Анджела снова обратилась к нему.
— Почему бы нам всем не побыть здесь до утра? Мне что-то не хочется уходить отсюда. — Она всегда недолюбливала холодную погоду и вышла из дома явно вопреки здравому рассудку.
Собравшиеся за столом громко выразили согласие остаться здесь, в тепле, вместо того, чтобы бегать из одного заведения в другое по продуваемым всеми ветрами ночным улицам Венеции. Доменико улыбнулся, но скорее его улыбка адресовалась ему самому, нежели приятелям.
— Прекрасная идея. — Таким образом, у него оставался шанс все же распутать этот клубочек.
Аликс и Мариэтта продолжали сидеть в уютном алькове, сняв маски, они счастливо улыбались друг другу, на их лицах трепетали отблески пламени стоявшей на столе свечи. Стены алькова, расписанные причудливым узором, в котором преобладали райские птицы и цветы, отделяли их от остального мира, никто не мог ворваться сюда, в их тихую гавань, и помешать, и это благостное чувство умиротворенности и изолированности очень располагало к откровенной беседе. Мариэтта рассказывала о своей жизни в школе.
— Оказывается, выйти за ее стены гораздо проще, чем я думала, — победно восклицала она. — Самым трудным оказалось обзавестись этим. — Она показала ему ключ и с юмором в двух словах описала юноше их ночную вылазку. Аликса очень удивила и позабавила решительность обеих девушек. Мариэтта нравилась Аликсу все больше и больше, раскрасневшаяся, возбужденно жестикулировавшая, она сидела в своем скромном платье с единственным украшением — подаренной им белой зимней розой; рыжевато-золотистые волосы поблескивали в свете свечи. Во время Большого турне Аликс раз или два, ну, может, от силы три, переживал легкие, ни к чему не обязывающие романы, но чувства, которые вызывала в нем сидящая девушка, даже отдаленно не напоминали ему то, что уже приходилось переживать.
— Твое везение — мое счастье, — признался он, шутливо дотронувшись до ее чашки кофе своей, будто кубком с вином.
— Моя подруга Элена сыграла здесь очень важную роль, — заметила Мариэтта.
Но его, казалось, никто и ничто, кроме нее самой, не интересовало.
— А этого ключа, случайно, не хватятся, пока тебя нет? — спросил он, придвигая к ней серебряную тарелку с пирожными.
Мариэтта выбрала пирожное в форме изящного кольца.
— Надеюсь, этого не произойдет. Как только вернусь, сразу же положу его на место.
— Как ты это сделаешь? Снова проберешься туда ночью?
— Нет. Директор школы не часто пользуется этой комнатой, и она большей частью пустует. Ничего не стоит на секунду забежать туда и снова повесить ключ на кольцо. — Она ободряюще улыбнулась. — Расскажи лучше, где ты успел побывать? Откуда началось ваше путешествие?
— Начали с Голландии. — Там он сделал первое в этом путешествии приобретение — картину Хальса, и Мариэтте очень захотелось узнать о том, как это произошло и что это была за картина. Ее интересовало, как они ехали через земли Германии, спускались вниз по водам Рейна. Глядя на него во все глаза, она не пропускала ни слова о швейцарских Альпах и о княжествах Италии, о Флоренции и Риме, и о занятных развалинах, которые ему пришлось увидеть в Помпеях.
— После двух месяцев, проведенных в Греции, снова вернулись в Италию полтора месяца назад.
— А куда вы отсюда поедете?
— В Вену, потом в Париж, затем — домой, — Аликс со смехом поведал ей, как они под разными предлогами при любом удобном случае старались улизнуть от своего наставника. — Мы уже вдоволь насмотрелись на руины, архитектурные памятники, произведения живописи, крепостные стены и замки. Теперь хочется просто насладиться весельем венецианского карнавала.
Он сообщил, что со своим приятелем Анри мало-помалу начинают ориентироваться в городе, но вот вечером, однако же, ему пришлось изрядно поплутать. Мариэтту очень позабавил его рассказ о том, как он бегал по переулкам в поисках Оспедале делла Пиета.
