– Я еще не выбрал себе невесту, – сказал Захид и, забрав у нее бокал с шампанским, поставил его на подоконник. – Если бы я сделал выбор, то сейчас не собирался бы тебя поцеловать.
– Вот как!
«Ну что ж, все решено», – пронеслось в голове у Тринити. Теперь их ничто не могло остановить, кроме ее страха и отвращения перед мужскими объятиями. Странно, ей вовсе не хотелось спасаться бегством…
«Сможет ли он понять, как мне страшно?» – подумала Тринити.
Удивительно, но в ней не осталось и капли страха. Под прикосновениями его губ и касаниями языка она познала блаженство…
Сможет ли Захид, ощутив ее неподатливость, понять, что она и понятия не имеет, что делать, как заставить свое тело подчиниться?
«Нет», – неожиданно осенило ее. И все потому, что она погрузилась в его объятия, ничего не боясь, и прикосновение его возбужденной плоти к животу стало для нее наградой.
Его губы прогнали всю ее боль; его поцелуй изгнал все разумные мысли из головы. Тринити узнала нечто новое: целоваться и улыбаться в одно и то же время было невозможно, но она попыталась.
– Что ты делаешь? – спросил Захид, поскольку она остановилась на мгновение и позволила своим губам растянуться в широкой улыбке, как того требовал момент.
– Улыбаюсь, – сказала Тринити. – Все, можно продолжить.
Захид поцеловал ее глубже, и Тринити почувствовала тяжесть его рта и ласку языка, и, когда он прижал ее крепче, она снова ощутила его возбуждение. Самое уродливое в мире платье быстро стало ее любимым, потому что его пальцы нашли скрытую молнию и умело скользнули вниз, чтобы погладить напрягшийся сосок.
Тринити снова услышала пение сирен, как тогда, в лесу, только на этот раз они были громче, ближе.
Ее руки запутались в его волосах, она снова приподнялась на цыпочки, но пение сирен раздалось слишком близко. Она хотела, чтобы он поднял ее, хотела обхватить его бедра ногами… Предугадав ее намерения, Захид остановил Тринити. Да, ему хотелось приподнять ее, хотелось войти в нее, но он никогда не поставил бы ее в неловкое положение.
– Не здесь… – Захид прервал поцелуй, но тут же стал покрывать поцелуями ее лицо. – Как я уже говорил, ты достойна большего, чем интрижка в лесу. Делай то, что должна, а потом…
Она вздрогнула, поняв, что именно Захид оставил несказанным.
Он поцеловал ее в ухо, отстранился и развернул немного в сторону. Подняв руку, застегнул молнию, но на этом не остановился. Он поцеловал чувствительную плоть ее плеча, и хотя раньше Тринити не считала подмышки сексуальной частью тела, у Захида, видимо, было другое мнение, потому что он запечатлел поцелуй и там.
Тринити хотела вернуться в его объятия, но он повернул ее к себе лицом и поправил платье, а затем убрал выбившиеся пряди волос за ухо.
– Иди, я через минуту к тебе присоединюсь, – сказал Захид.
– Пойдем со мной.
– Тринити, иди. – Захид криво улыбнулся, понимая, что ему никак нельзя появиться на людях по крайней мере еще несколько минут. – Я скоро.
Потребовался только поцелуй и одно обещание продолжения – и ее тело стало легче облака. Наверное, это было самое неподходящее время для того, чтобы столкнуться лицом к лицу с матерью, за спиной которой маячил Клайв.
– Все тебя ждут, Тринити, – строго произнесла Диана.
Тринити просто стояла на месте, надеясь, что Захид вот-вот подойдет к ней и возьмет за руку, но вместо этого она столкнулась с другим человеком, да еще с одним жалким барьером в виде ее матери между ними.
– Пришло время петь! – улыбнулась Диана.
– Ты хочешь, чтобы я спела? – спросила Тринити с вызовом в голосе.
– Ты же знаешь, что хочу. В одну секунду Тринити была счастливейшей женщиной на земле, в следующую – самой взбешенной.
О, она споет!
Тринити была готова взобраться на верхушку дерева и петь прямо оттуда!
