Фелдер произнес эти слова с таким разочарованием, что казалось, будто это приключилось с ним самим. А может, так оно и было, и судьба этого мальчика была в своем роде искуплением за жизнь его друзей.
— Как это случилось? — спросил Борис.
— Менингит.
Мужчина шмыгнул носом. В его глазах заблестели слезы. Он отвернулся к окну, потому что не хотел показывать свою слабость перед двумя чужаками. Мила ничуть не сомневалась, что, выйди они за порог, воспоминание о Билли так и осталось бы витать в этом доме, как старый призрак. Но именно благодаря своим слезам Фелдер завоевал к себе доверие: Мила видела, как Борис убрал руку с кобуры. Мужчина не представлял собой никакой опасности.
— Менингит подхватил только один Билли. Но, опасаясь эпидемии, нас в два счета эвакуировали… Что за судьба? — Фелдер попытался рассмеяться. — Ладно, они за все поплатились, не так ли? А эта клоака была закрыта на шесть месяцев раньше срока.
Уже направляясь к выходу, Борис задал еще один вопрос:
— А с тех пор вы виделись с кем-нибудь из своих прежних школьных друзей?
— Нет, но пару лет тому назад я встретил отца Рольфа.
— Сейчас он на пенсии.
— Я надеялся, что он уже давно на том свете.
— Почему? — поинтересовалась Мила, рисуя в своем воображении самые мрачные картины. — Он вас чем-то обидел?
— Конечно нет, когда проводишь детство в подобных местах, привыкаешь ненавидеть все, что хоть как-то напоминает о том, как ты там оказался.
Это высказывание почти в точности соответствовало мыслям Бориса, непроизвольно кивнувшего в знак согласия.
Фелдер не стал провожать их до дверей. Вместо этого он склонился над столиком и поднял стакан холодного чая, не выпитого Борисом. Мужчина поднес стакан к губам, залпом опрокинув в рот все его содержимое.
Затем он снова вызывающе посмотрел на своих визитеров:
— Удачного дня.
Старая фотография воспитанников приюта — эти дети стали последними обитателями заведения перед его закрытием — была обнаружена в комнате, которая в былые времена считалась кабинетом отца Рольфа.
Шестнадцать детей в торжественной позе вокруг пожилого священника. И только один из них с улыбкой смотрел в объектив.
«Не всегда», — подумала Мила.
У доктора Гавилы сомнений не возникло.
— Тело необходимо эксгумировать, — решил он.
Снег начал сыпать в виде мелкой крупы, словно заранее подготавливая землю для хлопьев, которые должны были прийти ей на смену.
Снег начал сыпать в виде мелкой крупы, словно заранее подготавливая землю для хлопьев, которые должны были прийти ей на смену. Скоро наступит вечер. Поэтому нужно поторопиться.
Работа кипела вовсю: могильщики Чанга, вооружившись мини-экскаватором, вынимали на поверхность пласты затвердевшей от мороза земли.
Все молча ждали результата.
Старший инспектор Роке был информирован о ходе расследования и держал под контролем печать, пришедшую неожиданно в необыкновенное возбуждение. Возможно, Фелдер действительно попытался спекулировать секретной информацией, которой с ним поделились полицейские. Впрочем, Роке всегда говорил: «Когда журналисты чего-то не знают, они обязательно это выдумают».
Необходимо было действовать как можно быстрее, с тем чтобы опередить того, кто решит восполнить отсутствие информации каким-нибудь хорошо спланированным вздором. Потом будет довольно сложно это опровергнуть.
Послышался глухой звук. Наконец ковш экскаватора коснулся какого-то предмета.
Люди Чанга спустились в яму и продолжили копать вручную. Сверху гроб был покрыт пластиком, предотвращавшим его быструю порчу. Покрытие было повреждено. Из образовавшейся трещины проглядывала крышка небольшого по размерам белого гроба.
— Тут все сгнило, — заявил судмедэксперт после беглого осмотра. — Если мы станем вытаскивать его на поверхность, рискуем все разрушить. Да и в такой снег это большая проблема, — добавил Чанг, обращаясь к Горану, от которого ждал окончательного решения.
— Хорошо… откройте его.
Никто не ожидал, что криминолог распорядится о проведении эксгумации прямо на месте. Защищая могилу от непогоды, подчиненные Чанга натянули над ямой клеенку на манер огромного зонта, закрепив ее концы на вертикально воткнутых в землю лопатах.
На патологоанатоме был надет жилет с прикрепленным на плече фонарем. Он спустился в образовавшееся углубление под пристальным взглядом каменного ангела. Напротив него техник с газовой горелкой в руках начал вскрывать сварные швы на цинковой поверхности, и крышка гроба задвигалась.
«Как пробуждается ребенок, умерший двадцать лет назад?» — спрашивала себя Мила. Наверное, Билли Мур заслуживал хотя бы краткой приветственной церемонии или молитвы. Но ни у кого из присутствующих не было на это ни времени, ни желания.
Как только Чанг вскрыл гроб, взору присутствующих предстали останки бедного Билли, на котором частично еще сохранился костюм с первого причастия, такой элегантный, галстук с зажимом и брюки с отворотами. В углу гроба лежали проржавевшие роликовые коньки и старый магнитофон.
Миле сразу вспомнился рассказ Фелдера: «У него были две навязчивые идеи: эти чертовы роликовые коньки, на которых он носился взад-вперед по уже опустевшим коридорам, и футбол! Однако он не любил играть сам. Билли предпочитал находиться на краю поля и вести репортаж с матчей».
Это была единственная собственность Билли.
Тем временем Чанг при помощи скальпеля стал медленно разрезать части одежды, но, несмотря на неудобное положение, его движения были все такие же стремительные и точные. Он определил степень сохранности скелета. Затем повернулся к остальным членам группы и заявил:
— Здесь имеются переломы. Сейчас без подробного анализа я не в состоянии определить, к какому времени они относятся… Но по моему мнению, он однозначно умер не от менингита.
Роза Сара доставила отца Тимоти прямо в передвижной полицейский фургон, где его уже ждали Горан с остальными членами следственной группы. Священник выглядел все таким же озабоченным.
— Мы просим вас об одолжении, — начал Стерн. — Нам необходимо срочно поговорить с отцом Рольфом.
— Я уже сказал: он давно на пенсии. Я не знаю, где он сейчас.