Острые зубки снова вонзились в яблоко.
Она часто отводила взгляд, словно брезговала видеть его обезображенное ударом хлыста лицо, но тут же снова поднимала глаза, не в силах
оторваться от странных зеленых глаз, явно колдовских, потому что нет на свете людей с зеленоватыми глазами, она это твердо знала.
- Ответствуй мне, раб. Откуда и зачем вы явились?
Олег молчал, со злым сочувствием рассматривал ее такую маленькую, худую. В детстве, видать, кормили плохо. Может быть, даже болит у нее что-
нибудь. У баб всегда болит то одно, то другое. А раз в месяц они особенно злые. Видать, он попал как раз в такой день.
- Ну?
Голос ее был угрожающим. Олег вздохнул так, что едва не сдвинул ее ложе, сказал вялым, сиплым голосом:
- В Лесу родился, пням молился... Потом вышел в Степь, это такое голое место, что впрямь стыдно - одна трава, побывал в Горах, теперь
примчался в Пески. А спешил для того, чтобы ты изломала о меня хлыст и поимела до жуткой насильственной смерти.
Она отшвырнула яблоко. Глаза снова стали дикими, как у разъяренного зверя.
- Тебе мало? Я попортила тебе кожу, но кроме плети у меня есть и меч.
- Где? - спросил Олег тупо.
Она похлопала себя по крутому бедру. Лежать с мечом было явно неловко, но Лиска лежала, даже возлежала, хотя возлежать при оружии было еще
неудобнее.
- Видел? Ты раб, которому я могу отрезать уши, вырвать язык, выколоть глаза.
- Во злобная, - ответил Олег равнодушно. - Как у тебя с почками, не побаливают? Я волхв, знаю, почему собаки к весне бесятся. Скотину даже
лечить могу. Диких лечил! Тоже твари, иные даже очень твари. Я их люблю, они счастливее нас, людей.
Лиска насторожилась, вскинула брови:
- Что ты мелешь?
- Звери в самом деле счастливее. Живут счастливо, просто живут, о завтрашнем дне не думают. Ты вон знаешь, что завтра тебя будет мучить
совесть, хорошо бы заела насмерть, а звери разве мучаются? Возьми лису, которая хитрейшая из зверей, или ту же змею, что навроде мудрейшая из
тварей! Разве заглядывают в день завтрашний? Или хотя бы на час вперед? Жизнь их стала бы черной как сажа. Лиса взвыла бы от тоски и утопла, а
змея повесилась бы, хотя как змее повеситься, не могу себе представить... А ты? Тебе должно быть виднее.
Она странно смотрела на него. Рот приоткрылся, она почти не дышала. Наконец опомнилась.
- Ты в самом деле... волхв. Ни от кого еще не слыхивала таких умных... и непонятных речей. Ты зришь в самую суть.
Олег, сам сбитый с толку, на всякий случай кивнул:
- А чо? Работа такая. Кто что умеет. Ты - только кожу портить да ранить, а я и лечить. Ежели что надо, только скажи. Я добрый, правда.
Полечу. На людей кидаться перестанешь. И от людей тебе, соответственно, появится хоть какое-то, но все-таки уваженьице. Глядишь, и замуж
возьмут. Не прынцы, правда, но и калеки тоже люди, верно?
Она подпрыгнула, разметав шкуры, снова стала прежней - злой, взъерошенной, со сверкающими глазами.
- Раб! Чтобы только поцеловать мне сапог, бились насмерть знатные мужи!
Она рухнула на ложе, грудь ее часто вздымалась. Олег сказал успокаивающе:
- Это ничо... Бывает. Один козу целовал, Таргитай кота за домового принял, сутки заикался. Зато не пел, правда. А тут по этой чертовой
жаре... В здравом уме кто станет на человека кидаться с плетью?
Она отшвырнула плеть, но взамен вытащила меч. Красные блики из пылающего камина пробежали по лезвию.
