Жертву? Чего-чего?
Я бросаюсь к ним.
Пейдж сидит на поваленном дереве, глядя на женщину, стоящую перед ней на коленях. Та ослабила узел на своей простыне и склонила голову набок, ее шея обнажена и уязвима.
Я застываю, понимая, в чем дело.
- Что ты творишь?
- Пенрин, не лезь, - говорит мама. – Это частное мероприятие.
- Ты привела ее в качестве мяса?
- На этот раз все по-другому, - оправдывается мать. – Она вызвалась. Для нее это почетно.
Женщина поднимает на меня глаза, не меняя своей неудобной позы.
- Это правда. Я избрана. Вскормить Мессию, что воскрешала мертвых и поведет нас в рай – огромная честь.
- Да кому теперь хочется в рай? Там же ангелы сплошь и рядом. - Я гляжу на нее, пытаясь понять, шутит она или нет. – Вы реально вызвались на съеденье?
- Моя плоть насытит Мессию, а дух возродится.
- Вы издеваетесь, что ли? – Я смотрю то на мать, которая кивает с самым серьезным видом, то на женщину, которую будто бы одурманили. – Откуда взялась эта чушь про Мессию? Сопротивленцы хотели ее пытать, а затем четвертовать.
- Доктор из Алькатраса поведал Овадии Уэсту и членам Совета о том, что она – Мессия, избранная, спасительница. Никто ему не поверил, но «Новая Заря» знает, она избавит нас от небесной кары.
- Пейдж – маленькая девочка. – Я бы хотела добавить «обыкновенная», но, увы, это не так.
- Пожалуйста, не останавливай меня. - В глазах женщины застыла мольба. – Прошу, не мешай. Кто-то другой займет мое место, и если меня отвергнут – это позор навеки. – Ее глаза наполняются слезами. – Умоляю, позволь мне стать значимой в этом мире. О большем я и мечтать не смею! Величайшая жертва, величайшая честь…
У меня отвисает челюсть. Чем на такое ответить?
Зато моей сестре слово «нет» дается легко. Она сидит в позе лотоса, словно монах, и застенчиво качает головой. Мы с трех лет зовем ее маленьким Буддой – с тех пор, как она решила исповедовать вегетарианство.
По щекам женщины струятся слезы.
- Я понимаю. У вас на меня иные планы, – говорит она с таким видом, словно ее признали браковкой. Она медленно поднимается с колен и затягивает узел на плече, бросая взгляды в мою сторону.
Затем кланяется и пятится назад, не смея повернуться к Пейдж спиной.
Мама раздраженно вздыхает:
- Ты же знаешь, что это ничего не меняет. Мне просто придется вернуться, чтобы найти кого-то еще.
- Мама, нет!
- Они сами того хотят. Для них это честь. Кроме того, - она разворачивается, готовая следовать за женщиной, - они приходят с простынями – так за ними проще убрать.
ГЛАВА 23
- Знаешь, где та церковь с витражами? – спрашивает Раффи.
- Что? – Я все еще думаю о культе и всей этой мистификации в отношении Пейдж.
- Церковь! – повторяет Раффи. Он, кажется, готов щелкнуть пальцами или помахать рукой перед моими глазами. – С витражами!
- В центре есть пара таких церквушек. Можем пойти к ним прямо отсюда. В чем дело?
- Кто-то ищет со мной встречи.
- Это я поняла. Кто и зачем?
- Самому интересно. - Напускная непроницаемость на лице Раффи, равно как и его тон, говорят о наличии предположений.
- Это ангел, осведомленный о дислокации лагеря Сопротивления?
- Маловероятно. Просто кто-то, кто мог передать сообщение через людей. Для этого не обязательно знать местоположение лагеря. А в церковь его послал кто-то подобный ей, - он кивает в сторону удаляющейся сектантки.
Как по мне, лучше Раффи явится к этой загадочной персоне сам, чем она возьмется его искать и случайно наткнется на лагерь.
Я вскользь поглядываю на Пейдж, она напевает мамину песенку-извинение своей саранче, примостившейся на ветвях над ее головой. Я направляюсь к сестре.