— Ты действительно подумал, что мы сможем как-то разминуться с тобой? — недоверчиво спросила она.
— Да, мне так показалось.
— Значит, ты уже готов был уйти, не дождавшись меня? — хитровато прищурившись, спросила она.
— Нет! — горячо запротестовал он. — Я бы прождал тебя до самого рассвета!
Мариэтта раздумывала, говорит ли он правду или нет, и, в конце концов, поверила ему. Она владела навыками беседы с мужчинами, пытавшимися флиртовать с ней во время антрактов, когда им приходилось давать концерты на многочисленных приемах, но здесь другая ситуация. Никогда еще в жизни ей не приходилось оказываться наедине с мужчиной, да и Аликс, похоже, неплохо разбирался во всех закоулках того, почти незнакомого ей мира, в котором она внезапно оказалась.
— Очень хорошо, что ты нашел такое приятное место, чтобы встретиться и поговорить, — беззаботно сказала Мариэтта. — Не скрою, я впервые сижу в кофейне. Конечно, когда мы выходим в город в сопровождении сестер-монахинь, всегда стараюсь ненароком заглянуть в окна, если случается проходить мимо кофеен, и я очень часто задумывалась, что когда-нибудь окажусь за столиком и смогу спокойно сидеть и болтать ни о чем. Когда я еще жила дома, то у нас вечно недоставало денег на такие развлечения, да и к тому же ближайшее кафе находилось от нас Бог знает где.
— Расскажи про свою жизнь.
Прозвучало это вполне серьезно, и она с любопытством поглядела на юношу. Его глаза пытливо смотрели на нее, но все же в уголках красиво очерченного рта она сумела заметить едва заметную тень улыбки, доброй и искренней, казалось, он хотел доказать, что это не просто интерес с его стороны. Она ощутила — он протягивает ниточку, которой суждено связать их, и если она расскажет обо всем, что было в ее жизни, то, наверняка, появятся и еще ниточки, более прочные, позволяющие строить планы и лелеять надежды, связанные и с ним, и тем, другим миром.
— А что тебе хотелось бы знать обо мне? — осторожно поинтересовалась она.
— Все, вплоть до сегодняшнего вечера. До этой самой минуты.
— Ты ведь уже кое-что знаешь обо мне, — ответила она, сделав маленький глоток кофе, — поэтому следовало бы тебе рассказать сначала кое-что о себе.
— Мне известно, что ты девушка из Оспедале делла Пиета, которая поет, словно жаворонок.
Услышав из его уст такое знакомое ей сравнение, она невольно вздрогнула и почувствовала, как натянулась, внезапно став прочной, эта тонкая нить.
— С самого детства не слышала, чтобы кто-нибудь так отзывался о моем голосе.
— А кто это был? Твой отец? Или мать? Может быть, брат или сестра?
— Нет, старый друг нашей семьи, его зовут Изеппо. Он с женой всегда приезжает на мой день рождения. Это он привез мою мать и меня сюда.
— Расскажи мне про этот день. Когда он был: зимой или летом? Осенью или весной?
Эти вопросы вызвали в ней такую круговерть мыслей и воспоминаний, что она была не в состоянии справиться с собой и просто отмахнуться от них. Вероятно, все началось уже тогда, в лавке масок? Может быть, ему удалось поймать ее в ловушку с момента их первой встречи? Наверное, ведь почему в таком случае она обезумела настолько, что ставит под удар свое будущее благополучие ради какой-то авантюры, не имеющей как прошлого, так и будущего.
— Это случилось в конце лета. — Она чувствовала, будто ее воля расплавляется, улетучивается куда-то, и даже голос становится другим. — Мы добирались сюда на барже Изеппо по реке Брента, и я впервые увидела Венецию на закате — мне она показалась золотым сказочным городом, плывущим по воде. — Мариэтта замолчала, и он заметил боль в ее глазах оттого, что воспоминания разбередили старые раны в душе.
— А что было потом? — тихо спросил он.
