Она ознакомилась с ним, лицо напряглось, брови нахмурились.
- Интересно, кто же такое сморозил?
- Какая-то женщина.
- Это уж точно. И явно из тех, кто проживает в этом бараке.
- Это почему же?
- Никто о нас знать не знает. Но даже и здесь, ручаюсь, никому было невдомек, что он за птица. Кто-то сводит счеты, гнусь такая! Ален никогда...
- Да вы присаживайтесь.
Она в конечном счете все же уступила ему, при этом тщательно прикрыла полами халата оголившиеся ноги.
- Как давно вы его любовница?
Она выпалила не задумываясь:
- Восемь месяцев и одну неделю.
Комиссар едва не улыбнулся такой точности.
- И как все началось?
- Я работала тогда официанткой в кафе "У почты". Он нет-нет да и забегал туда, сядет, как всегда, на одно и то же место, у окна, и глазеет на прохожих. Его все знали, здоровались, но сам он в разговор не вступал. А потом я приметила, что он стал вдруг пялиться на меня. - Она с вызовом взглянула на комиссара. - Вам и в самом деле охота узнать, как все у нас началось? Ладно! Расскажу, сами потом докумекаете, что он не такой человек, каким вы его себе представляете. Дальше - больше, Ален стал захаживать и вечерами пропустить рюмочку. Как-то раз задержался до закрытия. Поначалу я все подтрунивала над его громадными из-за очков глазищами, которыми он так и высматривал меня, где бы я ни находилась в зале. А тут еще свидание у меня было оговорено с одним виноторговцем, с ним вы еще столкнетесь. Так вот мы повернули направо в улочку и...
- Что потом?
- Как что? Улеглись на лавочку на Марсовом поле!
Смекаете для чего? Обычно раз-два и готово. Разделались с этим, и я потрусила одна через площадь домой, вдруг слышу - шаги позади. Это был доктор. Немного струхнула. Обернулась и спрашиваю: чего, мол, надо. А он сконфузился, не находит, что ответить. А потом, знаете, тихо так пробормотал: "Ну зачем вы это сделали?" Я чуть со смеху не упала: "А вам что, завидно?" - "Меня это опечалило". - "Это отчего же?" А кончилось все объяснением в любви, в которой он, дескать, никак не решался до этого мне признаться, заверениями, что он человек глубоко несчастный. Вам смешно, да?
- Нет.
Все верно. Мегрэ не улыбался. Он прекрасно представлял себе Алена Верну в подобной ситуации.
- Так мы и колобродили до часу, а то и до двух ночи.
Я не выдержала и к концу разревелась.
- Он вас проводил до дому?
- Не в тот вечер. Это длилось еще целую неделю.
И почти все эти дни Ален просиживал в кафе, так и зыркая мне вслед. Ревновал даже тогда, когда я благодарила какого-нибудь мужчину за чаевые. Таким остался и до сих пор. Требует, чтобы я сидела дома и не высовывалась.
- Бьет?
Женщина инстинктивно подняла руку к синяку на щеке, рукав халата сполз, обнажив другие следы насилия, видимо оставшиеся после сжатия запястий крепкими пальцами.
- Это его право, - повторила она не без гордости.
- И часто так бывает?
- Почти каждый раз.
- Но почему?
- Если вы не догадываетесь, чего же тогда объяснять.
Любит, и все. А вынужден жить с женой и детьми.
А вынужден жить с женой и детьми. Он не выносит не только ее, но и малолеток.
- Так и сказал?
- Сама знаю.
- А вы ему рога наставляете?
Она замкнулась, одарив его лютым взглядом.
- Что, сболтнул кто-то? - И добавила более сухо:
- Первое время случалось, когда я еще не поняла ничего.
Думала, с ним, как и с остальными, без разницы. Когда занимаешься этим с четырнадцати лет, становится как раз плюнуть. А он, узнав, аж взревел, думала, прикончит на месте. Я не попусту это говорю. Настолько разъяренного мужика еще и не видела. Битый час лежал на кровати, глаза в потолок, кулаки сжаты. Я чувствовала: жутко маялся.
- А вы продолжали, да?
- Раза два-три. Дура была, вот что скажу вам.
- А с тех пор?
- Нет!
- Он приходит сюда каждый вечер?
- Почти.
- Вчера ждали его?
Она замешкалась с ответом, гадая, как скажутся ее ответы на Алене, и желая любой ценой выгородить его.
- Какая разница?
- Но вам ведь нужно время от времени сходить на рынок.
- А я в город ни ногой, тут на уголочке у нас есть бакалейная лавка.
- А все остальное время проводите здесь, этакой затворницей?
- Никто меня не запирал. Дверь-то я открыла, вот вам и доказательство.
- А он никогда так не ставил вопрос: не хотел посадить вас под замок.
- Как это вы догадались?
- Он уже проделывал это с вами?
- Было, целую неделю продержал.
- Соседи заметили?
- Конечно.
- Потому-то он и вернул вам ключ, да?
- Откуда мне знать почему. Никак не возьму в толк, к чему вы клоните.
- Вы его любите?
- Уж не воображаете ли вы, что я вела бы такую жизнь, не будь этого?
- Он дает вам денег?
- Когда может.
- Я-то считал его человеком состоятельным.
- Все так думают, а на деле он как тот юноша, что вынужден каждую неделю клянчить у отца хоть несколько франков. Все они живут там кучей, в одном доме.
- Причина?
- А я знаю?
- Он мог бы работать.
- Это его дело, не ясно, что ли? Иногда папаша неделями не дает ему ни гроша.
- Как сейчас, правда?
Она передернула плечами:
- Ну и что? Когда-то и я невесть что воображала себе насчет тех, кто слывет богатеньким. А на поверку - одна показуха, да-да! Домина что надо, а внутри - пусто. Они то и дело цапаются друг с другом - лишь бы выдоить немного деньжат у старика, а поставщикам порой приходится ждать месяцами, пока им заплатят.
- Я полагал, что у Алена супруга с достатком.
- Если бы так было, она бы ни за что не выскочила за него замуж. Жена-то как раз и рассчитывала потрясти его мошну. А когда обнаружила, что он гол как сокол, то ужас как возненавидела его.
Последовала достаточно продолжительная пауза. Мегрэ неспешно, задумавшись, набивал трубку.