Она ждала. Вот сейчас он скажет, какая у нее замечательная семья и ей нужно ею гордиться и вести себя соответствующе… Но Захид на самом деле пытался сообразить, стоит ли сказать ей, какого невысокого мнения он придерживается о Фостерах. В конце концов, это семья Тринити, вправе ли он ее критиковать?
Захид донес до ее рта вилку с едой и, пока она жевала, решил на время отказаться от привычной дипломатии. Он хотел, чтобы Тринити услышала правду.
– Я считаю, с Фостерами очень непросто иметь дело.
Когда она открыла рот, чтобы сказать что-то, он напомнил ей, что говорить с набитым ртом неприлично, и Тринити пришлось его выслушать.
– После прошлой ночи у меня не осталось выбора. Я порываю связи с твоей семьей.
Она попыталась поспешно проглотить, чтобы ответить, но Захид ее опередил:
– Когда я говорю «Фостеры», я не имею в виду тебя.
Тринити перестала жевать, теперь она хотела дослушать Захида до конца.
– Когда я думаю о тебе, я не думаю о Фостерах, ты меня понимаешь?
– Думаю, да.
– Мне нужно, чтобы ты поняла. Когда я разорву отношения с тобой, то это произойдет совсем по другой причине. Ты знаешь, по какой?
Тринити пожала плечами.
– Если мы когда-нибудь встретимся в будущем, – продолжил он, – мои чувства и мысли о тебе станут проявлением неуважения по отношению к моей будущей жене. – Он пытался объяснить то, что Тринити не могла понять. – Жену я выберу с оглядкой на свою страну. – Он увидел, как ее нахмуренный лоб разгладился, а на губах засияла улыбка.
– Я и не ждала, что это буду я.
– Я знаю, – сказал Захид, улыбаясь одной мысли о Тринити в Ишле. – Уверен, худшей участи себе ты и вообразить бы не могла. Я просто хочу, чтобы ты поняла: когда я разорву отношения с твоей семьей, это не будет иметь ничего общего с тем, что я чувствую к тебе…
– Спасибо. Такое признание. Было очень приятно слышать.
– И спасибо за то, что вчера вечером не дал мне выставить себя на посмешище, – сказала Тринити.
– Мне было нетрудно.
– Просто мне было весело…
В его глазах по-прежнему читалось недоверие, но Тринити решила не говорить ему о Клайве. При свете дня она, конечно, не собиралась раскрывать мрачных тайн своего прошлого и поэтому попыталась повернуть беседу в другое русло.
– Так как же обычно веселится шейх? – Она посмотрела на него долгим взглядом. – Я не могу себе представить, как ты танцуешь.
– Мы танцевали прошлой ночью.
– Я имею в виду… – Она подняла руки над головой и изобразила в постели небольшой танец, выпустив из памяти свою почти наготу: на ней оставались только бюстгальтер и трусики.
Захид заставил ее позабыть о стыде.
– Так я не танцую, – произнес Захид.
– И мы уже знаем, ты и не поешь. А спиртное употребляешь?
– Нет.
– Потому что тебе нельзя?
– Потому что не хочу!
– А в карты на деньги играешь?
– Никогда. – Он отвел глаза в сторону, а затем, помолчав, ответил на ее вопрос одним словом: – Секс. Тринити моргнула.
– Это мой порок, – сказал Захид. – У нас у всех есть недостатки.
– Секс – это порок?
– Видимо, так и есть. – Захид поднял глаза к потолку. – Хотя этот изъян вскоре будет устранен.
– Твоя жена может быть ненасытной любовницей, – сказала Тринити и в награду получила улыбку.
– На это можно только надеяться, – покачал головой Захид. – Хотя при выборе невесты шейха такие качества обычно во внимание не принимаются.
– Ну, так должны приниматься! – зевнула Тринити.
– Я не буду поднимать эту тему в разговоре с отцом.
– Нам нужно будет спуститься к завтраку с семьей в девять… – опомнилась Тринити.
На часах было десять минут девятого. Захид поддел на вилку последний кусочек блина в сиропе и предложил ей.