Ее улыбка была такой же острой и
холодной.
- Поможет ли твоя отвага, если с перебитыми костями тебя бросят голодным псам?
Олег вздрогнул. В чем его только не обвиняли, но в отваге даже не заподозрили. Чудно, что все еще не упал, оцепенев от ужаса. Отупел от удара
дубиной?
- Только не насильничай, - повторил он. Плечи зябко передернулись. - Стыдно признаться, но я в самом деле еще голой женщины не видывал. То
учеба, то скитания, то интересное что-то, а в жизни ведь все интереснее, чем эти бабы, верно? Вот ты не баба, меня поймешь. Ты зверюка лютая,
воин бесстрашный! В тебе нет ничего женского, вон какая отважная и злая!
Она скрипнула зубами, хлопнула в ладони. В дверь просунулась голова угрюмого стража. Лиска повелительным жестом отправила обратно,
повернулась к пленнику:
- Я вижу, чего ты добиваешься! Грязное животное! Даже в смертный час... нет, в последние смертные минуты думаешь о грязных утехах!
- Какие ж это утехи? - возразил Олег. - Как погляжу, как другие цветы им рвут, ни за что заморских птах бьют, все заради перьев, дурные песни
для них слагают... Я уж лучше бы с козой. Громобой после женитьбы даже пел: кабы знал, кабы знал - на козе б женился! Утром встал, пое... гм...
поцеловал, молока б напился! Но в нашем селе коз нету. А в вашем?
- В нашем тоже нет, - процедила она. - Наши мужчины коз только доят! Доят и ничего больше!
Глава 7
Олег лежал на полу в своей каморке. Сырая глина приятно холодила разгоряченное тело. Он дышал медленно, почти вогнал себя в сон. Перед
внутренним взором проплывали верхние поверхи, комнаты слуг, кухня, затем пошли тайные залы, куда Гольш не разрешал заходить лесным людям.
Медленно проступила, дрожа и расплываясь, комната Гольша. Дверь на площадку была распахнута, оттуда сияло синее небо. Агимас переворачивал
столы, расшвыривал свертки с книгами, лишь пучки трав мял, нюхал, некоторые даже лизал, но почти все вышвыривал через зияющий дверной проем, а
ветер услужливо уносил.
Не шевеля губами, Олег сказал отчетливо:
- Мрак, у них двадцать два воина, три помощника Агимаса и сам Агимас. Он наверху, а тех носит по башне. Я высмотрел, куда отнесли твою секиру
и золотой Меч. Мою дверь охраняют двое, как и твою. На ступеньке из подвала сидят еще двое. Им видно всех шестерых...
Голос Мрака донесся злой, насмешливый:
- Шестерых? Тарха сторожат тоже двое?
- Да ладно тебе, Мрак. Зато отвлекут силы.
В ушах прозвучало примирительное:
- Лад...но. Эта овца ежели озвереет, львов лупит как зайцев. Кагана все-таки он - как бог черепаху!
- Мрак, - сказал Олег тихо. Он не отрывал лица от пола и не шевелил губами, на случай если Агимас наблюдает. - Вырваться не просто, но я могу
взломать дверь...
Голова Олега едва не лопнула от яростного вопля оборотня:
- Ты?.. Я сто раз пробовал!
- Да не головой я, не головой. И не кулаками. Нет, ногами тоже... И задом не стучал! Я вообще не кидался на дверь, но чую, что смогу. Не
кинуться, а снести с петель! Как ты снес бы двери в собачьей будке. Может быть, даже в двух собачьих будках.
В ушах раздался рык:
- Не трепи языком, волхв! Выбей мою дверь, а дальше я сам.
- Мрак, говори тише. Выбить двери просто, но стражи поднимут крик. Наша надежда только на то, что Агимас не видит во мне мага... Ладно, не
видь и ты, но Агимаса можно захватить, он меня недооценивает.