Она направилась в зал, бормоча что-то себе под нос, подошла к микрофону.
Да, она споет! Тринити решительно вырвала микрофон из стойки. Она будет петь так громко, как только сможет, только почему микрофон так противно скрежещет? Ее первой песней будет «Мне было семнадцать», и, проговаривая строчки, она будет показывать на Клайва. Она расскажет всем о том, что произошло той ночью.
«Скелеты, выходите из шкафов поиграть, белье – а ну на веревку! Выметем сор из избы! Ура!» – пронеслось в ее затуманенном сознании.
Она чувствовала гнев и свободу, и, как у Гарри, малыша в самолете, у нее не было ни малейшей необходимости скрывать. Ничего. Никогда.
Захид вошел в зал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тринити решительным шагом подошла к микрофону и начала по нему постукивать, встряхивая волосами. В ее глазах горел огонь. Повернувшись, Захид увидел стоящую рядом Диану. На этот раз на лице у нее не было и следа привычной улыбки, и, как это было заведено, в минуту опасности Диана обратилась к Захиду:
– Останови ее!
Захид направился к сцене. Он не выполнял приказы Дианы – ему нужно было добраться до Тринити, потому что в ней было некое безрассудство, которое очень беспокоило его, и ему не хотелось, чтобы она выставила себя на посмешище.
– Я хотела бы посвятить эту песню… – начала Тринити, но Захид выдернул микрофон из розетки, и, резко схватив ее за руку, стащил со сцены.
– Отпусти меня! Что ты делаешь?!
– Потом отпущу.
– Отпусти меня! – завопила Тринити, но он без труда перебросил ее через плечо и понес за сцену, по направлению к лифтам.
Потом она мало что смогла вспомнить. Вроде бы Захид поставил ее на ноги и потребовал объяснений.
– Ничего не происходит!
Усталость от перелета, шампанское, нервы, страх, желание – все это вылилось в горькие слезы, а потом она бросилась от него, пытаясь убежать, но Захид успел ее перехватить. Тогда Тринити попыталась осыпать поцелуями его лицо, но Захид держал ее на расстоянии вытянутой руки, и она чуть было не вцепилась зубами ему в щеку, словно разъяренная кошка. Она хотела, чтобы он занялся с ней сексом, как и обещал, хотела спастись, затеряться в удовольствии, которое мог подарить ей лишь он…
Она хотела Захида. И сказала ему об этом.
– Я не намерен поощрять плохое поведение.
– Ты не дельфина дрессируешь! – прокричала Тринити, но тут же начала смеяться. – Я попробовала, да. – Теперь в ее произношении явственно слышался американский акцент. – Обучение на основе награды за хорошее поведение… Не работает! Я говорю, не работает!
– Если ты хочешь секса, – сказал Захид, стаскивая с Тринити платье и перенося ее на постель, – попроси меня утром, когда протрезвеешь. Только вежливо попроси.
– Попросить? – Тринити позабавила его наглость. – Я должна буду попросить?!
– Вежливо, – кивнул Захид. – Я хочу услышать слово «пожалуйста». – И все же, глядя на нее сверху вниз, он улыбался: – Тебе необходимо научиться хорошим манерам. Твое сегодняшнее поведение было возмутительно.
– В самом деле? – спросила Тринити. – А мне кажется, я вела себя довольно хорошо.
Захид не успел придумать подходящий ответ, потому что через десять секунд Тринити уже крепко спала.
Глава 4
Захид сидел на кровати, наблюдая за Тринити. Платье подружки невесты было небрежно брошено на стул, туфли валялись на полу, ее волосы рассыпались по подушке и почти полностью закрыли лицо, тушь с ресниц испачкала одеяло.
Захид заказал завтрак. Положив трубку, он увидел, как Тринити нахмурилась, не открывая глаз. Через пару минут в дверь постучали.
– Просто оставьте его там, – попросил Захид. – И наберите, пожалуйста, ванну.
Она села в кровати и уже открыла рот, чтобы велеть всем посторонним убраться из комнаты и дать ей поспать, но Захид так грозно на нее глянул, что она нырнула под одеяло и пожелала, чтобы шейх тут же исчез.