– Из тебя вышла бы хорошая курица-наседка, – сказала Тринити, открыв рот и вытянув шею, но безуспешно: последний кусочек она так и не получила.
– Птицы кормят своих детенышей из клювов, – ответил Захид, и Тринити почувствовала, как ее лицо заливает краска. – Хорошо, – продолжил он. – У тебя есть два варианта – завтрак с семьей или я.
– А можно поточнее?
«Неужели он имел в виду…» – спросила себя Тринити, но тут же поняла: она не ошиблась. Последний кусочек блинчика в сиропе все-таки оказался у нее во рту, но Захид не зря упомянул про кормление птенцов: его губы накрыли ее рот, и сам процесс превратился в нечто невероятно интимное.
Язык, блинчик и кленовый сироп, и он даже не позволил ей закрыть рот, чтобы она могла проглотить. Это было…
«Вкусно, липко и очень, очень приятно», – решила Тринити, но как только она проглотила кусок, а поцелуй закончился, она отстранилась.
– Я еще не чистила зубы, – заявила Тринити, внезапно ощутив смущение.
Захид, казалось, сразу смирился – ей, возможно, действительно необходима передышка.
– Я собираюсь принять душ, – сказал Захид, слизнул последние остатки кленового сиропа с губ Тринити, после чего отпустил ее, неровно дышащую. – А потом, если захочешь, можешь принять ванну.
Решение оставалось за Тринити. Независимо от ее выбора, Захид не станет спускаться к Фостерам на завтрак. Свой долг он уже выплатил. Оставалось только надеяться – теперь настало время для удовольствия.
Захид встал и начал расстегивать рубашку.
– Когда я выйду, распоряжусь, чтобы кто-нибудь пришел прибраться.
Тринити кивнула, удивляясь: он явно ожидал от нее членораздельного ответа. Но как это возможно, когда у нее перед глазами мелькнул его загорелый торс. Кофейного цвета кожа блестела, темные соски притягивали взгляд, но вид очень плоского живота и поросль темных волос, змейкой спускавшихся за пояс брюк, заставили ее отвернуться и нервно скомкать в простыню.
– Я недолго, – сказал Захид, направляясь в душ.
Как только за ним закрылась дверь, она откинулась на подушки и выдохнула, стараясь не думать о том, как он снимает брюки и, полностью обнаженный, включает воду…
Захид давал ей возможность уйти, и Тринити это понимала. Шанс собрать свои вещи и удалиться к себе в комнату, а потом позавтракать со своей семьей, будучи уверенной – больше они никогда об этом не заговорят.
Но если она уйдет, то больше никогда не увидит его…
Тринити лежала на кровати, прислушиваясь к шуму воды. Несколько минут спустя Захид вышел, неся в руках брюки, которые он аккуратно повесил на стул. Одним белым полотенцем он обмотал бедра, второе – вокруг шеи.
– Ты еще здесь? – улыбнулся Захид и, стянув полотенце с плеч, начал обтирать грудь и под мышками.
– Похоже на то.
– Тогда вызову горничную.
– Я пока приму ванну.
Она поднялась с кровати и направилась к ванной, но в последний момент обернулась, как раз вовремя, чтобы увидеть Захида, снимавшего полотенце с бедер. И Тринити получила более ясное представление о том, к чему ей следует готовиться. Вместо того чтобы схватить платье и скрыться в ванной, ей безумно захотелось вернуться в постель.
– Тебе следует позвонить родителям, – сказал Захид, словно разговаривать с ней в голом виде было совершенно нормально.
– Э-э… после ванны, – прохрипела Тринити.
Меньше всего она хотела нарушать хрупкое равновесие перебранкой с Дианой.
В комнате было темно, а огромная ванна была наполнена теплой молочного цвета водой. Тринити посмотрела в зеркало. Ее волосы были в беспорядке, глаза искрились, а тело было таким легким, словно его наполнили гелием, и пело в предвкушении поцелуев и чего-то большего…
На бортике ванны лежала небольшая карточка, в которой было указано, что в воду добавили настои ладана, нероли и аргоновое масло.
