Второй удар оказался еще лучше: прямо в грудь мне угодило пушечное ядро среднего калибра, я пролетел через всю комнату и с оглушительным грохотом врезался во что-то спиной. Кажется, это была Митенькина стойка с радиоаппаратурой.
Можно было считать, что сражение вошло в новую фазу. Я очень боялся, что заключительную. Финал наступит, как только один из них нашарит на стене выключатель. Я судорожно пошлепал вокруг руками, нащупал легкую табуретку с металлическими ножками, выставил ее перед собой и бросился туда, где по моим представлениям должна была находиться дверь. Судя по глухим матерным крикам, металлические ножки нанесли пришельцам определенный урон, но конечного результата я, увы, не достиг. Табуретку вырвали и отшвырнули в сторону, а длинные и необычайно цепкие руки быстро нашарили меня в темноте. Через мгновение был применен профессиональный захват, голова моя оказалась зажата под мышкой у противника, одновременно мне бешено выкручивали кисти рук. Ничего столь же профессионального в ответ я противопоставить не мог, ибо в драке профессионалом не являлся. Я просто понял, что мне приходят кранты, последним, почти нечеловеческим усилием извернулся и что есть силы вцепился зубами в руку, тисками сжимающую мою шею.
Ощущение было, что я укусил автомобильную шину. По всей вероятности, мне попался бицепс. Пропахшая потом, твердая как камень, мощная деталь великолепно накачанной мускулатуры. Она была отлично приспособлена для того, чтобы наносить и выдерживать любые удары, но такого обращения с собой явно не предполагала. Ее владелец сдавленно охнул, захват ослаб всего на мгновение, но это мгновение я постарался не упустить и рванулся на волю. Сзади меня хватали за одежду, я выдирался, на этот раз успешно, едва не упал, зацепившись за порог входной двери, больно ударился виском об угол и наконец понял, что выскочил на площадку. Пролетом ниже серело окно лестничной клетки. Не чуя под собой ни ног, ни ступенек, я кубарем полетел вниз.
Вероятно, они не сразу сориентировались в темноте, где выход и куда я делся, поэтому я получил фору этажа в полтора. К тому же по ночному времени света не было во всем подъезде. Если вам не приходилось кромешной ночью слетать по лестнице с девятого этажа, спасаясь от смертельной опасности, боюсь, я не в силах передать словами всю прелесть этого приключения. Правым плечом я врубался в бетонные стены, левым боком колотился о стальные перила, головой на полном ходу ударялся о чужие двери. Трижды или четырежды я растягивался на каменных ступенях, а одну дистанцию длиной в целый пролет и вовсе прошел кувырком, но темпа не сбавлял: смертельный страх отличный стимул для удачных выступлений во всех видах гонок.
Я с разгона плечом распахнул входную дверь, выскочил на улицу и успел пробежать метров двадцать по направлению к арке, когда услышал за своей спиной грохот и звон. Наверное, они повторили мой маневр, но не столь удачно, и бедный драновский подъезд окончательно дошел до кондиции, лишившись стекол в дверях. Я летел что было мочи, на ходу доставая из заднего кармана ключи от машины, сзади слышался топот моих преследователей, а прямо по курсу явно по мою же душу из припаркованного у тротуара джипа вываливались с обеих сторон еще два темных силуэта...
Собственно, это была та самая ситуация, когда от мук выбора ты счастливо избавлен. Вперед нельзя, назад нельзя, слева стена дома, справа забор автостоянки. Я резко рванул вправо, не помню как взлетел на верхушку забора, зацепился за что-то полой куртки и камнем рухнул вниз, приземлившись на четыре точки. Дальнейшие мои передвижения так и проходили — на четвереньках. Дико саднили разбитые колени и содранные ладони.