Тут Тринити осенило: она находилась не у себя в номере, а в его спальне, потому что эта комната была огромной, а кровать размером чуть ли не с футбольное поле.
Вскоре в комнате появилась горничная с сообщением: ванна готова. Захид отпустил прислугу, добавив, что в ближайшее время он позовет ее прибраться в номере. К тому моменту Тринити вспомнила: она пыталась его поцеловать! Не на улице. Тот поцелуй был прекрасен…
Поежиться от смущения и даже простонать ее заставило воспоминание о последующей пьяной выходке.
– Ну и что означают эти стенания? Позвать врача или ты вспомнила, как вела себя прошлой ночью?
Он не дал ей укрыться под одеялом, резким движением сорвав его.
– Второй вариант… – прошептала Тринити.
Теперь она не могла отвести взгляда от очень, очень красивого мужчины. Его волосы были растрепаны, на лице красовалась щетина, и костюм, судя по его помятому виду, он так и не снимал.
– Как твое похмелье?
– Это не похмелье, это усталость, – попробовала возразить Тринити. – Сорок восемь часов без сна, смешанные с шампанским и моей ядовитой семейкой… – Она закрыла глаза. – Скажи мне, вчера я устроила сцену, да?
– Я вывел тебя из зала прежде, чем тебе это удалось, – усмехнулся Захид. – Но да, в спальне ты мне целый спектакль устроила.
Она едва могла дышать, но потом, когда Захид улыбнулся ей, ее сердце замерло. Все еще хмельному сознанию потребовалось несколько минут, чтобы понять: Захид не был зол. Даже наоборот, судя по взгляду, которым принц буквально ее пожирал, он готов был сорвать с нее последние остатки вчерашнего наряда…
– Вот! – Захид протянул ей большой стакан, наполненный до краев холодной темно-розовой жидкостью. Она оперлась на локоть и поднесла стакан к губам. Оказалось, это арбузный сок с мятой.
– Я весь рейс не спала. Рядом со мной был ребенок… – объяснила Тринити, прихлебывая вкусный напиток. – Не у всех есть собственные самолеты, чтобы летать на них на свадьбы…
– Ты могла бы надеть наушники. – Захид оставался равнодушным.
– Ты никогда не летал эконом-классом, да?
– Твой отец заплатил за бизнес-класс, – сказал Захид.
Гас всем вокруг рассказывал, во сколько ему обошлась Тринити, и, кроме того, Захид не хотел слушать ее ложь.
– И я купила билет в эконом-класс, – заговорщически прошептала Тринити. – Это называется «десять часов дискомфорта и три месяца платы за квартиру».
– Тогда ты должна была взять билет на более ранний рейс, чтобы потом было время выспаться.
Она откинулась на подушку и уставилась на него, обиженно надув губы и негодуя: он не дал ей никакого пути к отступлению! Да, она могла бы вылететь пораньше, но тогда ей пришлось бы провести лишние сутки дома, а это последнее место на земле, где она хотела быть. Эконом-класс и плачущий ребенок стали гораздо более приемлемым вариантом.
Захид забрал у Тринити пустой стакан, помог ей сесть в кровати, взбив подушки за ее спиной, словно она была пациенткой в стационаре, а потом опустился на край кровати с тарелкой, полной тоненьких блинчиков. Он намазал их кленовым сиропом и, порезав на кусочки, начал кормить ее.
– Я просто устала.
– Да, конечно, – кивнул Захид. – Ешь!
– Ты не сердишься? – В ее голосе проскользнуло недоверие.
– Нет. – Захид улыбнулся. – Что случилось вчера вечером? – спросил он. – Ты была очень расстроена, когда вернулась обратно в зал.
Тринити пожала плечами:
– Я просто слишком много выпила.
– Две минуты назад ты говорила совсем другое.
– Я просто… – Тринити покачала головой, не зная, как ответить.
– Ты можешь мне сказать, не стесняясь.
Могла ли она? Он был шафером ее брата, другом семьи… и, прямо сейчас, самым лучшим, что было когда-то в ее жизни, даже если только на недолгое время.
Тринити вовсе не хотела все испортить.
– Мне непросто находиться рядом с семьей. Обстановка сразу накаляется…