Одного из автоматчиков — их оказалось как минимум двое — я снял с лестничной клетки, засек по выстрелам, даже успел его разглядеть. Обычно все происходит так быстро, что видишь не человека, а движение — выстрелил — и убрался от ответного выстрела. А тут заметил. Не похож на араба — судя по росту европеец. Сволочи…
А снайпера все не было. Он не выстрелил ни в первом, ни во втором случае — хотя потерял от моих выстрелов трех человек из прикрытия. Неужели убрался, оставив прикрытие на смерть…
Спасаясь от карающей гранаты, не сполз — а буквально ссыпался на этаж ниже. Хлопнуло — когда меня уже там не было, пробежал — уже бегом — еще этаж, хлопнуло и на третьем, в конце концов — ввалился как раз в тот самый коридор, откуда я и начинал этот маленький заход, где и подстрелили кого-то из моих. Черт, даже не знаю — кого… Тут я — в безопасности. Хлопает еще один разрыв, чуть дальше — это уже от бессилия, меня защищают две стены. Могут, конечно снизу попытаться подобраться, пользуясь, что я один, без прикрытия — но там внизу и так то пройти сложно — так мы еще две растяжки оставили. Как бы то ни было — наши наверное минут через двадцать появятся, с бронетехникой. И тогда конец игры…
Конец ли…
Что я могу сейчас сделать? Предположим, что снайпер наблюдает. Какой он может сделать вывод, поняв что я вернулся туда, где только что подстрелили мою группу? Интересно он видит позицию, видит винтовку? Кто сделал тот выстрел, он или пулеметчик? Скорее всего — он, ведь мы не первый день воюем и кое-чему научились. Пулемет отвлек внимание, а он выстрелил. И удачно выстрелил.
Придет бронетехника — и он просто свалит. Бросит оружие, выйдет из города с мирняком. Скорее всего, это европеец, русские документы у него наверняка есть. С ними он и выйдет, прикинувшись русским. Все, что держит его здесь — это я, он такой как и я, он хочет завершить начавшуюся между нами дуэль. Только поэтому — он все еще здесь. Любой снайпер ведет счет, любой снайпер чуточку тщеславен. Он такой же, как и я…
Что ж, поиграем…
Дверь я на всякий случай прикрыл, прополз по коридору к той, разваленной снарядом и обожженной комнате, где подстрелили моих. Винтовка должна быть все еще там — и он за ней следит…
Достал из кармана веревку со стальным сердечником, завязал на конце узелок, продел — получилось своего рода лассо с петлей на конце. Винтовку поставил у стены, ползком пополз вперед, в одной руке это самое лассо, в другой — пистолет. На всякий случай…
Вот и место — то самое. Винтовка так и стоит, полузаваленная мусором. Рядом — сумка с патронами к ней, большими, с разноцветными полосками на пулях, в основном — бронебойно-зажигательные. Зарядить бы — она однозарядная, там сейчас в патроннике только стрелянная гильза — но никакого желания подползти ближе у меня нет — снайпер или автоматчик — один из них обязательно держит это место на прицеле.