Лежа в душистой воде, умиротворенная Тринити предалась мыслям о насущном. Захид считал ее отчаянной кокеткой и любительницей вечеринок, наверное, по его мнению, утренний секс-марафон был для нее не в новинку. Он бы с кровати свалился, если бы узнал, насколько она на самом деле неопытна.
Тем не менее пока она лежала в ванне, вспоминая сегодняшний поцелуй и отклик своего тела, Тринити осенило: после всего времени, проведенного в кабинете у психолога, ответ вполне может находиться по другую сторону двери.
Если Захид узнает, что у нее творится в голове, всему настанет конец. Либо он поступит благородно, отказавшись от предложения, либо она получит секс из жалости, а внимательный и осторожный Захид будет каждые пять минут спрашивать у нее, все ли в порядке.
Захид хотел простого секса, но для Тринити в сексе не было ничего простого.
Тем не менее из этой комнаты выйдет совсем другая женщина – уверенная, сексуальная, опытная. Захид не должен ни о чем узнать.
– Горничная уже ушла. – Захид постучал в дверь. – А твой телефон постоянно жужжит. Принести его тебе?
– Я буду через минуту, Захид! – откликнулась Тринити. – Кстати, о том, что ты сказал вчера вечером… Я забыла сказать «пожалуйста».
Она услышала в его голосе улыбку:
– Только не забудь сказать «спасибо».
Пора. Пан или пропал! Она открыла дверь и застыла в изумлении. Теперь комната была освещена только десятком горящих свечей. Завтрак унесли, одежду и вещи прибрали, даже кровать была заправлена свежими простынями. И только обнаженный шейх удобно устроился на постели.
– Понравилась ванна?
– Очень. – Она присела на край кровати. Его поцелуй заставил ее вздрогнуть, но она не успела испугаться: на столике зазвонил ее телефон.
– «Кто-нибудь видел Тринити?» – передразнил Диану Захид. Тринити хихикнула. – Напиши: «Захид взял меня с собой покататься».
– Верхом?
– А вот лгать не надо, – сказал Захид, наблюдая за ней. Тринити обнаружила – печатать сообщение, когда тебя ласкают, ужасно сложно.
«О боже», – подумала Тринити, когда он принялся целовать ее живот, потому что на самом деле ей хотелось забыть про телефон. Каким-то образом ей удалось нажать «отправить».
– Теперь выключи его, – пробормотал Захид, не отрываясь от ее кожи. – Я не хочу отвлекаться.
Глава 5
Телефоны были выключены, на двери красовалась табличка «Не беспокоить», день стал ночью, и все, что Захид хотел делать, – это наслаждаться.
Мягкая кожа ее живота на вкус была даже лучше, чем он предполагал. Он чувствовал, как расслабляются напряженные мышцы, но когда его рот скользнул вниз, Тринити напряглась снова.
«Что делать? – запаниковала она. – Что я должна делать теперь?» Пальцами она зарылась в его волосы, но когда Захид коснулся золотистых завитков внизу живота, а затем принялся ласкать их языком, все вопросы вылетели у нее из головы. Страшно было только в уме, но своевольное тело жило настоящим.
Она думала, он поцелует ее, как прошлой ночью, но Захид хотел отведать на вкус более укромные местечки.
– Захид… – Тринити попыталась остановить его, но ее голос сорвался.
– Знаешь ли ты, сколько раз я думал об этом? – выдохнул Захид.
Почему она улыбалась, когда ей хотелось разразиться слезами?
«Я могу сделать это только с ним, – подумала Тринити. – Это может быть только он».
Если бы Захид видел, как исказилось от ужаса ее лицо при первом интимном прикосновении, он бы, конечно, остановился. Но мужчина был слишком сосредоточен на своей задаче. Он помог ей встать на колени над его лицом и снова припал к золотистому треугольнику между ее бедер.
– У меня лепесток розы в зубах, – проговорил Захид, не отводя рта от ее влажной кожи.