Я не думаю, что он украл деньги. Я думаю, он их нашел.
– Очень может быть. Тринадцатилетние дети крайне редко грабят банки, какой бы отчаянной ни была ситуация. Но где мальчишка может найти такие деньги?
– Не знаю. Могу провести поиск по кражам наличных. Это точно случилось до две тысячи десятого года, раз он нашел деньги в феврале. Двадцать две тысячи долларов – достаточно большая сумма, чтобы о ней написали в газетах, но что искать? Какие задать параметры? Насколько углубиться в прошлое? Пять лет? Десять? Думаю, даже за пять лет информации будет очень много, потому что придется охватить территорию трех штатов. Ты согласен?
– Ты получишь лишь часть улова, даже если прошерстишь весь Средний Запад, – отвечает Ходжес, думая об Оливере Мэддене, который, вероятно, обвел вокруг пальца сотни людей и десятки организаций. Он показал себя экспертом в создании фальшивых банковских счетов, но Ходжес готов спорить, что старина Олли не доверял банкам собственные деньги. Нет, он наверняка хранил их в кубышке.
– Почему только часть?
– У тебя на уме банки, пункты обналичивания чеков, компании, предоставляющие быстрый кредит. Может, собачьи бега и тотализаторы. Но это могут быть другие деньги. Грабитель или грабители накрыли подпольный покерный клуб или тряхнули торговца амфетамином на Эджмонт-авеню. Ограбили дом в Атланте, или Сан-Диего, или где-то посередине. Об этой краже могли даже не сообщить в полицию.
– Особенно если налоговая не имеет о них ни малейшего понятия, – кивает Холли. – Точно-точно-точно. Тогда с чем мы остаемся?
– Необходимо поговорить с Питером Зауберсом, и, честно говоря, мне просто не терпится. Я думал, что видел и знаю все, но с таким сталкиваюсь впервые.
– Ты можешь поговорить с ним сегодня. Он уезжает в пансионат только завтра утром. Я взяла у Тины номер телефона. Могу позвонить ей и узнать номер ее брата.
– Нет, пусть уедет на выходные. Успокоится, подумает. И Тина тоже. До второй половины понедельника не так уж далеко.
– А как насчет черной записной книжки, которую она видела? «Молескина»?
– Вероятно, она не имеет никакого отношения к деньгам. Может, его личный дневник «Пятьдесят оттенков развлечений», фантазии о девушке, которая сидит позади него в классе, где выполняют домашние задания.
Холли фыркает, показывая, что она об этом думает, и начинает кружить по кабинету.
– Знаешь, что не дает мне покоя? Лаг.
– Лаг?
– Деньги перестали приходить в прошлом сентябре, последние сопровождала записка с извинениями: больше не будет. Но как мы знаем, Питер начал вести себя странно только в апреле или мае этого года. Семь месяцев все идет нормально, а потом он вдруг отращивает усы и начинает проявлять беспокойство. Что случилось? Есть идеи?
Одна у Ходжеса возникает.
– Он решил, что ему опять нужны деньги, может, на обучение сестры в школе Барбары. Думал, что знает способ их добыть, но что-то пошло не так.
– Да! Я тоже об этом подумала! – Она скрещивает руки на груди, обхватив пальцами локти; этот жест самоуспокоения Ходжесу знаком. – Жаль, что Тина не видела, что в той записной книжке.
– Это интуитивная догадка, или ты следуешь какой-то логической цепочке, которую я не вижу?
– Мне бы хотелось знать, почему он стремился спрятать от нее записную книжку.
– Жаль, что Тина не видела, что в той записной книжке.
– Это интуитивная догадка, или ты следуешь какой-то логической цепочке, которую я не вижу?
– Мне бы хотелось знать, почему он стремился спрятать от нее записную книжку. – Удачно избежав ответа на вопрос Ходжеса, она направляется к двери. – Я собираюсь провести поиск по ограблениям, с две тысячи первого по две тысячи девятый. Знаю, шансы невелики, но с чего-то надо начать. А что будешь делать ты?
– Поеду домой. Подумаю. Завтра займусь автомобилями, которые забирали у должников по кредитам, и поищу этого беглеца, выпущенного под залог, Диджона Фрейзера. Наверняка он у приемной матери или у бывшей жены. Посмотрю игру «Индейцев», может, схожу в кино.
Холли широко улыбается:
– Можно мне с тобой?
– Если хочешь.
– Фильм выбираю я?
– Если только пообещаешь не затащить меня на какую-нибудь идиотскую романтическую комедию с Дженнифер Энистон.
– Дженнифер Энистон – прекрасная актриса, а ее комедийный талант сильно недооценен. Ты знаешь, что в тысяча девятьсот девяносто третьем она сыграла в самом первом «Лепреконе»?
– Холли, ты – кладезь информации, но уходишь от ответа. Пообещай, что никаких романтических комедий, а не то я пойду в кино один.
– Я уверена, мы найдем фильм, который устроит нас обоих, – говорит Холли, не встречаясь с ним взглядом. – С братом Тины все будет в порядке? Ты не думаешь, что он действительно хочет покончить с собой?
– Если судить по его действиям – нет. Он изо всех сил пытался помочь семье. Люди, которым не чуждо сочувствие, обычно не склонны к самоубийствам. Холли, тебе не кажется странным, что маленькая девочка догадалась, кто стоит за деньгами, в то время как родители вроде бы не имеют об этом ни малейшего понятия?
Свет в глазах Холли меркнет, и на мгновение она становится прежней Холли, которая проводила большую часть времени в своей комнате, невротической одиночкой, каких японцы называют хикикомори.
– Родители могут быть очень глупыми, – отвечает она и уходит.
Что ж, думает Ходжес, твои точно были глупы, так что в этом можно с тобой согласиться.
Он подходит к окну, заложив руки за спину, смотрит на нижнюю Мальборо-стрит, где набирает силу послеобеденный трафик. Задается вопросом, а пришла ли Холли в голову вторая убедительная причина тревоги парня: грабители, спрятавшие деньги, вернулись и обнаружили, что их нет.
А потом каким-то образом выяснили, кто их взял.
Он заходит в мастерскую и видит Чарли Роберсона, который сидит на запачканном машинным маслом автомобильном сиденье перед наполовину разобранным «харлеем». Поначалу Чарли не замечает Морриса. Держит в руках аккумулятор «харлея» и внимательно его изучает. Моррис тем временем изучает Чарли. Роберсон по-прежнему крепок и мускулист, хотя ему за семьдесят. На нем футболка с отрезанными рукавами, и Моррис видит на бицепсе поблекшую тюремную татуировку: «БЕЛАЯ СИЛА НАВСЕГДА».
Роберсон отбывал в Уэйнесвилле пожизненное за то, что забил до смерти богатую пожилую даму, которая жила на Уиленд-авеню рядом с парком Брэнсона.