Он возник в результате геологических катаклизмов, и обычно в таких местах на поверхности обнаруживаются разные интересные вещи. Так что у нас есть шанс кое‑что обнаружить, хотя рядом, на земле Маттерсона, ничего и не было. Давай пойдем прямо в верховье долины.
До верховья было всего миль десять, но время поджимало, и по дороге разведкой я не занимался. Я решил, что лучше уж скорее добраться до места, а потом, на обратном пути, спускаясь, присмотреться. Так будет легче.
Когда мы разбили лагерь, стемнело. Луны не было, и единственный свет шел от костра, который весело потрескивал и распространял приятное тепло. За костром начиналось черное пространство, океан деревьев: елей, сосен, кедров, других хвойных. Все они были очень ценны с коммерческой точки зрения. Я спросил Клэр:
– Сколько же у тебя земли?
– Около десяти тысяч акров, – ответила она. – Их мне оставил дядя Джон.
– Тебе, наверное, следует завести небольшую лесопилку. Смотри, сколько спелой древесины, ее давно пора рубить.
– Ее ведь придется тащить через Маттерсонову землю. В обход – страшно невыгодно. Вообще, надо подумать об этом.
Я оставил ее заниматься приготовлением пищи и пошел набрать лапника для постелей, которые я решил устроить по обе стороны от костра. Она распоряжалась у костра со знанием дела, не производя ни одного лишнего движения. Я видел, что тут ее нечему учить. Скоро вокруг распространился вкусный запах мяса, и она позвала меня. Вручив мне полную тарелку нарезанного мяса, она улыбнулась и сказала:
– Утка, которой ты меня угощал, была вкуснее.
– Нет, это просто чудесно. А завтра мы, может быть, раздобудем свежего мяса.
Мы ели и разговаривали, потом пили кофе. Клэр порылась в своем рюкзаке и достала фляжку.
– Хочешь выпить?
В день, когда тебе привалило шестьсот тысяч долларов, отказаться было невозможно. И я сказал:
– Ну, один глоток не повредит.
Ночь выдалась чудесная. Даже летом на Северо‑Восточных территориях Британской Колумбии теплые ночи редкость, а это была одна из них – мягкая, покойная ночь со звездами, окутанными дымкой облаков. Я потягивал виски и, наслаждаясь его крепким вкусом, вдыхая аромат дымка от костра, чувствовал себя легко и свободно. Может, это происходило из‑за присутствия рядом женщины; ведь в тех местах, где я обычно разбивал свой лагерь, женщин встречаешь редко, а когда случается, у них оказываются плоские носы, широкие скулы, черные зубы и кожа, намазанная прогорклым жиром, они привлекательны для своих соплеменников‑эскимосов, но не для меня.
Я расстегнул рубашку и вытянул ноги.
– Не хочу никакой иной жизни.
– Тем более что ты можешь теперь иметь все, что пожелаешь, – заметила Клэр.
– Ах да, и впрямь могу, – сказал я. О деньгах я действительно не думал, к мысли о том, что я богат, еще не привык.
– Что думаешь делать? – спросила Клэр.
Я ответил полусонно:
– Я знаю одно местечко к северу от озера Слейв, куда человек с деньгами может снарядить настоящую экспедицию, и там есть надежда наткнуться на что‑нибудь стоящее. Нужна магнитная разведка, а для нее необходим самолет или, еще лучше, вертолет. Вот на это деньги и пригодятся.
– Но ты ведь богат, – заметила Клэр. – Ну, точнее, будешь богат, когда сделка совершится. У тебя будет больше, чем у меня, когда я получила наследство от дяди Джона. А я себя никогда не считала особенно бедной.
Я взглянул на нее.
– Я только что сказал, что не хочу никакой иной жизни. У тебя есть твоя археология, у меня – моя геология. И ты прекрасно знаешь, что мы занимаемся этими вещами не из праздного любопытства.
Она улыбнулась.
– Наверное, ты прав.
Затем, внимательно посмотрев на меня, спросила:
– А что, вот этот шрам на груди, это?.
