Кабачок вскоре превратился в современный бар, затем в ресторан на несколько столиков. Ресторан стали посещать уже не прежние желторотые юнцы, а клиенты, приезжающие на больших американских машинах.
Мегрэ иногда завтракал там, порой задерживаясь до того часа, когда маленький зал пустел.
- Скажи, пожалуйста, Манюэль...
- Да господин комиссар...
- Этот тип со шрамом у глаза, который сидел вон там, у окна...
- Я, господин комиссар, не интересуюсь своими клиентами... Я вижу, как они входят и выходят, даю им пожрать и выпить, кладу в кассу их монеты, и... будьте здоровы...
Манюэль был врожденным актером. Он разыгрывал комедию не только для других, но и для собственного удовольствия. Случалось, что, довольный своей ролью, он подмигивал собеседнику:
- Мы давно знаем друг друга, не правда ли? Еще когда оба были более изящными, господин Мегрэ!
- И у тебя еще не было ни гроша за душой.
- Да, я натерпелся лишений, что и говорить. Лишнее доказательство того, что я никогда не марал рук...
- Или того, что ты всегда был очень хитер...
- Вы считаете меня хитрым? Да я почти не ходил в школу. Я с трудом читаю газету...
- Манюэль!
- Да!
- Этот тип со шрамом?..
- Ладно!.. Понял... Ничего особенного я о нем не знаю... Еще два месяца тому назад у него не было этого шрама... Два месяца - это значит в марте... А в марте...
А в марте недалеко от площади Пигаль, у бассейна, завязалась драка между двумя бандами. В ход были пущены пистолеты. В результате один убитый остался на тротуаре, а двое раненых исчезли, как по волшебству.
Префект-метла, который играет в теннис и который поклялся, что выметет Париж, не любит осведомителей, ему противны старые методы.
И вот к одному такому осведомителю - к Манюэлю - и направился Мегрэ в то утро. Манюэль три года назад, открывая на улице ставни своего ресторана, получил с полдюжины пуль в бедро и живот.
Из больницы, куда его отвезли, он не замедлил перебраться в одну из лучших частных клиник. Все, начиная с врачей, были уверены, что живым он оттуда не выйдет.
Мегрэ несколько раз навещал Манюэля в больнице.
Манюэль сказал тогда:
- Вы меня огорчаете, господин комиссар... У вас, полицейских, есть один крупный недостаток - вы никогда не верите людям... В машине, конечно, должно было быть два типа - одному трудно справиться с таким делом... Но честное слово, я их не видел... Сами понимаете, ведь я стоял к ним спиной... Когда поднимают железные шторы, поворачиваются спиной к улице, не так ли?
- Ты их еще не поднимал. Ты только открыл дверь.
- Но я уже повернулся лицом к дому... Подумайте сами... Ведь вы образованный человек... Какие-то типы хотели меня убить... Из-за них, как мне сказали врачи, я никогда больше не буду ходить на своих двух ногах... Мне предстоит провести остаток дней в маленькой коляске, словно я впал в детство... Что же вы думаете? Разве мне не хочется видеть в тюрьме этих подлецов?!
Так он ничего и не сказал тогда.
Автомобиль выезжал на улицу Акаций. Район был тихий и спокойный, населенный зажиточными людьми.
- Мне подняться с вами, патрон?
- Нет, поищи своего коллегу.
.. Я не знаю, кто сегодня на посту...
- Толстяк Лурти...
- Ты найдешь его на каком-нибудь углу... Он, вероятно, сможет тебе сказать, куда ходила сегодня Алин...
Алин тоже была интересным экземпляром. Во времена "Золотого бутона" она работала в ресторане. Тогда это была еще худенькая девочка с черными, всегда растрепанными волосами, с блестящими и печальными глазами. Она была любовницей Манюэля.
В клинике он добился, чтобы Алин поместили в маленькой комнатке рядом с его палатой. По его указанию она нашла управляющего для "Золотого бутона" и время от времени заходила посмотреть, как там идут дела, и проверить выручку.
За три года она округлилась, перестала ходить с нечесанными волосами, начала кокетливо одеваться. В общем, стала дамой.
Дом, в котором жили Манюэль и Алин, был очень скромным внешне, но довольно, комфортабельным внутри - большой лифт и двери красного дерева. Поднявшись на лифте до четвертого этажа, Мегрэ позвонил в дверь слева. Он довольно долго ждал, затем услышал шум маленькой коляски на резиновом ходу.
- Кто там? - спросил Манюэль через закрытую дверь.
- Мегрэ.
- Опять?
Дверь открылась.
- Войдите... Я один... Только собрался подремать, когда вы позвонили...
У Манюэля была теперь красивая седая шевелюра, придававшая его лицу благородство. Общей презентабельности его вида способствовали безупречно белая сорочка, шелковые брюки и красные комнатные туфли. Манюэль приспособил для себя маленькую комнатку, выходящую окнами на улицу. Там находились телевизор, радиола, несколько транзисторов разного размера, газеты, журналы и до сотни детективных романов. В углу стоял красный диван и рядом с ним кресло, обитое таким же атласом.
Манюэль не курил. Он никогда не курил. И не пил.
- Вы знаете, что я не люблю бросать слов на ветер.
Я вас предупреждаю, что в один из ближайших дней рассержусь. Я свободный гражданин. У меня нет судимости. Налоги плачу аккуратно... Живу здесь как мышь в норе... Из-за своей ноги не могу выйти из квартиры.
Меня одевают и раздевают, как ребенка...
Мегрэ, хорошо зная Манюэля, ожидал конца комедии. Сейчас тот играл роль ворчуна.
- Мой телефон прослушивается. Не качайте головой, я не вчера родился на свет Божий... И вот тоже...
Мне наплевать на то, что мои разговоры записываются. Но почему не дают покоя Алин?!
- Кто-нибудь грубо обошелся с ней?
- Не притворяйтесь, господин Мегрэ... Вы хитрее меня...
- Сомневаюсь...
- Хм... Вы хотите сказать, что с трудом читающий...
Завел волынку! Он так гордился этим, как другие гордятся своими дипломами!
- Если бы я был так же хитер, как вы, Манюэль, то вы уже давно были бы в тюрьме. И вы это хорошо знаете.
- Ну вот! Опять эта старая песня... Но вернемся к Алин. Сегодня ее выслеживает какой-то верзила... Вчера - маленький брюнет... Завтра будет еще кто-то...
Она не может купить пару котлет без того, чтобы кто-нибудь из ваших ребят не следовал за ней по пятам...
Что касается вас, комиссар... Я вас очень люблю...
Но это не повод, чтобы приходить ко мне почти каждый день, как к больному родственнику... Почему бы вам не приносить сладости и цветы!.