Я петлял между спящими на стоянке машинами, как подопытная крыса в лабиринте, крыса, которая не знает, где выход, которая не знает даже, есть ли он вообще. В конце концов я почувствовал, что силы на исходе, остановился, вернее, свалился возле какого-то аккуратно укрытого брезентом автомобиля, лег на спину и заполз ему под брюхо.
Охотники за моей головой уже тоже перемахнули через забор и были на территории стоянки. Обостренным от ужаса слухом я различал тихие невнятные голоса, хруст гравия под их подошвами. Затем неподалеку замелькали отсветы фонарей. Потом совсем уж, как показалось, рядом кто-то негромко, но сердито распорядился: «Под машины свети, козел, под машины!» Мне показался знакомым этот голос, еще совсем недавно пророчески грозивший, чтобы я, в случае чего, пенял на себя.
Нервы не выдержали. Мысль, что меня вот-вот застигнут в этой унизительной позе, лежащим на спине, жалкого и дрожащего, оказалась сильнее страха. Собравшись с духом, я рывком выкарабкался наружу, привалился к корпусу соседней машины и тут, на самой последней грани отчаяния, увидел свет, ведущий к спасению. Свет был крошечным, но ярким огоньком, мерцающим под лобовым стеклом «тойоты», за капотом которой я прятался. Охранная сигнализация. Она есть практически на каждой машине. Развернувшись, я сжал зубы и со всей силы долбанул каблуком по колесу.
С первого раза не сработало, я врезал еще раз, и тут началось! «Тойота» замигала огнями с четырех сторон, заорала на разные голоса. Пригибаясь, как под обстрелом, я перескочил в следующий ряд и рубанул ладонью по стеклу «девятки». В ответ оглушительно заверещало. Я метался между машинами, колотил куда попало ногами и кулаками, неизменно вызывая ответное возмущение потревоженных механизмов. По-моему, они ко всему прочему пошли заражаться друг от друга, потому что буквально через пару минут вся огромная автостоянка сверкала фарами, мигалками и прочими огнями, пронзительно при этом воя, свиристя и улюлюкая.
В круглом доме одно за другим стали загораться окна. Вспыхнули прожектора на сторожевых вышках. Потом из подъездов посыпались автовладельцы. Прошло не больше пяти минут, как двор и стоянка заполнились разъяренными полуголыми мужчинами, вооруженными кто охотничьими ружьями, кто газовыми пистолетами, кто по-простому монтировками или топориками. Теперь надо было не попасть из огня да в полымя. Я быстро скинул куртку и рубашку, скатал их и сунул под мышку. Став таким образом малоотличимым от местного населения, я безбоязненно выскочил на середину, тоже что-то грозно крича и ругаясь. Так я бегал по стоянке, пока не нашел распахнутые настежь ворота, нечувствительно просочился в них, пятясь, отодвинулся подальше в темноту, а когда миновал наконец заветную арку, дал себе волю и бросился бежать так, как не бегал еще никогда в жизни.
Нацепив на ходу одежду, я долго плутал какими-то глухими переулками между мертвых слепых домов, сторонясь редких и тусклых фонарей, шарахаясь от любой тени. Напугали меня крепко. Наконец, уже окончательно решив, что заблудился, я чудом набрел на свой автомобиль и обрадовался ему чуть не до слез. Впрочем, от восторга до нового приступа отчаяния дистанция оказалась кратчайшего размера: обшарив все карманы, я убедился, что выронил где-то ключи от машины.
Я почувствовал себя потерявшимся в джунглях. От того, что джунгли, что называется, каменные, было не легче. Я не знал, стоять мне на месте или бежать. Если бежать, то куда. Опасность могла поджидать за каждым углом: я имел все основания подозревать, что меня еще ищут. Четверо на колесах против одного пешего. Вокруг ни людей, ни машин, метро в этот час закрыто, да я даже не знаю, в какой оно стороне. Помощи ждать неоткуда. С тоской окинув взглядом пустую и темную улицу, я уткнулся глазами в телефонную будку на той стороне проезжей части.
Телефон.