- Кто ты? - пятясь, спрашивает она.
- Оружие трусов и слабаков, - отражение указывает мечом на огнемет, - которое убивает издалека. Так нельзя увидеть глаз жертвы и научиться обращать страдание в силу. Это оружие ослабляет.
- При чем здесь страдание?
- Ты смотришь на свободного охотника и видишь убийцу. Я смотрю на раба сомнений и вижу убийцу... Мы все убиваем. Ты должна принять это, и тогда не будет страдания, но будет сила.
- Не-е-ет! Я научилась контролировать это! - пытается кричать Селин.
- Твой... "разум" нужен, чтобы выслеживать и убивать. Это орудие голода. Особая болезненная форма голода.
Отражение делает замах. Оно направляет меч... в себя? Не в Селин.
- Жестокость это неприятие слабости. Оно сделает тебя сильнее. Убей свою слабость.
Черный меч вонзается в грудь видения, и они вместе - Селин и странное отражение - падают вниз в темноту...
Затем она оказывается в следующем сне.
Посреди молочно-белого пустого пространства Селин видит биомеханическое чудовище - псевдочеловека, собранного из металлических деталей, и в котором почти не осталось живой плоти. Тот киборг осматривает собственные руки.
- Считаешь меня чудовищем? - неожиданно спрашивает оно.
Теперь Селин смотрит уже на свои руки, и ей кажется, что вся эта плоть... она пугается того, что увидит вместо обычных костей титановые протезы. Селин открывает рот, но вопль так и повисает в тишине, поскольку обстановка опять меняется.
Она больше не может кричать, и будто у нее нет тела.
Словно она - просто взгляд, направленный в центр темной пещеры.
На полу спиной к Селин сидит существо из прошлого, настоящий человек. Его тело дергается в странном ритме, похоже, он что-то делает со своей ногой. Раздается характерный визг пилы и еще... Хрип или...
Точно режут по живому. Будто пила сама живая. Незнакомец кричит, пытаясь превозмочь боль - словно сама пещера заполнена не воздухом, а страданием.
Из ноги течет кровь, она струится вниз по рукам и пиле. Она поразительно густая, наполовину запекшаяся. Кровь вскипает, когда соприкасается с лезвием. Хрипит и шипит. Словно пытается сказать...
Струйки крови, подобно маленьким змеям, сползают вниз. Проникают в трещины ненасытной земли. Селин начинает различать слова, что шепчет кипящая кровь.
- Суть страдания... Суть страдания...
Вот пила добирается до кости. Раздаются странные звуки, которых не должно быть. Вероятно, должен слышаться характерный хруст, скрежет зазубренного металлического лезвия по кости. Но звучит другое - похожее на рычание зверя. Отчаянный рык хищника, загнанного, которому нечего терять. Он дорого отдаст свою жизнь.
Наконец, ей удается изменить угол зрения - теперь Селин смотрит на человека из прошлого сбоку. И он кажется знакомым.
Становится ясно - существо из прошлого не отпиливает ногу, а старается сделать с ней что-то другое.
Присмотревшись, Селин замечает, как человек пытается отделить от ноги наросты. Нечто, появляющееся из самой кости, обнаженной и заливаемой кровью.
Нет, это не костяные наросты, а странные... пластины.
Вот он отрезает очередную пластину. На том месте, откуда она извлечена, остается кровоточащее углубление. Кровь, пузырясь и скатываясь вниз, вновь шепчет о страдании:
- Глубже понять... Суть страдания...
Человек из прошлого вертит в руках пластину, пытаясь осознать то, что постоянно ускользает. Затем с раздражением швыряет пластину. Она падает прямо перед взглядом Селин.
У нее получается сконцентрироваться на пластине, и постепенно приходит понимание.
Это не кость, а, скорее, пластик. Есть и металлические фрагменты, даже провода.
Внезапно пластинка резво переворачивается и встает на едва заметные ножки. Шевелит усиками-проводками, ощупывая пространство, а затем резко срывается с места. Перебирая ножками и петляя, добегает до темного угла пещеры. Скрывается в нем. Из угла доносятся странные шорохи, там явно что-то происходит. Тьма не дает разглядеть угол.
Селин вновь смотрит на человека. На его ногу. Кость. Прямо в то место, где должно находиться кровоточащее углубление, след от удаленного импланта.
Но углубления уже нет!
На его месте появилась новая пластина. Человек мотает головой из стороны в сторону, протестуя и не соглашаясь с происходящим. Похоже, он пропустил момент, когда на месте старого появился новый имплант.
Импланты вырастают прямо из кости, а не внедряются в нее снаружи!
Человек из прошлого вновь принимается за дело. В сотый или тысячный раз берет визжащую пилу и пытается отделить имплант. Вновь и вновь повторяет отработанные движения, словно робот, выполняющий определенную функцию.
Селин хочет помочь ему. Но как это сделать? Сейчас она просто взгляд. Тот, кто не может закрыть глаза, потому что это не в его власти. Это данность, а не выбор.
