– Фээсбэшник?
– Ну да... Он сказал, что по поводу этих двух граждан уже успели прозвонить в их Управление из Москвы. Я спросил, кто именно ими интересуется и почему, собственно, этим делом заинтересовалось ФСБ. Он уклонился от прямого ответа, сказав лишь, что у кого-то возникло подозрение, что Зеленскую и Маркелова могли похитить с неизвестными целями у нас в городе...
– Вы сказали, что журналисты – у вас?
– Нет, конечно... Точнее, я не сказал ему ни «да» ни «нет», пообещал лишь, что им перезвонят попозже, когда мы у себя «наведем справки» по поводу этих двоих москвичей.
«Чертовы гэбисты! – выругался про себя Аркушин. – Вечно они лезут не в свои дела... Но их времена прошли... Нынче здесь хозяева Воронин и его компаньоны, а им эти местные фээсбэшники никакой не указ...»
– Эти москвичи у нас уже почти восемь часов сидят, – подал реплику полковник. – Надо что-то с ними решать, Геннадий Юрьевич. Раз «коллеги» звонили в наш райотдел, значит, уже что-то пронюхали! По закону, сами знаете, мы больше трех часов задерживать граждан здесь не имеем права. Время задержания, конечно, можно и скорректировать... но что-то нужно решать. Либо выпускать их на свободу, либо шить им уже что-нибудь серьезное... оружие там или наркотики...
– Дайте команду, чтобы привели к нам Зеленскую... У вас найдется свободный кабинет, полковник? Здесь, у вас, думаю, будет не слишком удобно мне с ней разговаривать...
– Сделаем, Геннадий Юрьевич, в самом лучшем виде...
Москвичи сначала сидели в общем «зверинце», но после того, как их попытались допросить местные сотрудники, Зеленскую и Маркелова определили каждого в отдельную двухместную камеру (в подвальной части здания, занимаемого райотделом, было оборудовано три иди четыре помещения камерного типа, для временного содержания там задержанных сотрудниками милиции правонарушителей). Зеленскую после почти часовой беседы с каким-то ментом в штатском оставили в покое. В три часа принесли еду в упаковке – что-то вроде армейского сухпая, – но она к ней даже не прикоснулась. Маркелова, насколько она могла судить по внешним звукам, еще пару раз водили куда-то, очевидно на допросы. Настроение у нее самой в эти часы было двояким. С одной стороны – довольно паршивым, потому что сидеть в КПЗ, не зная толком, в чем тебя обвиняют, удовольствие, понятно, ниже среднего. С другой стороны, ее одолевали мстительные и даже, чего греха таить, наполненные яростью и гневом мысли: «Ужо погодите, ментяры паскудные! Дайте только вырваться на свободу, а уж мы как-нибудь с Маркеловым сообразим, как с вами, беспредельщиками, сполна поквитаться...»
Но более всего Зеленскую сейчас беспокоила та вещица, которую она успела еще до момента их задержания припрятать в одно укромное местечко... Она могла сейчас лишь догадываться, с чем связан этот «наезд» и кто является его истинным вдохновителем и организатором. Но в одном она уже точно не сомневалась: если у нее найдут микрокассету, которую ей передал Паша Кормильцин, то столичных журналистов могут ждать довольно серьезные неприятности...
В коридоре послышались чьи-то шаги. Проскрежетал ключ в замочной скважине. Кажется, за ней пришли...
Зеленскую ввели в кабинет – помещение примерно три на четыре метра, письменный стол, свободный от бумаг и оргтехники, два стула, небольшой металлический шкаф и зарешеченное окно, – где ее дожидался какой-то мужчина в штатском, который жестом попросил сотрудника, доставившего сюда женщину, оставить их наедине. Хотя Анна никогда прежде, кажется, не видела этого человека (шатен лет примерно тридцати пяти, в очках, с блестящими, зализанными назад волосами), что-то ей подсказывало, что фамилия данного субъекта определенно фигурирует в тех материалах, на которых, собственно, и базируется их «независимое расследование».
– Здравствуйте, госпожа Зеленская, – шатен, сцепив руки на причинном месте (излюбленная, кстати, поза Адольфа Гитлера), стоял у окна, лицом к журналистке. – Присаживайтесь, есть разговор...
