– А у нас тут типа маневры, – вставляя миниатюрный динамик в ушную раковину, не без ехидства сказал Маркелов. – Вот только люди здесь, едва увидев камеру, за малым в обморок не грохаются... Или же, наоборот, готовы разбить ее об наши же бедовые головы!
– Не надо подводить идеологическую базу под собственные левые увлечения! Просто вы, мужики, обожаете разные технические цацки... Тоже мне, боец невидимого фронта выискался...
– Зато мы сейчас можем послушать, о чем они там без нас базарят, – включая магнитофон в режим записи, сказал Маркелов. – Вдруг в разговоре что-то важное проскочит... что-то такое, чего в нашем присутствии они бы никогда не сказали. И вообще... Это же идеальный случай, чтобы испытать нашу «спай-аппаратуру»! Мы же не всегда, Анна, будем с тобой работать в столь комфортных условиях, как сейчас.
– Да делай ты что хочешь, – махнула на него рукой Зеленская. – Только учти, что материалу этому, который ты сейчас втихаря снимаешь, я ходу все равно не дам! А то получается, что мы с тобой обманщики, последние гады и подлецы! Мы ж не знаем, чего или кого этот Аксенов так опасается?! Он нас попросил: «Ребята, выключите, пожалуйста, камеру, потому что...» Да не суть важно – «почему»! А мы с тобой ведем себя – так получается, – как наперсточники. Говорим малость снервничавшему дяде «о'кей», а сами тут же пытаемся его на «скрытку» подловить!..
– Нюра, не заводись...
– Ладно, не буду, – быстро остывая, сказала Зеленская. – Но в том, как мы... иногда... подслушиваем... подглядываем за людьми, есть что-то нездоровое. Хотя, с другой стороны, какого-нибудь жулика и подлеца подловить на горяченьком сам бог велел...
В принципе Маркелов был во многом прав. Вторая древнейшая теперь превратилась не только в опасную, но и в сверхтехнологичную профессию. Журналист, претендующий на что-то в своем мире, должен многое знать и многое уметь. Она ведь тоже заводной человек, куда там Вовану Маркелову! Сколько раз он сглаживал конфликты, готовые разгореться из-за ее чрезмерной склонности к риску, а порой и проявлений настоящего авантюризма... А бывало и так, когда в какие-нибудь трудные моменты он даже откровенно жалел ее, хотя сама Зеленская этого терпеть не могла: «Бедная ты моя девочка... дефективной уродилась... в журналистки подалась... сиротка ты моя... настоящее «дитя войны»...
– Кстати, Володя, – она вновь обернулась к напарнику. – Ты уже прослушал запись, которую вчера сделал в «Какаду»?
– Это когда я «жучка» местным «крутым» впендюрил?
– Надо говорить – «установил» или «поставил», – поправила в очередной раз Зеленская. – Да, именно это я и имела в виду. Ты уже переписал звук на отдельную кассету? Или там не было ничего интересного для нас?
– На кассету переписал, но прослушать пока не успел, – покопавшись в своем чемоданчике, Маркелов вытащил оттуда микрокассету. – Действительно, Анна, займись-ка ты делом! На вот, послушай, о чем там Черняев базарил вчера со своими полканами...
Зеленская достала из своей сумочки диктофон, размотала шнур с крохотным динамиком, закрепила его в ушной раковине, вставила кассету... Чтобы сэкономить время, она решила прослушать эту «левую» маркеловскую запись в режиме «уплотнения», при котором диктофон воспроизводит лишь те куски записи, где отчетливо слышна человеческая речь.
– Коля, ты прозвонил Фоме? – спросил чей-то властный голос.
– Да, шеф... вот только что.
– А Лому ты дозвонился?
– Они в одном адресе были, так что Лом в курсе.
– Сказал, что они оба срочно мне нужны?
– Конкретно так и сказал. Обещали, что нарисуются тут минут через десять-пятнадцать.
– Ладно, подождем их...
Благодаря вчерашним комментариям Кормильцина Анна уже знала, кто такие Лом и Фома. Что же касается двух мужских голосов, записанных на пленку, то ошибиться здесь было трудно: один из них явно принадлежал Черняеву, другой – его крупногабаритному телохранителю, смахивающему на шкаф, который, вероятно, выполняет также функции водителя.