.
– Катастрофа? Да. В тех местах, которые скрыты от глаз, хирурги работали не особенно тщательно.
Она медленно вытянула руку и коснулась пальцами шрама. Я сказал:
– Клэр, ты была знакома с Фрэнком Трэнаваном. Я знаю, что у меня не его лицо, но если я Фрэнк, то, Бог ведает, должно же что‑то от него сохраниться во мне. Ты ничего такого не замечаешь?
Ее лицо помрачнело. Она сказала неуверенно:
– Не знаю. Это случилось так давно, я была совсем девочкой. Когда я уехала из Канады, мне было шестнадцать, Фрэнку – двадцать два. Он относился ко мне как к маленькой сестре, и я в действительности не знала его. – Она покачала головой и повторила: – Не знаю.
Ее пальцы все еще оставались на моей груди. Я обнял ее за плечи и прижал к себе.
– Не огорчайся, на самом деле это не имеет никакого значения.
Она улыбнулась и прошептала:
– Ты абсолютно прав, это не имеет значения. Меня не интересует, кто ты и откуда. Для меня ты – Боб Бойд, и все.
И мы стали целовать друг друга, как безумные. Ее рука оказалась под моей рубашкой, и она притягивала меня к себе все ближе и ближе. Внезапно раздался шипящий звук – афф! – это стакан с виски опрокинулся в костер, и к небу взметнулся большой язык желто‑голубого пламени.
3
Позже этой ночью я сказал в полусне:
– Ты – неистовая женщина, Клэр. Ты заставила меня набрать вдвое больше лапника, чем нам нужно.
Она ткнула меня под ребро и теснее прижалась ко мне.
– Знаешь что? – протянула она задумчиво.
– Что?
– Помнишь, тогда, когда ты ночевал у меня в первый раз япредупредила тебя, чтоб ты не заигрывал со мной?
– Да что‑то такое было, помню.
– Я должна была тебе это сказать. Если б не сказала, все, я бы пропала.
Я открыл один глаз.
– Пропала?
– Да, уже тогда. Даже сейчас, когда вспоминаю об этом, меня охватывает волнение. Знаешь, Боб Бойд, ты ведь мужчина. Для меня, может быть, слишком, мне трудно с этим совладать. Ты теперь уж, будь любезен, не источай свою мужественность перед другими женщинами.
Я сказал:
– Не говори глупостей.
– Нет, я серьезно.
Через несколько минут она спросила:
– Ты спишь?
– Угу.
– Ты не рассердишься, если я скажу тебе кое‑что не слишком умное?
– Смотря что.
Она помолчала, затем сказала:
– Не забывай, что свои комиссионные ты заработал, слышишь? И я очень рада этому, но по особой причине.
– По какой? – спросил я в полусне.
– Ты чертовски гордый, – сказала она. – Я боялась, что тебя отпугнут мои деньги. Но теперь деньги есть и у тебя, так что мои опасения отпали.
– Чепуха! – воскликнул я. – Что там какие‑то шестьсот тысяч долларов? Мне нужны все. – Я обнял ее крепче. – Мне нужно все, что принадлежит тебе.
Она слегка застонала и снова отдалась мне. Наконец, когда небо перед рассветом стало медленно и как бы нехотя светлеть, она заснула, положив мне голову на плечо, а рука по‑прежнему покоилась у меня на груди.
4
Разведка, на которую хватило бы и четырех дней, затянулась на две недели. По сути дела, это был медовый месяц, проведенный нами до свадьбы. Так случается со многими, и, наверное, это не самый страшный из грехов в нашем мире. Я знаю только одно: для меня это оказалось счастливейшее время в моей жизни.
Мы говорили друг с другом, Боже, как мы говорили! Ведь чтобы двум людям по‑настоящему сблизиться, требуется дьявольски много слов, это при том, что самое важное можно выразить лишь молча. К концу двух недель я узнал уйму сведений по археологии; а она познакомилась с геологией настолько, чтобы понять: наши изыскания завершились неудачей.