- Я уйду ненадолго, справишься тут сама?
Она кивает. Появляясь из тени, к нам возвращается мать. Не уверена, что Пейдж будет лучше с ней, чем самой по себе. Но вроде бы мама одна, а значит, у нас есть энный резерв времени до ее следующей выходки.
Я догоняю Раффи.
- Ну все, я в твоем распоряжении. Пойдем искать церковь.
Если честно, в центре Пало-Альто я ориентируюсь похуже, чем в окрестностях Маунтин-Вью, а потому обнаружение искомого объекта отнимает больше времени, чем я полагала. Первая часовенка декорирована тонкой полоской цветного стекла, но, по-моему, этого мало. Сказано – с витражами, и я ожидаю увидеть приличный кусок цветного стекла.
Прежде центр Пало-Альто был престижным местечком. Я наслышана о длиннющих листах ожидания в здешних ресторанах и об ультрасовременных стартап-компаниях. Мой отец обожал сюда приезжать.
- Кто тебя ищет?
- Точно не знаю.
- Но кого-то подозреваешь?
- Возможно.
Мы идем вдоль улицы с домами, принадлежавшими топ-менеджерам и прочим квалифицированным работягам. Этот милый спальный район неплохо сохранился, мелкие повреждения и пара разгромленных участков не в счет.
- Это что, военная тайна? Почему ты не хочешь делиться своими догадками?
Мы сворачиваем за угол и выходим к той самой церкви с витражами.
- Рафаил, - раздается над нами мужской голос.
Призрачная фигура опускается на церковную крышу – ослепительно белый ангел.
Иосия, альбинос. Нездорово бледная кожа и жуткие красные глаза, заметные даже при тусклом свете луны.
Я поджимаю губы и, сдернув с меча игрушку, хватаюсь за рукоять.
Раффи предостерегающе накрывает ладонью мою руку.
- Рад видеть тебя в добром здравии, архангел, - говорит Иосия. – Ну и шоу закатил ты прошлой ночью!
Раффи высокомерно изгибает бровь.
- Знаю, о чем ты думаешь, - продолжает Иосия. – Но это неправда. Мне хватит пары минут, чтобы все тебе объяснить. – Поразительно, как парень, совершивший вопиющее предательство, может казаться таким искренним и дружелюбным.
Раффи внимательно осматривает территорию. Заметив, чем он занят, я вспоминаю, что данная авантюра может оказаться ловушкой, и мне нельзя отвлекаться на гнев в адрес красноглазого ничтожества.
Я тоже оглядываюсь по сторонам, но кроме застывших теней, являвшихся прежде вполне симпатичным кварталом, ничего в поле зрения нет.
- Слушаю, - отвечает Раффи. – Но излагай в темпе.
- Я говорил с Лейлой и убедил ее заменить твои крылья, - начинает Иосия. – На этот раз без дураков. Она поклялась.
- С чего я должен ей верить?
- Или тебе, - вмешиваюсь я. Это ведь он со своей Лейлой наврал Раффи с три короба, а теперь у последнего за спиной визитная карточка падших. Они запросто могут схитрить опять.
Иосия опускает свои кроваво-красные глаза на меня.
- Уриил винит Лейлу в том, что саранча прошлой ночью пошла против нас. Он говорит, никто, кроме доктора их сотворившего, не должен был иметь над ними контроль. Он запер ее в лаборатории. И убил бы, не работай она над чумой по его же указке. В довершение всего, только Лейла способна поддерживать стабильный прирост его армии монстров.
- Чумы? – переспрашиваю я. – На что она всем сдалась?
- Что за апокалипсис без эпидемии?! – замечает Иосия.
- Чудненько, - отвечаю я. – И мы должны поверить завзятой лгунье, стряпающей апокалиптическую чуму? С чего бы нам вообще переживать за Лейлу? Пусть получит по заслугам за историю с крыльями Раффи и за игры в доктора Франкенштейна с людьми. Мы не биомасса, из которой можно лепить жутких куколок для вашей потехи.
