– Вот этот, что косил под сторожа... – задумчиво произнес Волков. – Он из бывших ментов... Не то майор, не то подполковник. Еще в середине девяностых он в Волжском райотделе служил.
– Да... я тоже его вспомнил, – оглядываясь вокруг, сказал Карахан. – Миша, постой пока на стреме, а я здесь в темпе осмотрюсь.
– Именно что в «темпе», – сказал Волков озабоченно. – Кто-то из соседей мог слышать стрельбу...
Действуя по какому-то наитию, Карахан заглянул в соседнюю комнату... включил на секунду-другую свет... огляделся... потом прошел на кухню... увидел здесь замытое пятно крови.
«Неаккуратно действуете, господа, – подумал он, приподымая при помощи топора, который он нашел здесь же, возле баллона с газом, крышку подпола. – Видно, земля горит под ногами... не успеваете даже как следует замести за собой следы...»
В подвале, где, по-видимому, раньше складировалась картошка и прочие овощи, соленья и варенья, теперь, накрытые черным тепличным целлофаном, хранились два трупа.
С замиранием души Карахан откинул этот «полог»... Полоска света легла сверху на незнакомые ему мужские лица...
– Так-так... – озадаченно произнес Герман. – Эт-то что еще за парочка?
– Герман, уходим! – шикнул ему сверху Волков. – Брось... Того, кого мы с тобой ищем, здесь нет...
Когда они уже уселись в «Мицубиси», Карахан, озадаченный донельзя результатами этой их последней по времени вылазки, набрал номер резервной трубы Лени Соломатина.
– Можешь сейчас говорить? – спросил он, когда тот ответил.
– Гм... Чуток попозже!
– Ладно! – сказал Карахан. – Когда сможешь, сразу же мне перезвони!..
Глава 28
Наш бронепоезд стоит на запасном пути
Дав под нажимом обстоятельств некие признательные показания, Маркелов предположил, что эти бандиты будут действовать немедленно.
Местность, где он заныкал дискету, перед тем как отправиться в Дом печати – такова была версия, которую он скормил «гестаповцам», – находилась в районе железнодорожного вокзала.
Охранники потребовали от него точнейших координат нычки, пообещав освободить его – а заодно и напарницу – сразу же, как только компромат окажется у них в руках. Но в этом месте Маркелов уперся и стоял насмерть.
«Хоть режьте вы меня на кусочки, хоть пилите на части, но без того, чтобы иметь хоть какие-то гарантии безопасности, я вам нычку, где хранится дискета, – не отдам...»
Фомин спросил у него, какой из десяти наличных пальцев на руках его напарницы Маркелов хотел бы видеть отрезанным? Ломов принес в помещение «доминошной» настоящую паяльную лампу и показал москвичу – но пока не стал опробовать на нем, – как хорошо, качественно она работает. Тёма тоже ненадолго куда-то отлучался, а когда вернулся, в руках у него были здоровенные ножницы, способные перекусить рессорную полосу: они действительно, эти щипчики, выглядели как пыточный инструмент из какого-нибудь фильма про садистов и маньяков.
Маркелов сполз с лавки на пол, потеряв сознание.
Фомин, когда они общими усилиями кое-как привели москвича в чувство, врубился, что это уже не шутки и что Маркелов, если они продолжат дознание в том же темпе, либо тронется умом, либо вообще склеит ласты.
Поэтому он велел напоить-накормить Маркелова, привести его в божеский вид и переодеть в какие-нибудь чистые шмотки – а сам отправился в город, чтобы посоветоваться о дальнейшем с начальством...
По прикидкам Маркелова, прошло как минимум четыре часа, как его прекратили избивать (но не допрашивать, поскольку Фомин, отлучавшийся на пару часов, вернувшись на объект, попытался устроить Маркелову, которого после перекуса и еще «от нервов» клонило в сон, форменный допрос с пристрастием).
Каким бы хреновым в эти часы ни было самочувствие Маркелова, он все же, основываясь на тех вопросах, которые ему задавали «гестаповцы» и прежде всего Фомин, кое-что понял насчет того, как сейчас для них обстоят дела.