– Приехали? – эту реплику подал Черняев. – Как настроение, Валера? А ты, Александр, чего такой угрюмый?
– Да че-то не выспался, командир, – послышался уже знакомый Зеленской голос (это был Ломов). – Считай, какую уже ночь подряд приходится бодрствовать...
– Так зато и сверхурочные нехилые на пару с Фомой огребаете! – сказал Черняев. – Потерпите еще несколько деньков, потом где-нибудь на Канарах отоспитесь. Поймите, кроме вас двоих, да еще Тёмы, я к известной вам задумке больше никого не могу подключать!..
– Да мы не жалуемся, командир, – подал реплику Фомин. – Мы ж не пацаны какие-нибудь зеленые... все прекрасно понимаем!
– Я вас вот для чего вызвал, – после небольшой паузы сказал Черняев. – Есть одна серьезная тема, которую нужно срочно обкашлять. Минутку... Коля!
– Да, шеф.
– Вот что... Сходи поешь чего-нибудь... еды там до черта осталось! А я пока с нашими ребятами словцом перекинусь...
Зеленская, прослушав эту часть записи, подумала, что Черняев не хочет говорить о каких-то вещах при своем телохране, которого зовут Николай. Это, конечно, вовсе не означает, что он не доверяет своему сотруднику, да еще столь приближенному к телу. Просто эти люди играют по своим, проверенным временем правилам, стараясь посвящать в те или иные свои планы как можно меньшее количество людей.
Спустя несколько секунд после того, как Коля переместился в кабинет, где ранее проходили переговоры Черняева с чиновником обладминистрации по фамилии Шацкий и где для них был накрыт стол, разговор в бильярдной, где находились остальные трое, возобновился.
– Значит, так, – веско сказал Черняев. – Будем валить этого борзого парня.
– Когда? – спросил Фомин.
– Завтра. Крайний срок – пятница...
Зеленская, коснувшись пальцем кнопки «стоп», обернулась к напарнику.
– Володь... Прикури-ка и мне сигарету!
Маркелов прикурил сразу две «мальборины»: одну оставил себе, другую передал сидящей впереди напарнице.
– Что-то меня знобит с утра, – пожаловалась Зеленская. – Проглотила пару таблеток, но все равно малость потряхивает.
Подавшись чуть вперед, Маркелов положил ей на лоб свою широкую ладонь с целью определить, не расхворалась ли часом его напарница, нет ли у нее признаков высокой температуры.
– Ерунда, все нормалек, – сказал он, усаживаясь обратно. – Башкарик у тебя, Нюра, холодный, как кусок мрамора.
– Ты еще скажи, как надгробный камень...
– Тебе надо полста граммов бренди тяпнуть, и все как рукой снимет... Ну что? Есть что-нибудь интересное для нас на той пленке, что ты слушаешь?
– Я еще не дослушала. Но уже ясно, что Черняев и его банда задумали что-то недоброе...
На плоский экран ноутбука, который Маркелов держал раскрытым у себя на коленях, поступало изображение от двух «скрыток», одну из которых он оставил в бильярдной, а другую в банкетном зальчике (одновременно он пробовал писать картинку на жесткий диск). Вообще-то ничего интересного там не происходило. Та камера, которую он оставил на верхней полочке для уже отработанных игроками шаров – она была вмонтирована в пустую пачку из-под стомиллиметровых сигарет «Данхилл», – захватывала не только стол для игры в снукер, но и, через открытое пространство арки, какую-то часть зала ресторана, с пустующими в это время столиками. Спустя примерно минуту после включения Маркелов увидел, как из глубины зала – кажется, от входа – показался какой-то мужчина, который уселся за ближний к арке столик. К нему подошел телохран Аксенова... Судя по всему, эти двое были знакомы: они обменялись рукопожатиями и накоротке – какими-то репликами (Паша вчера обмолвился, что его «негласно охраняют»... не исключено, что этот вновь прибывший тоже является сотрудником какой-нибудь службы безопасности). Телохран Аксенова ушел обратно в помещение биль-ярдной, где принялся, скуки ради, гонять шары по изумрудному сукну стола. Вот в поле зрения появился бармен... что-то принес на подносике тому мужчине, что уселся за столик, не снимая куртки... кажется, кофе принес...
