Именно. Я ожидал увидеть хищницу на высоких каблучках; наглую блондинку с силиконовыми сиськами и сворой прожженных адвокатов. Эллен Полк не охотница за наследством – она медсестра, которая ухаживает за стариком.
– Мы познакомились в кардиологии, – говорит Старина Полк.
– Он частенько к нам заглядывал, – добавляет Эллен.
– Она позволяла хватать себя за попку, – гордо продолжает старик.
– Только в твоих мечтах. Мак.
– Скажи правду, дорогая. Ты меня хотела.
– Да, – подтверждает она. – Не могу устоять перед парнями на искусственном дыхании. Этот сосущий звук так меня возбуждает.
Полк радостно агукает. Эллен поднимается и целует его на прощанье.
– Не уходи, останься, – просит он. – Это и тебя касается.
А затем, обращаясь ко мне, он говорит:
– Мистер Таггер, меня пришел навестить мистер Рэйс Мэггад III. Как думаешь, почему?
Я подыгрываю:
– Возможно, вы для него – фигура отца?
– Нет, он меня терпеть не может.
– Не надо так, Мак… – встревает Эллен.
– Но это правда. – Когда старик сглатывает, клапан на его горле приглушенно пищит. – Мэггад ненавидит меня, мистер Таггер, но он лижет мне задницу, потому что у меня есть кое-что, оно ему очень нужно, и он хочет заполучить это любой ценой – желательно до того, как я умру.
– И что же это такое? – интересуюсь я.
Макартур Полк смотрит на жену, та – на меня. Оба они улыбаются. Наверное, мне тоже стоит улыбнуться.
Старик говорит:
– Тебе понравится, мистер Таггер.
Знакомство с очаровательной миссис Макартур Полк напомнило мне другую молодую жену – миссис Джеймс Стомарти, которая, вполне возможно, отнюдь не была так же предана мужу. Выйдя из больницы, я внезапно решаю проверить, действительно ли вдова Джимми улетела в Калифорнию, как сказала мне на похоронах.
Все те немногие сведения, что у меня есть про Клио Рио, почерпнуты из старого номера «Спин», который я отрыл благодаря приятелю из гитарного магазина. В статье, которая появилась вскоре после выхода в свет клипа на песню «Я», говорилось, что бывшая Синтия Джейн Зиглер родилась и выросла в Хаммонде, штат Индиана. В пятнадцать лет бросила школу и вместе с двумя парнями сбежала в Стокгольм. Там заняла третье место на конкурсе талантов – вышла на сцену с обнаженной грудью и спела несколько песен «АББЫ». В статье также говорилось, что она вернулась в Штаты и какое-то время была на подпевках у Шерил Кроу и Стиви Никс, а потом прибилась к мелкой звукозаписывающей компании. Выскочив на волну успеха с синглом «Я», Клио Рио в одночасье уволила своего агента, менеджера, продюсера и тренера по вокалу. Причиной, как обычно, послужили «творческие разногласия». «Мне пора было осваивать новые просторы», – сказала она журналу в свои дремучие двадцать три. Ее прежний менеджер, заявивший, что однажды Клио попыталась переехать его на грузовике, сказал: «Она жадная, жестокая сука мирового уровня, но я желаю ей всего самого наилучшего».
Я приезжаю в Силвер-Бич и ставлю машину на муниципальную парковку в тени высоченного жилого здания, где я встречался с Клио. Мне удается найти место с восточной стороны дома. Прищурив один глаз, я считаю этажи до девятнадцатого. На балконе никого нет, и жалюзи закрыты.
Я достаю диск со «Стоматозником», сольником Джимми из музыкального секонд-хэнда. На обложке фотография Джеймса Брэдли Стомарти с золотистыми кудрями до плеч – в то время он косил под Роджера Долтри. Джимми лежит на больничной койке, веки залеплены скотчем, из ушей, ноздрей, рта – и даже из пупка – торчат трубки.
Стоматозник – коматозник. Никто не упрекнет компанию звукозаписи в излишней утонченности.