Он пришел к выводу, что центурионовцы, примчавшиеся для его поимки в Дом печати – вместе с прикрывавшими их действия сотрудниками милиции, – не зафиксировали четко тот эпизод, когда Маркелов, проникнув в здание через «черный ход», успел наведаться в кабинет пресс-секретаря Мельникова и оставить у того на рабочем столе компьютерную дискету. А поскольку все журналисты и прочие заинтересованные лица в тот момент находились в одном месте, в помещении для пресс-конференций, то дознаватели, очевидно, пришли к выводу, что Маркелов в той ситуации не мог передать дискету кому бы то ни было.
Второй вывод, к которому он пришел, заключался в том, что и Зеленская, которую он ну никак не ожидал увидеть в этой зловещей компании, тоже не спешит колоться и передавать в их распоряжение свой комплект «Х-файлов». Он не знал, какие именно показания она дала «гестаповцам». Но по всему выходило, что центурионовцы считают именно его, Маркелова, главным в их маленькой журналистской бригаде. По-видимому, Анна, когда ее схватили и подвергли допросам, не зная, что ее напарник тоже угодил в лапы этих людей, валила все на Маркелова, считая, что тот находится уже в безопасном месте и ему эти показания никак не смогут навредить...
На какое-то время они остались вдвоем с Фоминым в помещении, где происходил допрос. Маркелов сидел на лавке, но руки у него теперь уже были связаны не сзади, а спереди. Перед ним на столе стоял двухлитровый баллон с минералкой, наполовину уже опустошенный. Маркелов никак не мог утолить выжигающую его изнутри адскую жажду, и это уже был третий баллон, к которому он периодически прикладывался на протяжении нескольких последних часов.
Фомин, лицо которого по-прежнему скрывала маска – они все, включая Маркелова, который, конечно же, не подавал даже виду, что он знает, кто эти люди в шлем-масках, формально продолжали соблюдать некие правила игры, – то вышагивал за спиной Маркелова, то на какое-то время тоже присаживался на лавку, по другую сторону стола от него.
Вот он уселся опять, посмотрев сквозь прорези маски на своего визави. Левый глаз у Маркелова заплыл, но правым он видел пока нормально. Через прорези на него смотрели красные от бессонницы глаза. Володя подумал, что Фомин, наверное, тоже чертовски устал. Наверное, им тоже сейчас крепко достается. Впрочем, жалеть этих выродков у Маркелова не было никакого желания.
Фомин достал из кармана пачку «ЛМ» и прикурил сразу две сигареты. Одну он сунул в уголок губ, виднеющихся через прорезь маски, другой угостил журналиста.
– Ну че, Маркелов... – сказал он, пыхнув сигаретным дымом. – Вы с Зеленской, значит, на самого Уралова работаете?
– Не... не совсем так...
– Вы эти... стингеры? Или – стрингеры? Как правильно?
– Вольнонаемные журналисты, – сказал Маркелов, поднося скованными в запястьях руками сигарету к разбитым саднящим губам. – Мы вообще-то на Западе обычно работаем...
– Работали бы себе там и дальше, – мрачновато заметил Фомин. – Какого хрена к нам приперлись?!
– Действительно... как-то не в тему вышло.
– Я, кажется, про Уралова у тебя спросил?..
– А... ну да... Андрей заказал нам сюжет про Новомихайловский комбинат. Обычная в общем-то работа.
– В Новомихайловске вы побывали, сюжеты сняли. Какого хрена тогда, спрашивается, назад вернулись?! Вас же выперли из нашего города! Ну и ехали бы себе в свою Москву... с чувством исполненного долга! А вы тишком назад вернулись, да еще спецоборудования с собой прихватили немерено... Внешность поменяли, парички на себя напялили, тачку незасвеченную достали... Почему? Почему вернулись, Маркелов?!
Маркелов затянулся, выпустил через нос двумя струйками дым, затем, криво усмехнувшись разбитыми губами, сказал:
– А потому что патриоты.
– Че? – удивленно переспросил Фомин. – Какие еще на хер «патриоты»?!
– «Горе от ума», – пояснил Маркелов. – Хорошее название дал Грибоедов... как раз про нас всех. Там есть строчка, в этой комедии, ставшая поговоркой: «...А потому что патриотки»...
