- Кто вас ко мне послал?
- Представьте себе, что я здесь когда-то останавливался, уже больше двадцати лет назад, а теперь решил навестить этот дом.
- Значит, вы знали Мариюса?
- Черт возьми, конечно!
- Бедный Мариюс! Вы знаете, что он умер?
- Мне говорили. Не хочется этому верить...
- Почему? Он ведь тоже не отличался крепким здоровьем... Вот уже три года, как его нет, а я все еще маюсь... Вы хотите здесь переночевать?
Она взглянула на чемодан, который Мегрэ оставил на пороге.
- Да, я хотел бы пожить здесь несколько дней. Конечно, если не стесню вас. В вашем состоянии...
- Вы приехали издалека?
- Из окрестностей Орлеана.
- На машине?
- Нет, поездом.
- А ведь сегодня поезда уже не будет. Боже мой! Ремонда!.. Ремонда!.. Опять она куда-то убежала... Обождите! Мы с ней подумаем. Если она согласится... Она ведь со странностями. Хоть она и служанка, но, пользуясь моей болезнью, делает все, что ей взбредет в голову. Можно подумать, что командует здесь она... Глядите-ка! А этому что здесь понадобилось?
Она смотрела в окно. К дому кто-то приближался, слышался хруст гравия. Мегрэ взглянул в окно и нахмурился. Посетитель ему смутно кого-то напоминал.
На незнакомце был костюм для прогулок или для игры в теннис - шерстяные белые брюки, белый пиджак и туфли; бывшему комиссару бросилась в глаза траурная повязка у него на рукаве.
Он вошел с видом завсегдатая.
- Здравствуй, Жанна.
- Что вам угодно, господин Малик?
- Я пришел, чтобы спросить у тебя... Внезапно он осекся, уставился на Мегрэ и вдруг, улыбнувшись, воскликнул:
- Жюль! Вот это да!.. А ты что здесь делаешь?
- Простите...
Прежде всего вот уже долгие годы никто не называл его Жюлем, и Мегрэ стал забывать свое имя. Даже у жены была странная привычка, которая в конце концов стала его забавлять: она тоже называла его Мегрэ.
- Не припоминаешь?
- Нет.
Однако эти румяные щеки, правильные черты лица, крупноватый нос, светлые, слишком светлые глаза кого-то ему напоминали. Да и фамилия Малик, когда ее в первый раз произнесла г-жа Аморель, показалась ему знакомой.
- Эрнест...
- Как - Эрнест?
Разве г-жа Аморель говорила не о Шарле Малике?
- Помнишь лицей в Мулене?
Мегрэ действительно учился три года в Муленском лицее в те времена, когда его отец был управляющим соседним замком. Но все же...
Странное дело: хотя в точности он ничего не мог припомнить, холеное лицо этого самоуверенного человека вызывало у него какие-то неприятные ассоциации. Кроме того, он терпеть не мог, когда его называли на “ты”. Фамильярность его всегда коробила.
- Сборщик налогов...
- Да... Вспомнил... Никогда бы вас не узнал.
- Что ты здесь делаешь?
- Я? Да...
Эрнест Малик расхохотался.
- Об этом сейчас поговорим. Я и раньше прекрасно знал, что комиссар Мегрэ не кто иной, как мой старый друг Жюль.
- Об этом сейчас поговорим. Я и раньше прекрасно знал, что комиссар Мегрэ не кто иной, как мой старый друг Жюль. Помнишь учителя английского языка?.. Незачем готовить ему комнату, Жанна. Мой друг будет ночевать у меня, на вилле...
- Нет! - ворчливо отрезал Мегрэ.
- Что ты сказал?
- Я сказал, что буду ночевать здесь. С Жанной мы уже договорились.
- Ты настаиваешь?
- Да, настаиваю.
- Из-за старухи?
Хитрая улыбка промелькнула на тонких губах Эрнеста Малика, и эта улыбка тоже была улыбкой мальчишки, которого Мегрэ когда-то знал.
Его прозвали в лицее Сборщиком, потому что его отец служил сборщиком налогов в Мулене. Тогда он был очень худым, с узким, как лезвие ножа, лицом и светлыми, неприятно-серыми глазами.
- Не смущайся, Жюль. Сейчас ты все поймешь... Ну-ка, Жанна, не бойся, скажи честно: выжила моя теща из ума или нет?
А Жанна, неслышно ступая в своих войлочных шлепанцах, равнодушно пробормотала:
- Я предпочитаю не вмешиваться в ваши семейные дела.
Теперь она уже смотрела на Мегрэ с меньшей симпатией, чтобы не сказать - с неприязнью.
- Ну так что, вы остаетесь или уходите с ним?
- Остаюсь.
Малик по-прежнему насмешливо смотрел на своего бывшего соученика, как если бы все происходящее было фарсом, жертвой которого стал Мегрэ.
- Ну, здесь ты неплохо позабавишься, уверяю тебя... Веселее места, чем гостиница “Ангел”, не сыщешь. Ты увидел ангела и попался на удочку! - И, словно вспомнив о трауре, он добавил серьезнее:
- Не будь все это так грустно, мы бы с тобой здорово посмеялись... Давай хоть дойдем до нашего дома. Не возражай! Это необходимо. Я тебе объясню... Посидим за аперитивом, и ты все поймешь.
Мегрэ все еще колебался. Он стоял неподвижно, огромный по сравнению с собеседником, таким же высоким, как он, но удивительно стройным.
- Пошли! - наконец сказал он словно с сожалением.
- Ты, конечно, согласишься с нами поужинать. В доме теперь, правда, не слишком весело после смерти племянницы, но...
Когда они уходили, Мегрэ заметил, что Жанна смотрит на них из своего темного угла; ему показалось, что она окинула злобным взглядом элегантный силуэт Эрнеста Малика.
Глава вторая
Второй сын сборщика налогов
Малик и Мегрэ шли вдоль реки, и казалось, что первый ведет другого на поводке; Мегрэ, ворчливый и неуклюжий, как огромный длинношерстный пес, неохотно тащился за Маликом.
Ему и вправду было не по себе. Еще в школьные годы он недолюбливал Сборщика, да и вообще терпеть не мог людей, неожиданно возникающих из прошлого, которые дружески хлопают вас по плечу и позволяют себе называть вас на “ты”.
К тому же Эрнест Малик был из такой породы людей, которая всегда настораживала Мегрэ.
Развязный, самодовольный, холеный, с прилизанными волосами, он шагал в своем прекрасно сшитом костюме из белой шерсти. Несмотря на жару, на лице его не было ни капли пота. Он уже вошел в роль вельможи, демонстрирующего свои владения бедняку. В глазах у него, как и прежде, когда он был мальчишкой, посверкивала искорка иронии, мелькал лукавый блеск, который, казалось, возвещал:
"Я ловил тебя на удочку прежде, поймаю и снова.