Со второго раза удалось накинуть петлю, затянуть. Пока больше ничего не сделаешь…
Стравливая с рук веревку, я вернулся назад, забрал винтовку — теперь она мне понадобится. Ощупал снаряжение — две гранаты осталось, пока хватит. Было больше — да все на растяжки израсходовали. Растяжек сейчас в этом городе — полно…
Пополз дальше, в самую. Крайнюю комнату — на удивление, она не пострадала от обстрела, даже стекла целы. Это плюс — через них меня сложнее засечь — но это и минус — через стекла сложнее целиться…
Проверил винтовку — готов. Сейчас моя задача — вынудить их действовать, обмануть, сделать нечто такое, что им будет непонятно, надавить на нервы — и заставить действовать. Неважно, снайпер выстрелить или автоматик прикрытия — мне важно поймать хотя бы одного из них. Старое правило войны делай то, чего враг от тебя не ожидает, делай то что заставит его занервничать и допустить ошибку…
Выдернул чеку — и изо всей силы забросил гранату в коридор. Единственное — только бы осколок шальной не перерезал трос, тогда сложнее будет. Хотя далеко забросил — а всякое бывает…
Глухо грохнуло, пахнуло из коридора — я отсчитал до пяти и потянул на себя тросик, с ужасом ожидая, что на том конце не будет натяжения и он просто вытянется. Но нет — тросик натянулся — винтовка была тяжелой, тащилась очень тяжело, там еще сверху на нее набросано. И — стрелок купился — заметив движение на третьем этаже противоположного дома, почти напротив меня я выстрел дважды через окно, выстрелил одновременно с ним. Только его пули в худшем случае повредили винтовку, мои — сильно повредили его самого. Не жилец, короче…
Опять таки — простая миниатюра. Взрыв гранаты — привлекает внимание. Дальше начинает шевелиться, уходить из поля зрения винтовка — как же, сработала растяжка которой стрелок обезопасил свой тыл — и он решил сваливать пока не поздно. Сам Бог велел положить очередь, заодно и пару гранат подкинуть. Вот и подкинул…
Все. Теперь — сваливать. Хватит этих шуток — снайпера так не выманишь. Да и уйти он должен — потеряв все прикрытие. Я бы ушел — только самоубийца останется. Найду а той стороне дома выход — и уйду, нахрен тут…
Из любопытства вытащил до конца в коридор ПТР, осмотрел. Удивительно — но не пострадала ни винтовка, ни ее прицел — простейший четырехкратник в прочном стальном корпусе. Во, делали! В армии эти прицелы в семидесятых окончательно со снайперских винтовок сняли, поставили более современные, есть и как на моей — «день-ночь», есть термовизоры, много чего еще есть — но вот близкого взрыва ни один не выдержит. А этот выдержал…
Сваливать…
С этой мыслью я пошел к двери, ведущей на лестничную клетку — там залягу, ползком до низа и искать выход — как вдруг недалеко впереди, на улице раздалось нечто среднее между громом и ревом разъяренного льва — я от неожиданности аж бросился на землю. Глянул в окно — как раз, чтобы увидеть, как рассеивается облако цементной пыли, открывая поразительную картину — огромную дыру, как будто великан прогрыз насквозь здание на уровне третьего этажа…
А вот и наши…
Машина огневой поддержки — на базе БТР смонтирована башня с КОРДом, АГС и — в качестве главного калибра — спаренной тридцатимиллиметровой вертолетной пушкой. Это оружие не стреляло, не поддерживало огнем — оно жрало, прогрызало дыры в домах, превращала в ничто все, на что будет направлен поток снарядов из двух стволов. За несколько секунд пробить насквозь здание — при такой скорострельности как нечего делать.
Получается, что десантники с трехсотым добрались-таки до наших и сообщили о неуловимом снайпере. Теперь его не поймать — эту машину боевики боялись как огня. Есть только проблемка в связи с этим. Маленькая такая. Как бы не приняли меня за этого самого неуловимого снайпера. Нервы сейчас у всех на взводе, палец на спуске и делов то — повернуть башню, да на кнопку нажать.
В общем — лучше по первоначальному плану…
Ползком спустился на этаж, залег у выхода во двор. Там, похоже, начиналась зачистка — громкие команды на русском, шорох ног по мусору — такой бывает, когда стараешься двигаться как можно осторожнее.
Уходить? Или объявиться? Ну?
Если не знаешь, что делать — делай шаг вперед!
— Десантура! — заорал со всей дури я. Такого нельзя делать ни при каких обстоятельствах — и именно поэтому я это сделал. Должны же они были сообщить, что здесь остался один из них — сейчас они меня и должны искать. Да и «десантура» — слово специфичное, не каждый гражданский знает.