– Ты типа умный, да? – покачал головой в маске Фомин. – А че тогда сидишь здесь, с разбитой харей и в наручниках?
– Сам удивляюсь, братишка, – кротко сказал Маркелов.
– Вот что... не зли меня.
– Ладно, не буду больше цитировать классиков.
– Ну так чего приперлись сюда по-новой, Маркелов?
– Я ж уже сказал... Потому что дураки.
– То, что ты дебил, у тебя на роже написано, – мрачно сказал Фомин. – Отвечай на вопрос!!
Сделав последнюю затяжку, Маркелов бросил окурок в оловянную миску, которая использовалась здесь в качестве пепельницы.
– Почему мы вернулись? Ну, во-первых, здесь наши вещички оставались. Нас ведь менты замели прямо на улице... Ну а во-вторых, мы решили по ходу еще снять интервью с Аксеновым, старшим инженером комбината.
– Бывшим, – уточнил Фомин.
– Остальное, полагаю, в объяснениях не нуждается...
Фомин, вытерев ладонью горлышко баллона, стал пить из него, запрокинув голову и звучно двигая кадыком. У Маркелова возникло на секунду безумное желание... броситься на него, врезать скованными руками по этому ходящему вверх-вниз кадыку, вогнать хрящи в гортань... но он пересилил его, понимая, что, кроме Фомина, поблизости должны находиться и другие охранники.
Поставив опустевший еще на треть баллон обратно на стол, Фомин спросил:
– Кто такой Иван Иванович?
– Че?
– Глухой, что ли?! Соскучился по оплеухам? Ну так я еще один сеанс могу тебе устроить! Ну что, мне позвать ребят?
– А-а... Иван Иванович вас интересует, – эдак задумчиво протянул Маркелов. – Да это... один из анонимных источников... Его номерок забит в моей мобиле. Но там такой «хитрый» номерок, что черта с два получается с ним связаться...
– Этот номер и сейчас не отвечает.
– Да? Вот видишь! Я ж говорю, что это... какой-то левый дядя, про которого мы и сами толком ни хрена не знаем.
В этот момент в помещение вошел Ломов и подал своему коллеге какой-то знак рукой.
– Ты понимаешь, Маркелов, что тебя ждет, если ты нас попытаешься кинуть с дискетой? – подымаясь с лавки, спросил Фомин.
– Примерно представляю.
– Если ты соврал нам или попытаешься выкинуть какой-нибудь фортель, то этот день станет последним в твоей жизни!
– Гм... не хотелось бы! Вообще-то гадалка однажды нагадала мне...
– Все, хватит базарить! – оборвал его Ломов. – Пошли, Маркелов... карета для тебя уже подана!
В отличие от Маркелова, Фомин, конечно же, знал, по какой причине возникла эта временная пауза.
Надо сказать, что эта пара москвичей оказалась очень ушлыми личностями. Потребовались время и помощь «своих» людей в органах, чтобы проверить все точки, где они обретались в последнее время, досконально проверить все возможные маршруты их передвижений, все места, где они могли скинуть – или передать кому-нибудь – заряженный добытыми ими материалами носитель. Эксперт из техотдела, осматривавший аппаратуру москвичей, заявил, что картинка от «скрыток», установленных в «Левобережном», записывалась на компьютерную дискету. Имеющаяся у них техника также позволяла осуществить перезапись добытых видео– и аудиоматериалов на компактный жесткий диск (что, вероятнее всего, эти двое и сделали, потратив на эти вот технико-конспиративные цели почти два часа времени... и осуществили они эту перезапись, скорее всего, в арендованном ими домовладении, куда прибыли уже вскоре после ЧП в ресторане «Левобережный»). Женщину, владелицу участка, как следует допросили, а сам участок тщательно обыскали, перерыв весь дом и перекопав даже землю в саду. После того как обнаружили «Ниву» с частью багажа москвичей, быстренько пробили ее владельца и нагрянули к нему с обыском в офис и домой (этот мужик оказался менеджером интернет-компании, услугами которой в свое время пользовался Кормильцин и его издание «Вечерний экспресс»). Обыск этот, как и многие другие проводимые в эти часы мероприятия, никакого толку не дал.