– Я протестую! – сухо сказала Зеленская. – Я требую адвоката! Я требую также, чтобы мне дали возможность сделать телефонный звонок!
– Вы меня не так поняли, – чуть поморщившись, сказал шатен. – Я не сотрудник милиции.
– А кто же вы такой? – резко спросила Зеленская. – Может, вы мне объясните, что здесь происходит?
– Неважно, кто я такой. Важно другое... У вас и у вашего друга возникли... или могут возникнуть... серьезные неприятности. Я тот, кто способен помочь вам выпутаться из этой довольно неприятной ситуации. Кстати... Почему ваше руководство не снабдило вас оформленной должным образом документацией? И почему о вашем приезде сюда не было ничего сообщено в соответствующие губернские инстанции?
«Неужели это сам Аркушин, начальник Департамента печати обладминистрации? – вглядываясь в стоящего перед ней лощеного субъекта, подумала про себя Анна. – Тот самый «скользкий тип», про которого рассказывал Кормильцин? Гм... Очень даже может быть, что это он и есть, Аркушин, собственной персоной...»
– Я не люблю повторять уже сказанное, – сухо произнесла Зеленская. – Что вам от меня нужно?
– Вот напрасно вы так, – обиделся для виду шатен. – Я ведь действительно хочу вам помочь... Вы ведь нарушили, как мне было сообщено, местное законодательство...
– Неужели? – иронично переспросила Зеленская. – А что, у вас здесь какое-то свое, особенное законодательство, отличное от российского? Может, мы с моим коллегой что-то напутали в маршруте? Ехали в российский город Н-ск, а попали в Чикаго времен гангстерских войн?
Лицо у шатена мгновенно стало надменно-злым и в то же время каким-то беспокойным, как у вынюхивающего добычу хорька.
– Да, моя дорогая, ты не в Чикаго, – ледяным тоном сказал он. – Ты в аккурат там, где ты сейчас находишься... аналогию можешь продолжить сама, грамотная ты наша... Что касается законов, то здесь, Зеленская, вы лукавите. Вы прекрасно знаете, что приезжие граждане обязаны регистрироваться в трехдневный срок... и так далее и тому подобное... Это же все из Москвы надуло, так сказать... Так что не надо нам тут про Чикаго песни петь...
– Ну а если вы такой грамотный, – криво усмехнувшись, сказала Зеленская, – то должны знать, что это требование, во-первых, противоречит нашей Конституции, а во-вторых, мы даже эти ваши «местнические» правила не нарушали. Потому что на тот момент, когда нас под надуманным предлогом задержала на улице ваша милиция, мы пробыли в вашем городе менее трех суток... Ладно, действительно, не надо нам этих «песен»! Чего вы конкретно добиваетесь?
Лицо шатена вновь приняло почти дружелюбное выражение, а сам он наконец убрал руки с причинного места и сложил их на груди.
– Я же говорю, что хочу вам помочь... У вас ведь возникли такие проблемы, что своими силами вы можете и не расхлебаться?
– Например?
– Транспортное средство ваше, как мне сказали, числится в базе данных по угонам. Плюс к этому в микроавтобусе был найден пистолет...
– Газовый, – уточнила Зеленская.
– А вот это уже как наши местные криминалисты определят, – нахально усмехнувшись, заявил шатен. – Может ведь оказаться и настоящим «боевым»... к примеру, тем же «макаровым». Теперь, надеюсь, вы поняли, насколько серьезно обстоят нынче дела?
У Зеленской екнуло сердце. Действительно, что им мешает, этим местным «товарищам», используя своих «понятых», подбросить в «Фольксваген» какой-нибудь ствол? Попробуй-ка потом доказать, что ты не верблюд, когда на тебя уже уголовное дело заведено...
– Вот так-то, госпожа Зеленская, – оценив по выражению ее лица эффект от собственных слов, шатен удовлетворенно покивал головой. – Хотя вы про себя думаете, наверное, что здесь живет исключительно кровожадный народ, заверяю вас, что вы ошибаетесь... Никому, по правде говоря, не нужен этот скандал... Поэтому поступим, наверное, таким образом... Вам будут возвращены документы и ваше транспортное средство...
Зеленская едва сдержалась, чтобы не крикнуть этому наглецу: «Вы же утверждаете, что «Фольксваген» числится в угоне?» Но ни соблюдением законности, ни даже обычной житейской логикой здесь, конечно же, и не пахнет...