Команда, топот во дворе — и тишина. Все заняли позиции.
— Выбрасывай оружие и выходи! Руки на затылок, выходишь — становишься на колени! Дернешься — открываем огонь!
— А шнурки у тебя не развяжутся, сапог, мышара летучая, чтобы флотский офицер — да перед тобой на колени?! — проорал в ответ я, вспоминая давно забытые обороты речи, полагающиеся к такому случаю. Везде, где в одном городе стояли флотские и армейские части, особенно учебные — везде было выяснение отношений. Но просто так — с ходу и в рожу, так было совсем не комильфо. Сначала полагалось перекинуться парой слов — таких как эти.
— А вот я сейчас пару гранат закину — тогда и посмотрим, у кого мотня крепче! — проорали в ответ.
Пароль-отзыв получен…
— Я выхожу! Винтовка за спиной, оружие в кобуре! Выхожу медленно. Там еще снайпер может быть в соседнем здании.
Надеюсь, глупость они не сделают…
Выхожу — как и обещал. Несколько стволов смотрят на меня, солдаты укрываются за полуразрушенными стенами, за остовами машин. Весь проулок затянут густым, белым, щиплющим глаза дымом — набросали дымовых шашек, чтобы не подставляться снайперу. В самом начале переулка, на поставленной чуть ли не на попа остовом машины, черно-ржавым от огня и изрешеченным пулями скрывается БМПП — боевая машина поддержки пехоты. Уродливая башня хмуро уставилась в проулок длинными, ребристыми стволами, линзы прицела смотрят прямо на меня…
— Представьтесь!
— Старший лейтенант флота Александр Воронцов!
Секунда сменяет секунду, долгое, тянущееся как карамель на жаре время. Наконец, кто-то поднимается из-за укрытия…
— Мои до вас дошли?
— Дошли…
— Что с раненым?
— Когда отправляли, был жив…
Сколько душ погубило
Напротив окно…
Развалины молчали — окутанные белым дымом дымовых шашек и вонью дизельного выхлопа, исхлестанные пулями, они больше не стреляли, не забирали жизни. Время развалин уходило. Мертво щерилась на окружающий мир дыра, прогрызенная ливнем снарядов на уровне третьего этажа, бессильно курились серым дымком мертвые провалы окон — там уже все отгорело, отстреляло, отумирало…
Человек в сером, с темными и кирпичного цвета пятнами комбинезоне, закрытый накидкой, представляющей собой самое настоящее произведение искусства — металлизированный слой для того, чтобы невозможно было обнаружить через термовизор, объемная «бахрома» в виде осколков кирпичей, бетона и арматуры внимательно наблюдал за происходящим во дворе, пытаясь уловить суть событий через космы белого дыма от шашек. Он располагался на первом этаже здания, которое обстреляли — в нарушение всех норм и канонов, предписывающих снайперу забираться как можно выше, занимать господствующую над местностью высоту. У него были и бинокль с ночным каналом зрения, и винтовка с оптическим прицелом — но сейчас он наблюдал за ситуацией не прибегая к помощи ни того, ни другого, просто глазами — потому что у русских могла быть лазерная система, сканирующая окрестности и обнаруживающая любой оптический прибор с линзами. Он был хитер и осторожен, он нарушал все каноны снайперской войны, он не доверял никому — и только поэтому он до сих пор оставался в живых. И намеревался оставаться в живых и дальше, он не был фанатиком, мечтающим умереть от пули кяфира и попасть в рай с семьюдесятью гуриями. Он считал, что далеко не все сделал в этой жизни…
Совсем недалеко у него были припрятаны подлинные русские документы и комплект одежды. Было там даже полицейское удостоверение — рядового полицейского исправника. С этими документами, да в царящем бардаке он твердо рассчитывал выскочить из кольца. Его охота на сегодняшний день завершилась…