Селин пытается докричаться до человека. Она срывает голос, не издавая ни звука. Приходится смотреть на происходящее. На эту бессмысленную возню с пузырящейся кровью и визгом металла. С оживающими имплантами, которые убегают в темный угол, чтобы устроить там собственную возню.
Становится ясно, что человеку нельзя помочь - такова данность сна. Каждое действие, имеющее цель, отдается эхом, приходящим из темного угла - импланты, каркас человека без души, чутко реагируют на каждое движение.
Селин начинает понимать... Этот мир пропитан ядом энтропии.
Отрава в желаниях, причинах и целях. В познании. В каждом действии... Яд энтропии везде. Это фундаментальная неисправимая порочность. Вездесущий многоликий голод.
Селин получает возможность двигаться - она медленно обходит человека сбоку...
И внезапно проваливается в следующий сон.
Древние зверолюди собрались вокруг костра. Пламя отражается в больших черных глазах лани, убитой этими хищниками на охоте. Она лежит у костра в центре круга, образованного охотниками.
Еще не люди, но уже не только звери.
Они носят одежду, но она из шкур животных. Воздух пещеры сотрясают резкие звуки, вырывающиеся из глотки охотника. Он старается имитировать рык саблезубого тигра, подражать его ярости и бесстрашию, неукротимой жизненной силе.
Внутрь круга входит вождь племени, шрамированный и покрытый грубыми татуировками. Самый умелый охотник. Он носит на шее ожерелье из когтей убитого им тигра. И вот он, одетый в шкуру своей предыдущей жертвы, подходит к лани.
Чтобы расчленить ее тело и накормить ею племя. Чтобы оставить от жертвы только белые косточки, которыми будут играть "дети". Играть и учиться жестокости, впитывать такую жизнь, учиться воспроизводить ее. Но где же они?
Они жмутся друг к другу - дрожат и боятся, сидя в дальнем углу пещеры, изредка поглядывая внутрь круга. Они боятся теней, кривляющихся в диких плясках на стенах. Они страшатся силы большого вождя, подчинившего племя, убившего огромного клыкастого бабая и поглотившего силу дикого зверя.
Им немного жаль эту лань... у нее такие большие и красивые глаза... Но они не смеют показать жалость. Обнаружить свою слабость.
Охотники бьют в барабаны и кривляются в дьявольских плясках, исполняя ритуалы предков.
Костяной нож вонзается в тело лани, прямо шею. Бардовая кровь заливает песок. Губы лани шевелятся в такт движениям руки, сжимающей нож. Они... будто шепчут что-то.
- Суть страдания, суть страдания...
Вождь ставит колено на грудь жертвы, и она словно выдыхает, на ее больших черных глазах проступает прозрачная жидкость... Вождь на мгновенье останавливается и слизывает кровь со своей руки... ритм барабанов становится быстрее и быстрее.
Затем резким рывком Селин погружается в следующий сон.
Егеря ушли. Посередине комнаты в луже крови лежит Мирче. На его груди кровавый след, оставленный армейским ботинком.
К нему подбегает Драгош:
- Животные... животные!
- Тише, - шепчет осторожно приближающийся Михал, - так мы не поможем.
Драгош опускается на колени возле тела убитого.
- Слишком поздно, - говорит он дрожащим голосом.
Его дыхание становится тяжелее. Ладони сжимаются в кулаки. В бездонных, почти черных глазах вспыхивают блестящие алмазные искры...
- Мы можем только отомстить,- говорит он глухим и будто чужим голосом.
- Позже. А сейчас поможем ему, - пытаясь упокоить Драгоша, произносит Михал.
Ученик поворачивается к наставнику и задает вопрос своим взглядом.
- Прошло не так много времени, - отвечает Михал, - он еще здесь.
- Ты... не обманываешь?
- Но кроме инъекции нужно кое-что еще. Твоя помощь.
Драгош кивает головой.
- Обними его, зажми рот, - указывает Михал.
Драгош делает все, как было сказано.
- Нужно отдать... кое-что, - шепчет ему на ухо Михал и делает укол маленьким шприцем в шею убитого.
Драгош смотрит на шприц и не замечает, с какой яростью в этот же момент зажигается взгляд Михала. Наставник опускается на колени возле Мирче. Наклоняется к его лицу.
И шепчет...
Драгош искоса смотрит на оборотня и чувствует, что пути назад нет - видимо, "наставник" незаметно вонзил другой шприц в шею Драгоша, ведь на ране застыла капля крови.
В глазах Михала разгорается ярость, он отбрасывает второй шприц в сторону. Прищуривается и сжимает ладони в кулаки. Едва не хрипя, произносит древнее, как сама жизнь, заклинание.
Драгош пытается услышать его, но разобрать удается не все. Будто знакома только часть этих слов...
- Я взываю к чистоте боли... к подлинности страдания...
Это контрольная фраза? У Мирче тоже имплант? Или это только кажется? Что, если он опять накачал нас наркотой?..
Но видения слишком красочны. Настолько правдоподобны, что смешиваются с самой правдой. И сомнения исчезают.