– Если, конечно, вы уедете отсюда... Отправитесь, так сказать, восвояси... куда-нибудь в другие места... Причем сегодня же... вот прямо сейчас!.. пулей!.. стрелой!.. Я уверен, что при таком вот раскладе «делу», о котором только что шла речь, не будет дано хода.
– А если мы откажемся подчиняться вашему диктату?
«На кого они все-таки работают, эти двое? – промелькнуло в этот момент в голове у Аркушина. – Уж больно независимо держатся... Отдать бы эту девочку в руки центурионовцев, там из нее мигом бы вышибли признание... Но нельзя, нельзя... За ними может стоять какое-нибудь серьезное издание... Поэтому Воронин прав на все сто: надо выставить их пинком за пределы области... чтобы не шатались тут и не совали нос туда, куда их не просят...»
Вслух же он сказал:
– Боюсь, госпожа Зеленская, что в таком случае вашему приятелю может быть предъявлено обвинение в незаконном хранении огнестрельного оружия, со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями.
Глава 14
Униженные и депортированные
До выезда из облцентра «Фольксваген» сопровождал милицейский «уазик», в котором находился, кроме водителя, уже знакомый журналистам старлей.
Никто более не интересовался, где они остановились в Н-ске и где остались их личные вещи. Инструкции они получили вполне конкретные: двигать за «уазиком» на выезд, нигде не останавливаться, никому не звонить... спасибо, что хоть дышать не запретили.
Все, что было при них на момент задержания, журналистам вернули в целости и сохранности, включая документы, деньги и машину. Запропастились лишь куда-то два фотоснимка, но Зеленская решила, что из-за такой мелочи поднимать скандал в их положении не стоит... Надо было радоваться хотя бы уже тому, что их отпустили на все четыре стороны и что ее напарник в этой истории серьезно не пострадал (Маркелов успел поведать ей, что его все это время держали в наручниках, что райотделовские менты давили на него, грозились сделать из него инвалида, дали раза два или три в живот и по ребрам, но этим все и ограничилось).
Хотя они еще и не разговаривали с Маркеловым об этом, Зеленская сама догадалась, что сотрудники милиции, осматривавшие их «Фольксваген», обнаружить маркеловский тайник в машине так и не сумели.
– Маразм крепчает, Нюра! – подал реплику со своего места Маркелов. – Эти бляди...
– Надо говорить – «нехорошие люди»...
– Эти курвы...
– Выбирай, пожалуйста, слова...
– ...натурально устроили нам депортацию! Нас с тобой, граждан России, взяли за шиворот и... Но это же дурдом! – Ведомый Маркеловым «Фольксваген» в этот момент едва не поцеловал корму следующего впереди них милицейского «уазика» с эмблемой ППС. – Нас, россиян, высылают с российской же территории! Прикинь, какой абсурд... В какой стране еще такое может быть?!
– А чему тут удивляться, Володя, – мрачно усмехнувшись, сказала Зеленская. – Мы ведь только на словах строим демократию. На деле же мы постепенно опускаемся в эпоху раннего феодализма и существования мелких удельных княжеств...
Вслед за милицейским «уазиком» Маркелов притормозил на обочине трассы, аккурат напротив стационарного поста ГИБДД (именно отсюда, кстати, и началось несколько дней назад их знакомство с местными писаными и неписаными законами).
Из «уазика» выбрался старлей Синицын. Мент сначала лениво потянулся, потом достал сигареты из кармана бушлата, закурил и лишь после этого знаком показал Маркелову, чтобы тот приспустил боковое стекло.
– Меня просили передать вам напоследок один совет, – пыхнув дымом, сказал старлей. – У нас не любят, когда такие, как вы, пытаются шакалить здесь без спросу и разрешения. Попадетесь еще раз, пеняйте на себя! Уяснили?! Тогда скатертью дорога...
– А не пошел бы ты подальше, – заводя движок, проворчал под нос Маркелов. – А заодно и твои советчики...
Отъехав от поста примерно километров пятнадцать, Маркелов, выглядев «карман», где отстаивались две дальнобойные фуры, решил припарковать там свой «Фольксваген», чтобы немного перевести дух, а заодно и обсудить сложившееся положение.