Среди зацепок имелась одна, напрямую связанная с вокзалом и железнодорожным транспортом. Существовало опасение, что кто-то из этих двух – Маркелов или Зеленская – мог наведаться на вокзал и попытаться передать бандерольку с носителем – или с целым набором, куда входили бы и дискета, и, к примеру, парочка кассет с видеоматериалами, – через одного из проводников, как это практикуется многими, кому-то, кто забрал бы эту посылку уже по прибытии поезда в Москву. Вообще-то вокзал был перекрыт почти сразу после полудня вчерашнего дня, кроме сотрудников транспортной милиции, там дежурили – до момента поимки этих двух москвичей – трое сотрудников фирмы «Центурион», но чем черт не шутит... Опрашивали всех членов поездных бригад, как местных, так и проходящих составов, осматривали те посылки, свертки и даже конверты с бумагами, которые, беря за это небольшую плату, принимают у граждан проводники, незаконно в общем-то беря на себя функции почтарей... И чисто случайно одна из проводниц прокололась: да, я видела этих двоих в свое прошлое дежурство... да, передала небольшой пакет от них в Москве, парню лет двадцати пяти, который, вероятнее всего, был обычным курьером (выложила же все начистоту проводница лишь по той причине, что за сведения об этой парочке – как объявил начальник бригады – полагается премия в размере десяти тысяч рублей).
То есть как минимум однажды москвичи уже там, на Центральном вокзале, засветились.
Именно поэтому к признанию, которое не без труда удалось вышибить из Маркелова – о том, что дискета, а возможно и еще что-то, была спрятана им вчера около трех пополудни в районе вокзала, – отнеслись достаточно серьезно.
И даже то, что он отказывался пока указать точное место нычки и требовал «гарантий безопасности», указывало на то, что данная версия вполне реалистична.
Задержка же с изъятием взрывоопасного продукта деятельности этих двух вредных московских журналюг возникла по двум причинам.
Во-первых, Черняев послал на вокзал группу сотрудников, которые, при содействии начальника смены ЛОВД, досконально проверили сами все ячейки автоматических камер хранения и двух камер багажного отделения, одна из которых функционировала в списанном вагоне, проверялись все подозрительные свертки, пакеты, портфели, кейсы и пр. и пр.
Во-вторых, и это главное, прежде чем привезти в это людное общественное место такого приметного – особенно после общения с «гестапо» – субъекта, как Маркелов, нужно было создать определенные условия. В этом смысле более всего подходил промежуток между семью и восемью вечера: в это время по расписанию нет ни пригородных электричек, ни проходящих «дальних», так что народа там будет немного и в общем-то не так сложно будет все держать под контролем...
До цели они добирались минут примерно сорок.
– Все, подъезжаем! – сказал Ломов, который сидел за рулем джипа с затемненными стеклами. – Давай, Маркелов, называй конкретное место!
– Снимите мешок с головы, – пробормотал Маркелов. – Ни черта ж не вижу!
– Ладно, валяйте, – сказал Ломов. – Ну что? Здесь будем выгружаться?
С головы Маркелова стащили плотный полотняный мешок. С двух боков его стискивали крепкие мужички – оба в масках, как и Ломов. Тот, что сидел слева от него, был одним из троицы «гестаповцев», с которыми ему уже пришлось иметь дело. А вот сидящий справа... Он чуть покрупнее комплекцией, чем Фомин... Еще кого-то из центурионовцев решили привлечь? Фомин, выходит, остался на объекте? Вполне возможно, учитывая, что он косит под «доброго гестаповца». Теперь, после отъезда Маркелова, этот деятель, наверное, примется допрашивать Зеленскую.
Да, влипли они... Но если они выдадут этим деятелям все, чего те от них требуют, то не проживут и одного дня – их попросту ликвидируют как опасных свидетелей. Куда ни кинь, всюду клин... Но и темнить, придуриваться более нельзя.
– Где это мы? – чуть наклонившись вперед, спросил Маркелов. – Ага... с торца здания вокзала?
– А ты хотел, чтобы я прямо у центрального входа припарковался? – обернувшись к нему, угрюмо спросил Ломов.