Не произнеся ни слова, я спрятала кинжал за корсаж. Когда граф вошел, я лишь повернула к нему голову. Вне всяких сомнений, моя бледность напугала его.
- - Что сказала мне Гертруда?! - воскликнул он. - Вы приняли меня за герцога и, если бы я действительно оказался герцогом, убили бы себя?
Впервые я видела его в таком волнении. Но кто скажет, было ли оно подлинным или притворным?
- Гертруда напрасно напугала вас, сударь, - ответила я, - раз это не герцог, то все хорошо. Мы замолчали.
- Вы знаете, что я пришел сюда не один, - сказал граф.
- Гертруда видела четырех человек.
- Вы догадываетесь, кто они, эти люди?
- Предполагаю, один из них священник, а двое остальных наши свидетели.
- Стало быть, вы готовы стать моей женой?
- Но ведь мы договорились об этом? Однако я хочу напомнить условия нашего договора; мы условились, что если не возникнет каких то неотложных причин, признанных мною, я сочетаюсь с вами браком только в присутствии моего отца.
- Я прекрасно помню это условие, но разве эти неотложные причины не возникли?
- Пожалуй, да.
- Ну и?
- Ну и я согласна сочетаться с вами браком, сударь. Но запомните одно: по-настоящему я стану вашей женой только после того, как увижу отца.
Граф нахмурился и закусил губу.
- Сударыня, - сказал он, - я не намерен принуждать вас. Если вы считаете себя связанной словом, я возвращаю вам ваше слово; вы свободны, только...
Он подошел к окну и выглянул на улицу.
- ..только посмотрите сюда.
Я поднялась, охваченная той неодолимой силой, которая влечет нас собственными глазами удостовериться в своей беде, и внизу под окном я увидела закутанного в плащ человека, который, казалось, пытался проникнуть в наш дом.
- Боже мой! - воскликнул Бюсси. - Вы говорите, что это было вчера?
- Да, граф, вчера, около девяти часов вечера.
- Продолжайте, - сказал Бюсси.
- Спустя некоторое время к незнакомцу подошел другой человек, с фонарем в руке.
- Как по-вашему, кто эти люди? - спросил меня господин де Монсоро.
- По-моему, это принц и его лазутчик, - ответила я. Бюсси застонал.
- Ну, а теперь, - продолжал граф, - приказывайте, как я должен поступить - уходить мне или оставаться?
Я все еще колебалась; да, несмотря на письмо отца, несмотря на свое клятвенное обещание, несмотря на опасность, непосредственную, осязаемую, грозную опасность, да, я все еще колебалась! И не будь там, под окном, этих двух людей...
- О, я злосчастный! - воскликнул Бюсси. - Ведь это я, я был человеком в плаще, а другой, с фонарем, - Реми ле Одуэн, тот молодой лекарь, за которым вы посылали.
- Так это были вы! - вскричала, словно громом пораженная, Диана.
- Да, я! Я все больше убеждался в том, что мои грезы были действительностью, и отправился на поиски того дома, где меня приютили, комнаты, в которую меня принесли, женщины или, скорее, ангела, который явился мне. О, как я был прав, назвав себя злосчастным!
И Бюсси замолчал, словно раздавленный тяжестью роковой судьбы, использовавшей его как орудие для того, чтобы принудить Диану отдать свою руку графу.
- Итак, - спросил он, собрав все свои силы, - вы его жена?
- Со вчерашнего дня, - ответила Диана.
- Итак, - спросил он, собрав все свои силы, - вы его жена?
- Со вчерашнего дня, - ответила Диана. И снова наступила тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием обоих собеседников.
- Ну а вы? - вдруг спросила Диана. - Как вы проникли в этот дом, как вы оказались здесь? Бюсси молча показал ей ключ.
- Ключ! - воскликнула Диана. - Откуда у вас этот ключ, кто вам его дал?
- Разве Гертруда не пообещала принцу ввести его к вам нынче вечером? Принц видел, хотя и не узнал, господина де Монсоро и меня, так же как господин де Монсоро и я видели его; он побоялся попасть в какую-нибудь ловушку и послал меня вперед, на разведку.
- А вы согласились? - с упреком сказала Диана.
- Для меня это была единственная возможность увидеть вас. Неужели вы будете столь жестоки и рассердитесь на меня за то, что я отправился на поиски женщины, которая стала величайшей радостью и самым большим горем моей жизни.
- Да, я сержусь на вас, - сказала Диана, - потому что нам было бы лучше не встречаться снова. Не увидев меня еще раз, вы бы меня забыли.
- Нет, сударыня, - сказал Бюсси, - вы ошибаетесь. Напротив, сам бог привел меня к вам и повелел проникнуть до самой глубины в подлый заговор, жертвой которого вы стали. Послушайте меня: как только я вас увидел, я дал обет посвятить вам всю свою жизнь. Отныне я приступаю к выполнению этого обета. Вы хотели бы знать, что с вашим отцом?
- О да! - воскликнула Диана. - Ведь поистине мне неизвестно, что с ним сталось.
- Ну что ж, я берусь узнать это. Только сохраните добрую память о том, кто, начиная с сегодняшнею дня, будет жить вами и для вас, - Ну а ключ? - с беспокойством спросила Диана.
- Ключ? Отдаю его вам, так как я хотел бы получить его только из ваших собственных рук. Скажу одно: даю вам слово, что ни одна сестра не доверила бы ключ от своих покоев более преданному и более почтительному брату.
- Я верю слову отважного Бюсси, - сказала Диана. - Возьмите, сударь.
И она вернула ключ молодому человеку.
- Сударыня, - сказал Бюсси, - пройдет две недели, и мы узнаем, кто такой на самом деле господин де Монсоро.
И, простившись с Дианой с почтительностью, к которой примешивались одновременно и пылкая любовь, и глубокая печаль, Бюсси спустился по ступенькам лестницы.
Диана, склонив голову в сторону двери, прислушивалась к его удаляющимся шагам. Шум шагов давно уже затих, а она все слушала, слушала с трепещущим сердцем и со слезами на глазах.
Глава 17
О ТОМ, КАК ЕХАЛ НА ОХОТУ КОРОЛЬ ГЕНРИХ III И КАКОЕ ВРЕМЯ ТРЕБОВАЛОСЬ ЕМУ НА ДОРОГУ ИЗ ПАРИЖА В ФОНТЕНБЛО
Три или четыре часа спустя после только что описанных нами событий бледное солнце чуть посеребрило края красноватой тучи, и занимающийся день стал свидетелем выезда короля Генриха III в Фонтенбло, где, как мы уже говорили, на следующее утро намечалась большая охота.
Выезд на охоту у всякого другого короля прошел бы незамеченным, но у того оригинала, историю царствования которого мы решились бегло очертить, он вызвал столько шума, суеты и беготни, что превратился в настоящее событие, как это случалось со всеми затеями Генриха. Судите сами: около восьми часов утра из больших ворот Лувра, между Монетным двором и улицей Астрюс, выехала кавалькада придворных на добрых конях и в плащах, подбитых мехом; за ними последовало великое множество пажей, затем толпа лакеев и, наконец, рота швейцарцев, которая непосредственно предшествовала королевской карете.