– Как ты, Анна? Как твое драгоценнейшее здоровье? Не пострадало ли часом?
– Слава богу, они меня и пальцем не тронули... А вот в моральном плане – унизили! Знаешь, у меня просто руки чешутся...
Чтобы занять эти самые руки, она достала из сумочки косметичку и принялась, заглядывая в зеркальце, поправлять прическу и подкрашивать губы.
– Раскриминалили нас, подруга, – Маркелов, прикурив сигарету, опустил стекло, чтобы салон микроавтобуса не наполнялся табачным дымом. – Кое-кто просек, на какую тему мы с тобой тут у них нарисовались... Мне показали даже наши анкеты, которые мы заполняли в «Спутнике»! Прикинь...
– Володя, прикури и мне сигертку! Курну за компанию, пока губы не накрасила...
Передав напарнице зажженную сигарету, Маркелов продолжил делиться с ней посетившими его тревожными мыслями:
– Вопрос стоит так: кто нас с тобой вложил? Паша Кормильцин? Нет, не думаю... Зачем это ему нужно? Уверен, что и не этот... Иван Иваныч. Иначе нами бы местные гэбисты занимались... Опять же адрес, в котором мы здесь квартировали, остался ментам неизвестен... а они, между прочим, несколько раз спрашивали у меня об этом...
– Мне тоже такой вопрос задавали.
– Вот видишь! Значит, Иван Иваныч здесь ни при делах... уж он-то в курсе, где мы оборудовали себе лежку...
Анна, сделав всего две или три затяжки, загасила сигарету в пепельничке. Отправив в рот целую горсть мятных леденцов и дождавшись напарника, который бегал к ближайшим кустикам, она сказала:
– Мне кажется, Володя, дело обстоит значительно проще. Никто нас не вкладывал... Мы сами прокололись, причем дважды: на посту ГАИ и потом в Новомихайловске. У местных господ, как выяснилось – и на то, по-видимому, есть свои веские причины, – существует что-то вроде аллергии на московских журналистов. Ты же сам видишь, какая здесь ситуация... Происходит смена власти...
– Плюс к этому конфликт вокруг НТМК, где, похоже, на кону стоят неслабые бабки...
– На эту тему новые власти, как я понимаю, вообще хотели бы наложить табу, – нанося на губы слой гигиенической помады, заметила Зеленская. – А тут еще выборы на носу. В таких случаях умные люди начинают загодя чистить «информационную поляну». И очень болезненно относятся к тому, когда кто-то пытается внедриться к ним со стороны... да еще когда появляются вдруг «темные лошадки» вроде нас с тобой, за которыми стоит не поймешь кто...
Пока Зеленская приводила в порядок свою внешность, Маркелов – вопреки чужим рекомендациям – попытался воспользоваться поочередно сотовыми телефонами, своим и Анны.
Разобрав свой сотовый, он криво усмехнулся:
– О-от же черти! Вытащили «чип»... У тебя, Анна, тоже мобильник не фурычит! Ладно, нич-чо... мы тоже не пальцем деланы... У меня в заначке есть запасной «Нокиа» и два комплекта незадействованных еще «СИМ-карт»... Нет, недаром я такие бабки за обустройство нычки заплатил! Ни хрена они мой тайничок не нашли, хотя тачку нашу, я уверен, они оч-чень даже тщательно досматривали!..
Вспомнив про то, как она в панике сунула микрокассету в трусики – чем, спрашивается, не тайник? – Зеленская, не в силах более сдерживаться, нервно захихикала...
– Что это с тобой, Нюра? – удивился Маркелов. – Чего это ты вдруг так развеселилась?
– Ой, Вова, лучше не спрашивай, – всхлипывая от душившего ее смеха, сказала Зеленская. – Может, потом... потом как-нибудь расскажу...
Не успели они еще толком решить, что же им дальше следует предпринять, как на стоянку для отстоя фур, свернув с трассы, вдруг съехала какая-то темная легковушка.
– Так-с... – процедил Маркелов сквозь зубы. – Кажется, Анна, нам пора отчаливать...
Он торопливо завел движок, но черная «Ауди-80» успела перекрыть ему проезд.
– Кажется, их двое, – быстро сказал Маркелов. – Спокойно, подруга, я с ними как-нибудь договорюсь...