– Электричество – самый сильный кайф! – сказал другой и засмеялся. Но смех был нервный, почти натужный.
Моррис подумал, что сказал бы Макферсон. Возможно, что‑нибудь философическое. Макферсон в последнее время интересуется философскими проблемами.
Идея электроголизма была связана с поразительным открытием, сделанным в 1950‑е годы Джеймсом Олдсом. Олдс обнаружил, что в мозге существуют области, электрическая стимуляция которых продуцирует интенсивные ощущения наслаждения – эти участки мозгового вещества он назвал «реками воздаяния». Если крысе поместить в этот участок мозга электрод, она могла нажимать рычаг для стимуляции электрошока до пяти тысяч раз в час. В своем стремлении к удовольствию крыса была готова забыть о пище и воде. Она переставала нажимать на рычаг, только дойдя до последней степени истощения.
Этот поразительный эксперимент затем повторялся с золотыми рыбками, морскими свинками, дельфинами, кошками и козами. И наконец уже ни у кого не возникало сомнения, что «терминалы удовольствия» присутствуют в мозге всех живых существ. Они также имелись и в человеческом мозге.
Из этого заключения и возникло понятие «электроголик» – человек, нуждающийся в постоянном удовольствии от электрического шока. На первый взгляд, предположение, что человек может превратиться в электроголика, казалось невероятным и невозможным. Но в действительности ничего невозможного в этом не было.
Например, технологическое оборудование в настоящее время является довольно дорогостоящим, хотя это никому не выгодно. Но разве нельзя представить себе, что какая‑нибудь оборотистая японская фирма начнет производить нейроэлектроды стоимостью в два‑три доллара и экспортировать их по всему миру?
Идею нелегальной операции также нельзя считать чем‑то из ряда вон выходящим. Было время, когда до миллиона американок в год делали себе подпольный аборт. Имплантация электродов в мозг немного более сложная процедура, но не настолько, чтобы быть абсолютно невозможной. А в будущем хирургические методики будут стандартизованы. Так что можно легко представить себе клиники, открывшиеся где‑нибудь в Мексике или на Багамах.
Поиск хирургов для проведения подобных операций также не представляет собой неразрешимую проблему. Один квалифицированный нейрохирург может проводить до пятнадцати операций в день. Он, конечно, будет брать за каждую операцию по тысяче долларов, – а нещепетильных хирургов с такими запросами найти, конечно же, нетрудно. Сотня тысяч долларов наличными в неделю – это слишком сильное искушение нарушить закон. Если, строго говоря, такой закон вообще существует.
Похоже, что нет. Год назад клиника организовала совместный семинар с юристами на тему «Биомедицинские технологии и право». Среди обсуждаемых тем был и электроголизм. Но юристы не поддержали дискуссию. Концепция электроголиков не вписывалась в существующую систему законодательства, регулирующего борьбу с наркоманией. Все ныне действующие законы признавали, что человек может пристраститься к наркотикам по неведению или под давлением извне, а это нечто совсем отличное от человека, который сознательно ищет возможности перенести операцию, в результате чего он пристрастится к электрошоку. Большинство юристов сочли, что население не станет испытывать нужду в подобных операциях, так что и проблем с законодательством возникнуть не может вследствие того, что не будет общественной потребности в этой слабости. Но вот Бекерман продемонстрировал наличие такой потребности.
– Черт меня побери! – сказал третий сотрудник «Развития».
Моррис счел этот комментарий неадекватным ситуации. Сам же он почувствовал то, что уже чувствовал раз или два с тех пор, как пришел в Центр. Это было ощущение того, что все меняется слишком стремительно и опасно, и события развиваются, не поддаваясь обдуманному контролю, и что все вообще когда‑нибудь может выйти из‑под контроля – внезапно и без всякого предупреждения.
– Вы так думаете? – спросил Макферсон и машинально поправил Бенсону подушку, чтобы лучше видеть монитор. Синусоида нормальная.
– Тик‑так, – сказал Бенсон, закрывая глаза. – Тик‑так.
Макферсон нахмурился. Он уже привык к механическим метафорам Бенсона: ведь этот человек, в конце концов, одержим мыслью, что люди – те же машины. Но эти его идеи что‑то слишком быстро проявились после операции…
– У вас что‑нибудь болит?
– Ничего. Только немного ноет за ушами, словно после падения. Вот и все.
Макферсон знал, что это костная боль от бурения черепной коробки.
– После падения?
– Ну да – я же падший человек. Я поддался и уступил.
– Чему?
– Процессу превращения меня в машину. – Он открыл глаза и снова улыбнулся. – Или в мину с часовым механизмом.
– Вы чувствуете какие‑нибудь запахи? Странные ощущения? – задавая этот вопрос, Макферсон смотрел на сканер ЭЭГ над головой пациента. Там по‑прежнему вычерчивались нормальные альфа‑узоры без каких‑либо признаков приближающегося приступа.
– Нет. Ничего такого.
– Но вам кажется, будто вы можете взорваться? – Макферсон подумал, что такие вопросы лучше бы задавать Росс.
– Вроде того, – ответил Бенсон. – В будущей войне мы все взорвемся.
– Что вы хотите этим сказать?
– А вы, похоже, раздражены?
– Нет, просто немного озадачен. Так что это значит – в будущей войне?
– В будущей войне между человеком и машинами. Понимаете: человеческий мозг отжил свое.
Это что– то новенькое! Раньше Макферсон не слышал от Бенсона такого. Он внимательно посмотрел на пациента, лежащего в кровати с туго забинтованной головой и плечами. Из‑за повязки верхняя часть его тела казалась толстой, чрезмерных размеров.
– Ну да, – сказал Бенсон. – Человеческий мозг дошел до предела своего развития. Он исчерпался – вот и наплодил следующее поколение разумных существ. Они же… Ох, как же я устал! – Он закрыл глаза.
– Вас утомила операция.
– Легкая процедура, – сказал он и улыбнулся с закрытыми глазами. Через мгновение он захрапел.
Макферсон постоял у кровати еще несколько минут, потом подошел к окну и стал смотреть на садящееся в Тихий океан солнце. Замечательная палата: отсюда видно заходящее солнце на фоне фешенебельных жилых кварталов Санта‑Моники. Он задержался у окна еще на несколько минут. Бенсон спал. Наконец Макферсон тихо вышел из палаты и отправился в кабинет дежурных медсестер написать свое заключение в историю болезни пациента.