Мила попыталась отойти от супружеской темы в разговоре и как бы между прочим спросила своего собеседника:
— Мистер Фелдер, а чем вы занимались до того, как стали разнорабочим?
Мужчина засмеялся, окинув взглядом окружавший его беспорядок:
— Я отгрохал небольшую прачечную.
Оба полицейских не стали обмениваться друг с другом удивленными взглядами, чтобы Фелдер не смог догадаться о том, насколько интересной показалась им эта последняя фраза. От внимания Милы также не ускользнула такая деталь, как скользнувшая за пояс рука Бориса, вытаскивавшая из кобуры пистолет. Девушке тут же вспомнилось, что в этом месте мобильная связь недоступна. Они почти ничего не знали о сидевшем напротив них человеке, поэтому обоим следовало быть предельно осторожными.
— Мистер Фелдер, вы никогда не сидели в тюрьме?
— Только за мелкие преступления, ничего такого, из-за чего честный человек не мог бы ночью сомкнуть глаз.
Борис сделал вид, что переваривает эту информацию. Тем временем он пристально посмотрел на Фелдера, ставя его тем самым в неловкое положение.
— Итак, чем могу служить, господа
Мужчина опустил глаза, его голос опустился до шепота:
— Можно сказать, что я родился в приюте. Я никогда не знал своих родителей. Меня принесли туда сразу после того, как мать родила меня на свет. Своим именем я обязан отцу Рольфу: оно, по словам пастора, принадлежало одному его знакомому, который еще в молодости погиб на войне. Как знать, почему этот полоумный священник считал, что имя, которое носил тот неудачник, мне, наоборот, должно было принести удачу!
На улице снова принялась лаять собака, и Фелдер отвлекся, чтобы успокоить ее:
— Молчать, Кох!
Затем он снова вернулся к своим гостям.
— Прежде у меня было много псов.
— Прежде у меня было много псов. На этом месте была свалка. Когда я покупал этот дом, меня заверили, что его приведут в божеский вид. Но всякий раз здесь снова что-то всплывает: нечистоты и всякая иная гадость, особенно когда идет дождь. Собаки пили все это дерьмо, у них раздувалось брюхо, а через несколько дней они подыхали. Остался только Кох, но мне думается, что и ему скоро конец.
Фелдер отошел от темы. Он не собирался вспоминать события, которые, вероятно, отразились на его судьбе. Историей с мертвыми собаками он попытался договориться со своими собеседниками о том, чтобы его оставили в покое. Но они не собирались выпускать его из рук.
Мила, стараясь быть как можно убедительнее, обратилась к мужчине:
— Мне бы очень хотелось, мистер Фелдер, чтобы вы приложили всего лишь единственное усилие.
— Ладно, валяйте…
— Скажите, что вам напоминает образное выражение «смех сквозь слезы»?
— Это та самая ерунда, чем занимаются психиатры? Что-то вроде игры с ассоциациями?
— Вроде того, — согласилась девушка.
Фелдер задумался. Он делал это в несколько вульгарной манере, глядя в потолок и одной рукой почесывая подбородок. Наверное, хотел продемонстрировать свое желание сотрудничать, а может, просто понял, что его не могут обвинить за «пропуск воспоминаний», и теперь морочил голову своим гостям. Однако он сказал:
— Билли Мур.
— Кто он, ваш друг?
— О, этот ребенок был совершенно необычным! Мне было лет семь, когда он появился в приюте. Он всегда улыбался и сразу стал счастливым талисманом для остальных… В то время приют был на грани закрытия: нас оставалось там только шестнадцать.
— Такое огромное здание на такое незначительное количество человек?
— Даже священники покинули это место. Остался только отец Рольф… Я был из числа самых старших воспитанников, в ту пору мне исполнилось четырнадцать… История Билли оказалась очень печальной: его родители повесились. Он первым обнаружил трупы. Он не вопил, не звал на помощь — вместо этого встал на стул и вытащил обоих из петли.
— Есть вещи, которые навсегда оставляют след в душе.
— Но только не для Билли. Он всегда был всем доволен. И умел приспосабливаться даже к самому плохому. Для него все было игрой. Мы никогда в жизни не видели ничего подобного. Для остальных это место было тюрьмой, но только не для Билли. От него исходила энергия, даже не знаю, как это выразить… У него были две навязчивые идеи: эти чертовы роликовые коньки, на которых он носился взад-вперед по уже опустевшим коридорам, и футбол! Однако он не любил играть сам. Билли предпочитал находиться на краю поля и вести репортаж с матчей! «Билли Мур ведет репортаж со стадиона Ацтека из Мехико, где проходит финал Кубка мира…» На его день рождения мы скинулись и купили ему кассетный магнитофон! Он с ума сходил от радости: часами записывал на пленку свои репортажи, а потом прослушивал их!
Фелдер слишком увлекся воспоминаниями, уводя разговор в сторону. Мила попыталась вернуть беседу в прежнее русло:
— Расскажите нам о последних месяцах, проведенных вами в этом заведении.
— Как я уже сказал, приют собирались закрыть, и у нас было только два пути: либо быть наконец усыновленными, либо оказаться в других структурах по типу семейных детских домов. Мы относились к серии Б: таких сирот никто бы не взял. Однако для Билли все было иначе: за ним выстраивались в очередь! Все сразу же влюблялись в него и хотели его усыновить!
— И чем все закончилось? Билли обрел хорошую семью?
— Билли мертв, мэм.
Фелдер произнес эти слова с таким разочарованием, что казалось, будто это приключилось с ним самим. А может, так оно и было, и судьба этого мальчика была в своем роде искуплением за жизнь его друзей.