Что касается Кормильцина, то он продолжал активно уговаривать Аксенова, чтобы тот все же подписался на откровенный разговор с тележурналистами.
Звук, поступающий через «ресивер» от чувствительного микрофона, был весьма приличного качества, так что Маркелов сейчас мог слышать все, о чем эти двое беседовали там в их отсутствие.
– Ты на меня не нажимай так, Павел, – прикуривая очередную сигарету (он оказался-таки злостным курильщиком), сказал Аксенов. – Москвичи приедут и уедут себе обратно... а нам здесь с тобой жить...
«А ты, Паша, я вижу, тоже не так прост, как хочешь показаться, – подумал в этот момент про себя Маркелов. – Что ж ты не сказал своему старому знакомому, что не сегодня, так завтра собираешься убраться из Н-ска, переместившись вслед за семьей в какое-то более безопасное место?..»
Впрочем, это было совершенно не его дело. Все они взрослые люди, и каждый должен решать все за себя.
– Я не против того, чтобы засветиться в их передаче как технический эксперт, – после небольшой паузы сказал Аксенов. – Только надо заранее договориться, о чем можно говорить, а о чем... Ну... ты понимаешь, о чем я, Паша? Был бы жив Николай Дмитриевич...
– Ну так он еще, кажется, не помер, – подал реплику Кормильцин. – Я вас понял, Михаил Григорьевич. Про то, как на вас крепко нажимали Воронин и Лычев... и какие выражения они при этом себе позволяли, вы перед камерой рассказывать не хотите?
– Думаю, не стоит этого делать, Павел. Знаешь, как у нас бывает?.. Скажут, оболгал уважаемых людей... Где доказательства, спросят. Разговоры-то эти велись с глазу на глаз... Они ведь тоже не дураки... очень даже ушлый народ...
«В таких случаях нужно использовать «скрытку» и «клопика», – довольно хмыкнул про себя Маркелов. – Вот у меня, господа, ни один бит полезной информации зря не пропадет...»
– Но и без всего этого есть немало интересных моментов, о которых я мог бы, пожалуй, рассказать перед телекамерой, – задумчиво сказал Аксенов.
– Например?
– Для начала экономические аспекты... Ты знаешь, Павел, сколько нужно вложить средств, чтобы построить с нуля такой комбинат, как наш?
– Догадываюсь, что до хрена.
– Десять миллиардов долларов! Причем расчеты сделаны по минимуму. Ну а про месторождения рутилов и ильменитов я вообще молчу...
– Так много? – удивился Кормильцин.
– А ты как думал? Титановое производство, о чем я тебе уже как-то говорил, наиболее сложное и наукоемкое из всех прочих... Когда мы строили комбинат, мы, можно сказать, заглядывали в XXI век. Поэтому в плане используемых технологий и соотношения качество/цена нам сейчас нет в мире равных... Я вот позапрошлым летом был в Штатах, по приглашению, кстати, руководства ТМКА. Побывал на двух невадских заводах, в Гендерсоне и в Буолдер-Сити. На другие производства, которые функционируют в штатах Делавер, Мичиган, Теннесси и Огайо, меня не пригласили, но я хорошо представляю себе, как обстоят сейчас дела в американской титановой отрасли... Если бы эти заводы не поддерживались – прямо или косвенно – правительством, то производители титана и сплавов вряд ли остались бы на плаву. Но американцам все равно потребуется три-четыре года на технологическое переоборудование плюс огромные капиталовложения, которые уже сейчас пытаются привлечь лоббисты от ТМКА...
– Каков потенциальный объем мирового рынка титана и его производных? – поинтересовался Кормильцин.
– Уже в следующем году эта цифра может составить от восьмидесяти до ста миллиардов долларов. Конечно, сталелитейная и алюминиевая отрасли так просто не сдадут свои позиции, но спрос на титан и его сплавы будет увеличиваться с каждым годом. Особенно если учесть непростую политическую конъюнктуру... Не зря ведь титан называют «Baby war», то есть «Дитя войны»...
– Какую часть этого рынка способна занять Россия... если на то будет политическая воля?
