметно было, что он ехал куда-нибудьс
визитом. Он поглядел на обе стороны, закричал кучеру:"Подавай!"-сели
уехал.
Бедный Ковалев чуть не сошел с ума. Он не знал, как и подумать отаком
странном происшествии. Как же можно, в самом деле, чтобынос,которыйеще
вчера был у него на лице, не мог ездитьиходить,-былвмундире!Он
побежал за каретою, которая, к счастию,проехаланедалекоиостановилась
перед Казанским собором.
Он поспешил в собор, пробрался сквозь ряд нищихстарухсзавязанными
лицами и двумя отверстиями для глаз, над которыми он прежде таксмеялся,и
вошел в церковь. Молельщиков внутри церквибылонемного;онивсестояли
только при входе в двери.Ковалевчувствовалсебявтакомрасстроенном
состоянии, что никакневсилахбылмолиться,иискалглазамиэтого
господина по всем углам.