К моему удивлению, первая песня в альбоме – акустическая. Она называется «Отступившее море», и у Джимми потрясающий вокал – на самом деле изумительный. Следующий трек – «Морская мразь в маринаде» – это нестройный металлический визг, терзающий уши двенадцать минут, долгие, как погребальная песнь. Это так отвратительно, что могло бы сойти за пародию – как будто «АС/ДС» играют «День из жизни». Альбом неровный до ужаса, автор явно себе потакал – возможно, из-за избытка кокаина в студии. После пятой песни я понимаю, что больше не вынесу. Я переключаюсь на радио и невинно дремлю, убаюканный Бонни Рэйтт.
Когда сирены – на юг проносятся пожарная машина и «скорая» – будят меня, уже смеркается. Я вспоминаю Макартура Полка и спрашиваю себя, не приснилось ли мне это интервью; такое со мной случалось. Тут я замечаю на пассажирском сиденье блокнот. Открываю на первой странице и вижу начертанные моей собственной рукой слова: «Теперь пиши, что я был боец…»
Выходит, это было на самом деле. Выходит, старый маразматик и впрямь попросил меня сделать то, что попросил. А это свидетельствует о том, что он, скорее всего, психически нездоров.
Мне нужна информация.
Я смотрю вверх: в квартире вдовы Стомарти горит свет. Две фигуры стоят рядышком на балконе и любуются на Атлантику.
Я достаю из бардачка полевой бинокль «Лейка» – подарок бывшей подружки. (Пожизненный член Общества Одюбона надеялась поймать меня в сети, пока я изучаю жизнь птиц в естественных условиях.) Я настраиваю бинокль и две фигуры постепенно становятся резче – это Клио Рио и мед-новолосый, пропахший одеколоном молодец, которого я встретил у лифта. Похоже, пьют коктейли.
Клио в ярко-розовой бейсболке гладит феноменальную шевелюру гостя и тупо большезубо улыбается. Они поворачиваются друг к другу лицом и ставят выпивку на перила. Затем следует предсказуемый поцелуй и медленные объятия, после чего миссис Стомарти неизбежно опускается на колени, и начинаются возвратно-поступательные движения.
Джимми был для меня всем, понимаете?
Так сказала мне Клио. И так я написал в своей статье.
Я никогда не встречался с Джеймсом Брэдли Стомарти, но раз уж его, бедняги, здесь нет, я оскорблен от его имени. Я убираю оптику в бардачок и завожу мотор.
Грязно, подло, низко, мерзко, недостойно – я могу подобрать и более емкое определение для картины, которую только что наблюдал.
Как насчет «неподобающее»?
Да, пожалуй, подходит.
12
Мечта любого рыболова, яхта Джимми Стомы, пришвартована в бухте Силвер-Бич. Это тридцатипятифутовый «Кон-тендер» под названием «Рио-Рио». Буквы на корме совсем свежие – похоже, Джимми переименовал судно в честь молодой супруги.
В каюте горит свет и орет «Лед Зеппелин». Я поднимаюсь на борт и барабаню по крышке люка. Музыка смолкает, и появляется Джей Берне, заполняя собою сходной трап. На нем черная майка, задубелые от морской воды шорты цвета хаки и замызганные шлепки. На вид нетрезв, по запаху – обкурен. Его обвисшие Гингричевы щеки покрыты красными пятнами, зрачки сужены до пикселя. Свой несчастный «конский хвост» он явно не расчесывал со дня похорон.
– Ты кто? – Берне моргает как жаба, только что вылезшая из болота.
– Джек Таггер из «Юнион-Реджистер». Мы встречались в церкви, припоминаете?
– Не-а.
Джей Берне широкоплеч и массивен, хотя и ниже меня ростом. Наверняка был полузащитником в колледже, пока мышцы жиром не заплыли.
– Я пишу статью про Джимми. Вы сказали, мы сможем побеседовать.
– Сомневаюсь, – бормочет он. – Как, черт возьми, ты меня нашел?
– Отчет полиции Нассау. Вы указали эту пристань как свой домашний адрес.
– Это ненадолго, – заявляет Берне.
– Чертовски хорошая яхта, – роняю я.
– Назови цену, друг. Клио ее продает.
– Можно войти?
– Да ради бога, – вяло соглашается он. Он и так еле на ногах стоит, а наш диалог, похоже, лишил его последних сил.