– Как минимум четверть, Павел... Но боюсь, что лоббисты из американской ТМКА этого не допустят. Они сделают все возможное – при помощи своих российских «партнеров», – чтобы держать нас в полуудушенном, полупарализованном состоянии... либо вообще закрыть нас ко всем чертям! На «металлистов» у меня, признаться, тоже надежд мало... Выход здесь только один: государство должно в срочном порядке вернуть себе контроль над ТМК, благо юридически такая возможность существует. Скажу больше... Без нашей продукции ни модернизация экономики, ни технологические прорывы по целому ряду важных направлений попросту невозможны...
– А если тот же Лычев, выполняя чье-то указание, решит вдруг прекратить подачу электроэнергии? Дернет, так сказать, за рубильник...
– Новомихайловск, как ты знаешь, они уже не раз обесточивали. Но комбинат, при всем своем желании, обесточить они не могут... пока не могут. Я уже тебе как-то говорил, что на комбинате есть цеха и установки, которые...
– Там нельзя останавливать производство?
– Вот именно! – после паузы сказал Аксенов. – Если загасить наши печи и реакторы, придется их разбирать и строить новые, с нуля! Поэтому-то и предусмотрена своя автономная теплоэлектростанция, с резервом мазута как минимум на пятнадцать суток... Но опасности я жду с другой стороны... Не дай бог тебе, Павел, увидеть, как горит титан... Погасить такой пожар, я тебе скажу, практически невозможно... Не хочу раскрывать всех технических деталей, да и непонятны они непосвященному человеку, но опытный технарь, который знает, где наша ахиллесова пята...
– И которому могут посулить большие денежки за содеянное...
– ...способен устроить такую диверсию, что от комбината мало что вообще останется.
Зеленская тем временем успела прослушать почти всю запись вчерашнего разговора владельца фирмы «Центурион» с двумя самыми доверенными его сотрудниками, которых Кормильцин, даже не подозревая о существовании данной записи, достаточно точно охарактеризовал как крайне опасных людей.
Если бы кто-то взял на себя труд стенографиста, то запись их разговора могла бы выглядеть следующим образом.
Ч. – Есть мнение, что Клеща нужно срочно убирать... Причем сделать так, чтобы «косяк» пошел на Германа и в целом на всю их крышу. Короче, нужно аккуратно провернуть то, к чему мы готовились уже давно.
Л. – Уберем, без проблем... Охрану тоже мочить?
Ч. – Ну а как иначе ты себе это представляешь?
Л. – Понятно... Как потом с этими двумя «наемниками»? Кстати... Треть гонорара им уже выплачена...
Ч. – Когда они отработают, вы с Тёмой поступите так, как мы договаривались первоначально.
Л. – Понятно, командир.
Ч. – У тебя, Валера, тоже все готово?
Ф. – Да.
Ч. – Держи тот пакет с видеокассетами и фотками под рукой. Ты уверен, что сможешь в нужный момент попасть в известный адрес?
Ф. – Конечно. Я опробовал комплект ключей, все в порядке.
Ч. – Это большая удача, Валера, что ты нашел у него в хате нычку с «береттой». Но ты уверен, что он не засек, что кто-то побывал в его отсутствие на этой съемной хате?
Ф. – Я все сделал аккуратно, начальник. Особо, кстати, рыться в его вещах не пришлось... «Беретту» и две запасные обоймы к ней я нашел в платяном шкафу, в коробке из-под обуви. Полагаю, он этот ствол из Чечни привез, в качестве военного трофея.
Ч. – Ну, это ему боком выйдет... Заодно поквитаемся наконец с этими ребятами за наши прошлые обиды... Задача вам ясна? Мало того, чтобы хлопнуть Клеща... чтобы не смердел на всю округу... надо еще и по уму все сделать...
Л. – Сделаем, командир.
Ч. – А куда вы, на хрен, денетесь?! Еще одну тему обозначу, чтобы не отвлекать вас, пунктирно... Помните, мы начали готовить ликвидацию одной телки? Но потом вот переключились на Клеща и тот наш замысел как бы похерили.
Л. – Ты имеешь в виду врачиху из Кардиоцентра? Ее что, тоже мы с Фомой будем валить? Сколько конкретно за нее?
Ч. – Вам с Валерой по десять штук. Но нужно будет сработать под несчастный случай. Это обязательное условие.
Ф. – Что-то маловато...