Иосия впивается в меня взглядом. Затем переводит глаза на Раффи.
- Ей обязательно быть здесь?
- Определенно, да, - отвечает Раффи. – Так вышло, что лишь на нее я могу положиться, и только она сможет прикрыть мою спину.
Меня распирает от гордости.
- Лейла не знала. - Иосия наклоняется в сторону Раффи, демонстративно обращаясь к нему одному. – Я предупреждал ее, просил не вмешиваться, но ты же знаешь, какая она амбициозная. В этот раз ты можешь ей доверять, поскольку ты – ее единственный шанс выбраться из этой передряги. Уриил убьет ее, едва получит все, что хотел.
- Убьет? Хочешь сказать, приговорит к падению?
- Нет, хочу сказать, что убьет. Он в ярости. Лейла пыталась объяснить, что не имеет отношения к произошедшему с саранчой, но он не верил ни единому слову. Уриил потерял над собой контроль и сказал, что убил Посланника, а потому и ее не преминет убить. Посланника, Раффи! Его кровь на руках Уриила!
Перед глазами промелькнул образ крылатого мужчины, назвавшегося архангелом Гавриилом, Посланником Господа. Вот он стоит на руинах Иерусалима – а вот его снимает снайперский выстрел. По ТВ эти кадры крутили целыми днями.
Иосия качает головой, будто и сам до сих пор не может в это поверить.
- Уриил обвинил Гавриила в безумии. Заявил, что тот миллиарды лет не общался с богом – выдумывал сказки и выдавал их за слово господне. Он сказал, что раз так, почему бы ему не занять место Посланника, ведь лгать он умеет не хуже почившего брата. Убитого брата. Он убил его, слышишь? Убил! И открыто признался в содеянном.
Ангелы молча глядят друг на друга. Раффи потрясен не меньше Иосии.
- Невелика потеря, – говорю я им. – Наших королей и прочих власть имущих испокон веков убивали.
- А мы неубиваем своих, - поясняет Иосия. – В последний раз, когда такое случилось, пал Люцифер, а с ним и вся его армия. – Он наклоняет голову в мою сторону, будто не уверен, дошло ли до меня сказанное. – Приличная, скажу тебе, потеря.
- Слышала я об этом.
Раффи удрученно вздыхает.
- Отсюда я ничем не помогу.
- Знаю, - кивает Иосия. - Вот почему ты должен позволить Лейле пересадить тебе крылья. Уриил не должен победить на выборах, ему нужен соперник. Мы послали за Михаилом, но вряд ли найдем его вовремя.
- С чего Лейла взяла, что кто-то будет голосовать за меня вместо Уриила?
- У тебя все еще остались верные последователи. Прошел слух о твоем возвращении, и я постарался его облагородить. Шансы есть.
- Неудивительно, что Михаил держится особняком. Становление Посланником – последнее, чего бы он хотел. С прилизанными перьями, погрязнув в ворохе административных дел, он больше не сможет вести свое войско в бой.
- Единственный архангел, способный бросить Уриилу вызов прямо сейчас, это ты. Даже в случае заочной победы Михаила потребуется тот, кто подменит его на период отсутствия. Лейле выгодно, чтобы этим кем-то стал ты. Теперь она более чем заинтересована в возращении твоих крыльев.
- Раффи, ты не можешь ему доверять. Не после того, что он натворил.
- Я знаю, как сомнительно это выглядит, - соглашается Иосия. - Но разве я не принес клятву? Жизнь за жизнь. Ты дал мне свободу от вечного рабства, даровал шанс на достойную жизнь. И я обещал, что ее заслужу.
Я поднимаю к нему лицо:
- Ты что-то не казался мне счастливым, когда Раффи появился в Сан-Франциско.
- Я думал, он мертв. Думал, что свободен от клятвы, волен сам выбирать свой путь. Но я бы никогда не предал Рафаила. Думаешь, почему он пришел именно ко мне? Я был единственным безоговорочно преданным сторонником. Лишь у меня нет общины, родословной или чести, на которые я променял бы верность ему. Это тебе понятно?