- Не скажешь, в чем дело?
- Нет. Извинись за меня. Придумай что угодно и передай всем, что я, вероятно, появлюсь, но позже вечером.
Я перебрал в уме множество вариантов-с Иветтой ведь все возможно, вплоть до того, что она находится сейчас в доме свиданий с каким-нибудь мужчиной, которого в полдень еще не знала. Такое случалось с ней в эпоху улицы Понтье.
Правда, в последнее время она вела себя по-другому, казалась совсем иной, но такие метаморфозы долго не длятся.
Не того же ли мнения и Жанина? Она пытается меня развлечь, но это ей плохо удается. В конце концов она убеждает меня выпить виски, и правильно делает.
- Не надо на нее сердиться.
- А я и не сержусь.
- Это не ее вина.
Жанина тоже думает о Мазетти. Иветта никогда его не забывала. И даже если на некоторое время он утратил всякий интерес в ее глазах, разве не может быть, что с приближением праздников на нее повеяло воспоминаниями?
Совершенно невероятно, чтобы мы встретили его вчера в воскресной толпе и Иветта мне об этом не сказала. Но мы сталкивались с сотнями других пар, других мужчин, кто-нибудь оказался похож на него, и этого оказалось довольно.
Ничего я не знаю. Только теряюсь в догадках.
Толчком могло послужить что угодно, вплоть до ее беременности. Не об этом ли побежала она сообщать на набережную Жавель?
Мы с Жаниной оба вздрагиваем всякий раз, когда слышим шаги на лестнице.
Но к нам на этаж никто не направляется, и никогда еще мы не различали так четко, как сегодня, каждый звук в доме.
- Почему бы вам не пойти на ваш обед?
- Исключено.
- Это бы вас отвлекло. Здесь вы совсем изведетесь.
Около десяти звонит моя жена.
- Все в гостиной. Я на минутку выскочила. Сказал бы ты лучше мне правду.
- Правды-то я и не знаю.
- Она заболела?
- Нет.
- Уличное происшествие?
- Неизвестно.
- Ты хочешь сказать, что она исчезла?
Молчание. Потом Вивиана, еле шевеля губами, роняет:
- Надеюсь, ничего серьезного.
Одиннадцать часов. Жанина безуспешно пыталась покормить меня. Я не смог есть. Выпил немного спиртного, сколько стопок - не считал. Не решаюсь позвонить в полицию - боюсь привести в движение всю машину, тогда как все может разрешиться само по себе.
- Она никогда не называла его адреса?
- Мазетти? Нет. Знаю только, что это в районе набережной Жавель.
- Названия гостиницы тоже не знаете?
- Нет.
У меня появляется желание отправиться на розыски гостиницы, где живет Мазетти, но я сознаю неосуществимость своей затеи. Мне знаком этот квартал, и начни я ходить от меблирашки к меблирашке да задавать вопросы, на них даже не ответят.
В десять минут первого снова звонит Вивиана, и я сержусь на нее за то, что своими звонками она каждый раз вселяет в меня напрасную надежду.
- Ничего?
- Ничего.
- Гости уехали.
Я вешаю трубку и внезапно хватаю пальто и шляпу.
- Куда вы?
- Убедиться, что с ней ничего не случилось.
- Куда вы?
- Убедиться, что с ней ничего не случилось.
Мой личный визит в полицию-это не то, что звонок туда. Пересекаю паперть Нотр-Дам, обхожу собор сзади и проникаю во двор префектуры полиции, где освещено всего несколько окон. Пустынные коридоры, где разносятся мои шаги, хорошо мне знакомы. Два человека, с которыми я разминулся, оборачиваются мне вслед, распахиваю двери дежурной части, и чей-то голос весело бросает:
- Глядите-ка! К нам пожаловал мэтр Гобийо. Значит, где-то совершается преступление.
Это инспектор Гризе, мой давний знакомец. Он пожимает мне руку. Гризе и с ним еще двое дежурят в просторном помещении с телефонным коммутатором на много сотен гнезд и планом Парижа во всю стену, на котором то и дело загорается лампочка.
Тогда один из троих втыкает штекер в гнездо.
- Квартал Сен-Виктор?.. Ты, Коломбани?.. Машина к вам выслана...
Что-нибудь серьезное?.. Нет? Драка?.. Ладно.
Все сведения о происшествиях в Париже поступают сюда, к трем мужчинам с трубкой или сигаретой во рту, один из которых варит кофе на спиртовке.
Это напоминает мне, что как-то утром, уже давно, когда я одевался, усталый до головокружения, Иветта говорила со мной о покупке спиртовки.
- Выпьете чашечку, мэтр?
Хоть я здесь и не впервые, полицейским любопытно: что меня привело?
- Позволите воспользоваться вашим телефоном?
- Звоните вот по этому. Он прямой.
Я набираю номер Орлеанской набережной.
- Это я. Ничего?
Само собой, ничего. Я подхожу к Гризе, у которого на коротких усиках темнеет кружок от бесчисленных сигарет.
- Вам не сообщали о каком-нибудь происшествии с девушкой?
- С начала моего дежурства - нет. Впрочем, минутку.
Он перелистывает тетрадь в черной обложке.
- Зовут?
- Иветта Моде.
- Нет. Есть тут некая Берта Костерман, заболевшая прямо на улице и госпитализированная, но она бельгийка, и ей тридцать девять.
Гризе не задает вопросов. Я слежу за маленькими лампочками, вспыхивающими на плане Парижа, особенно в XV округе, где расположен квартал Жавель. Мне приходит мысль позвонить на "Ситроен", но заводоуправление закрыто, а в цехах никаких справок не дадут. Но даже если мне ответят, что Мазетти на рабочем месте, успокоит ли это меня окончательно? Что это будет означать?
- Алло! Гранд-Карьер?.. Что там у вас?.. Как?.. Да... Высылаю "скорую". Гризе поворачивается ко мне. - Не женщина. Пырнули одного северо-африканца.
Множественные ранения.
Сидя на столе, свесив ноги и сдвинув шляпу на затылок, я выпиваю протянутый мне кофе, потом, снедаемый тревогой, принимаюсь расхаживать.
- Что она за девушка? - осведомляется Гризе не из любопытства, а в надежде мне помочь.
Что ответить? Как описать Иветту?
- Двадцать лет, но выглядит моложе. Маленькая, тоненькая, в норковой шубе, прическа - конский хвост.
Я снова звоню.
- Это опять я.
- По-прежнему ничего.
- Еду.
Я не хочу выставлять напоказ свое нетерпение.