Вздохнув, она продолжила свой рассказ. Аликс слушал ее, не перебивая и не спуская глаз с лица девушки, которая, подобно небу в солнечный ветреный день, то освещалось солнцем надежды и радости, то снова покрывалось тучами сомнений и печали. Он чувствовал каждый нюанс ее голоса. Она говорила лишь о событиях и ни разу не углублялась в свои переживания. — Прошло много времени, прежде чем я осознала, насколько же милосердна судьба ко мне, лишив меня матери в тот день — это избавило нас от мучительной боли расставания навсегда. Сейчас мне кажется, что ни она, ни я не перенесли бы разлуки.
— Твоя мать — мужественная женщина, — с уважением произнес он.
— То же самое произнес и Изеппо в то утро, когда она умерла. Он рассказал мне, что она знала о своей болезни, болезни смертельной, и не питала никаких иллюзий на излечение. А когда он уехал, оставив меня с чужими людьми, возникло чувство, что я свалилась в бездонную пропасть, из которой уже никогда и ни за что не выбраться. Меня до сих пор берет дрожь, когда приходится об этом вспоминать, — поежилась она. — Да и вообще, не следовало рассказывать обо всем этом, тем более первой.
— Нет, нет, это не так. Это единственный способ узнать друг друга как следует.
— Я вижу тебя впервые, — вырвалось у Мариэтты, и ее слова прозвучали почти как вызов.
— Уже не впервые, — Аликс протянул руку через стол и сжал ее ладонь. — Конечно, моя жизнь отличалась от твоей, и все же я чувствую, что между нами протянулась нить взаимопонимания. — Он наклонился к ней. — Мариэтта, мы должны увидеться снова!
Она невольно отшатнулась.
— Нет, это не повторится никогда.
— Может быть, ты так думаешь, но я нет.
Сам того не желая, он напомнил, что ей пора возвращаться в Оспедале.
— Мне нужно идти! — Мариэтта беспокойно заерзала на стуле. Она чувствовала, если уйдет сейчас, эти нити, связывавшие ее с Аликсом, можно оборвать.
— Нет, подожди. Еще немного, всего несколько минут. — Аликс накрыл ладонью ее руку и почувствовал, что Мариэтта дрожит. — Ключ! Мне нужно сделать его оттиск на свечном воске — возможно, я сумею изготовить еще один ключ для тебя. Тогда, по крайней мере, хоть буду знать, что у меня есть еще одна возможность увидеть тебя.
Мариэтта раздумывала, а он с озабоченным видом ждал, что же скажет девушка, и больше всего на свете боялся, что она в ответ покачает головой. Когда она нагнулась, чтобы взять маленький бархатный мешочек, лежавший на кресле подле нее, он вздохнул с облегчением. Мариэтта извлекла ключ и подала Аликсу и в ту же секунду поняла, что больше не принадлежит себе, что теперь она во власти этого молодого француза, и при этой мысли ее пронзило ощущение счастья и близкой желанной свободы.
Он быстро вдавил ключ в комок воска и, подозвав официанта, велел ему вынести воск ненадолго на холод чтобы он затвердел. И в ожидании, пока официант выполнит поручение, разработали план, как Аликсу передать ей ключ.
— Я понимаю, чем ты рискуешь, все связанное со мной для тебя — опасность, — с нежностью произнес Аликс. — Но могу сказать, что эта встреча — самое важное событие в моей жизни. Я влюбился в тебя, Мариэтта. — Когда она отдавала ключ, он вспомнил, что уже видел такое выражение ее лица во время самой первой встречи в лавке масок. Мариэтта не сомневалась, что Аликс говорил искренне, она чувствовала это и по его сиявшему, от восторга взгляду, и по взволнованному голосу. Она не стала анализировать собственные чувства, боясь обнаружить в себе нечто большее, нежели просто желание отправиться на это свидание, чтобы ощутить свободу и ее вкус.
— Верю, — тихо согласилась она, заставляя вести себя разумно, — но всем известно, что воздух Венеции — особый, он обладает способностью околдовывать приезжих.