В каюте жуткий бардак, но хотя бы кондиционер работает. Пустой бутылкой из-под «Дьюара» я расчищаю себе место среди порножурналов и коробок из-под пиццы. Джей Берне располагается на полу, вытягивает загорелые ноги и приваливается спиной к дверце холодильника. Он заново раскуривает косяк, и я абсолютно не обижаюсь, что он не предлагает мне затянуться.
Чтобы растопить лед, я в своей обычной дружелюбной манере говорю:
– Знаете, я по дороге сюда слушал «Стоматозника». Вы ведь играли там в некоторых песнях, так?
Берне отвечает вздохом человека, страдающего запором:
– Джимми попросил.
– На обложке написано, вы были соавтором песни «Заезженный трактор».
– Так и есть, – усмехается он. – Откладываю авторские, чтобы купить «Маунтин Дью».
Я решаю, что дальше льстить бессмысленно, и меняю стратегию:
– Сколько лет яхте?
– Четыре года. Может, пять, не знаю. – Джей Берне на меня почти не смотрит. В каюте не продохнуть от пепперони и марихуаны.
– Клио сказала, что вы сами пригнали ее с Багам.
– Большое дело, – бурчит он.
– Где вы научились ходить по морям?
– На Гаттерасе. Я там вырос.
– Раньше попадали в такую переделку? – нажимаю я.
– Какую переделку?
– Вы же понимаете, о чем я. Несчастный случай при погружении. Потеря лучшего друга…
Бёрнс выпускает голубой дымок, поднимается на ноги и делает пару нетвердых шагов.
– Срать охота, – поясняет он, теряя по дороге шлепки.
Я пользуюсь антрактом и хватаю с крышки плиты последние номера «Спин» и «Роллинг Стоун» – оба журнала открыты на некрологах Джимми Стомы. Статьи очень нейтральны и в том, что касается деталей утопления, почти слово в слово повторяют друг друга. Даже цитаты Клио Рио практически одинаковые. «Джимми умер, занимаясь своим любимым делом» – в «Спин». И «Джимми умер, занимаясь тем, что делало его счастливым» – в «Роллинг Стоун».
Любопытно, что нет ни единого упоминания о том, что у нее «странно дрогнуло в душе» перед погружением мужа. Возможно, именно из-за моих вопросов на похоронах вдова Стомарти не стала пересказывать свою басню о тухлой рыбной похлебке. А вот про свое «Сердце на мели» натрепала. Я бы до крайности изумился, если бы она этого не сделала. О незаконченном сольном проекте Джимми ни в одном из журналов ни слова – небось Клио сказала им, что это неправда.
Когда наконец появляется Джей Берне с расстегнутой ширинкой и босой, я спрашиваю его, было ли у Клио предчувствие в день, когда умер Джимми Стома. Берне щурится и вперяет в меня мутный взор:
– Чего-то я тебя не понимаю, приятель.
– Она сказала ребятам из «Нью-Йорк Таймс», что умоляла его не нырять. Что у него было пищевое отравление, мол, ему было так больно, что он едва смог надеть акваланг.
Хотя мозг Бернса и затуманен, он чувствует подвох.
– Если уж кто и знал, – бормочет он, – то Клио.
– А Джимми ничего вам не говорил перед тем, как вы пошли в воду?
– Он не был нытиком. Мог сломать себе шею и ваше не пикнуть. Таким был Джимми.
Бернс задергался. Он выплевывает косяк и тянется поверх моей головы за пачкой «Мальборо», которая валяется рядом с магнитолой. Он выкуривает полсигареты, прежде чем снова открывает рот:
– Блядь, как же я устал.
– Выпить есть? – спрашиваю я.
Бернс смотрит на меня тяжелым взглядом.
– Не напрягайтесь, Джей. Я сам возьму.
Грязь в каюте просто несусветная, и воняет ужасно. Я проталкиваюсь мимо Джея к холодильнику. Холодное пиво избавляет меня от кислого привкуса во рту.
– Говорю тебе, лучше уж ты Клио спроси. Она тебе поможет.
– Эти обломки, к которым вы ныряли, – что это был за самолет? Клио точно не знала.