-- Лишь бы только, -- думал этот достойный человек, обмахиваясь своей широкополой соломенной шляпой, -- лишь бы только этот проклятый
Ван-Гоп был бы дома... Однако ж ему известно время, в которое я обыкновенно прибываю сюда... двумя неделями ранее или позже. Право, чудак этот
Ван-Гоп, он живет здесь в лесу, как будто у себя в городе. Он нисколько не переменил своих привычек, это так, бывало, заставляло смеяться
бедного Симона! -- Ах!.. вечная ему память!..
В это время раздался лай собаки.
-- А! -- сказал Бенуа, -- я узнаю голос Трезора, хозяин, верно, дома.
Лай собаки все более и более приближался и, наконец, послышался громкий пронзительный голос, который говорил с досадой: "Сюда, Трезор,
сюда, неужели ты принял человека за тигра?"
Тропинка, по которой шел в это время Бенуа, образовала тут весьма крутой поворот; а потому он вдруг увидел перед собой дом, построенный
из красноватого камня и покрытый кирпичом. Толстые железные решетки предохраняли окна, а высокий палисад, которым было обнесено это жилище,
защищал вход в него.
-- А! Здравствуйте! Здравствуйте дядя Ван-Гоп, -- воскликнул Бенуа, дружески протягивая руку хозяину дома; но сей последний не только не
отвечал ему, но с досадой пятился назад, как бы для того, чтобы загородить вход.
Представьте себе малорослого человека, сухощавого, тонкого, одним словом, похожего на хорька, но опрятного, чисто и старательно одетого.
Когда он снял свою шляпу, лоснившуюся от ветхости, то на голове его заметен был белокурый парик, старательно завитый; на нем был долгополый
серый сюртук, коричневый жилет с металлическими пуговицами, плисовые панталоны и гусарские сапоги; весьма чистое белье, и множество часовых
печаток довершали его наряд.
Он стоял в воротах своего дома, спокойно и без всякого опасения, уверяю вас, держа в руке отличное английское двуствольное ружье, которым
он играл взводя курок и щелкая замком. Потом он свистнул свою собаку, остановившуюся против Бенуа.
-- Как, -- сказал сей последний, -- как дядя Ван-Гоп, неужели вы не узнаете меня? это я!.. Бенуа! друг ваш Бенуа... Эх! черт возьми!
разве вы ослепли!.. Наденьте свои очки.
Что и действительно сделал благоразумный старик, после чего он воскликнул по-французски с заметным голландским произношением:
-- А! это вы, кум Бенуа!.. вы не опоздали, вас нельзя упрекнуть в этом; я очень рад увидеть вас. Но по какому случаю?
-- Ну, по случаю... по случаю северо-западной бури, которая лишила меня большой мачты и пригнала к вам так скоро, как будто бы сам черт
дул в мои паруса.
-- Очень сожалею, любезнейший капитан; но не жарьтесь понапрасну на солнце, прошу вас, пожалуйте в дом ко мне, войдите, перехватите
чего-нибудь, так например: жареной слоновой ноги... котлетку из камелопардова мяса... Ей, вы! Иван! Штроп! вставайте скорее, ленивцы, собирайте
нам на стол.
Два мулата, спавшие во дворе на рогоже, нехотя поднялись и поплелись исполнять приказания своего господина. После нескольких церемоний,
как например: "Извольте идти вперед, -- Нет, вы! -- Сделайте милость. -- Я здесь хозяин, вы гость, прошу вас!", и прочих, Ван-Гоп и Бенуа вошли
в весьма опрятный и по-европейски убранный дом.
-- Я здесь хозяин, вы гость, прошу вас!", и прочих, Ван-Гоп и Бенуа вошли
в весьма опрятный и по-европейски убранный дом.
Два старых друга уселись за стол красного дерева, старательно натертый лаком и уставленный кушаниями и напитками, и начали разговаривать
между собой.
-- Итак, вы говорите, капитан Бенуа, что ваша большая мачта?..
-- Я ее лишился, дядя Ван-Гоп, лишился. Но потеря, которая для меня чувствительнее разрушения всех моих мачт, есть потеря бедного моего
Симона, которого вы знаете...
-- Итак... этот человек, которого вы называете бедным Симоном?..
-- Погиб в море... но погиб как храбрый моряк, спасая корабль!.. Ах!..
Тут дядя Ван-Гоп испустил некоторого рода глухое и невнятное восклицание, которое можно было выразить так: "Гм!", но которое изображало
совершенное равнодушие.
Он обыкновенно употреблял его, слушая рассказ или вопрос недостойный, по его мнению, ни внимания, ни ответа.
-- Гм! -- сказал Ван-Гоп, -- за недостатком одного человека, корабль не останавливается в пути, но за неимением большой мачты, может
произойти большая остановка. А потому, не имея возможности заменить вам вашего Симона, я могу, по крайней мере, доставить вам хорошую новую
мачту... Посмотрим-ка... -- И он вынул из шкафа толстую прошнурованную книгу, которую перелистывал долгое время и потом, положив свой худощавый
палец на одну из страниц, продолжал:
-- Да, я хочу услужить вам, любезный капитан, у меня есть нижняя мачта одного разбившегося английского корабля, которую выбросило ко мне
на берег; она хранится у меня в магазине... Ну, положимте за нее тысячу франков!.. Гм! не правда ли?
-- Черт возьми! Тысяча франков за бревно!..
-- Гм! -- отвечал Ван-Гоп, -- что делать, где ж взять ее в другом месте?..
-- Правда. Ну, так и быть, по рукам. Но послушайте, дядя Ван-Гоп: починив свой корабль, мне нужно подумать и о грузе?
При этих словах маленькие серые глаза старика заблестели от удовольствия. Он поспешил взять другую прошнурованную книгу с надписью: "Дела
по торгу неграми N 2-й", и, просмотрев ее с минуту, сказал, улыбаясь:
-- У меня есть то, что вам нужно, капитан, но я не хотел сказывать вам этого не справившись наперед с книгой, ибо я уже обещал такой груз
господину Драку, одному английскому капитану, который прибудет ко мне недели через две, а я хочу свято исполнять мои условия со всеми... Знаете
ли вы господина Драка, капитан?
-- Нет.
-- Это славный малый; правда, что он рыжий и косой, но несмотря на то -- прекраснейший человек и не любит много спорить. Он богат и
занимается торговлей неграми так, по охоте... потому что нужно же чем-нибудь заниматься...
-- Нужно сперва заплатить долг своему отечеству, -- прибавил Бенуа, -- но возвратимся к нашему грузу.
-- Итак, достойный капитан, груз этот -- самая лучшая и самая благоприятная для вас оказия на свете; вот уже три месяца как большие и
малые Намаки ведут между собой беспрерывную войну, и король больших Намаков -- мой сосед, которому я говорил о вас, и который очень желает
покороче познакомиться с вами, капитан, -- сказал Ван-Гоп, и, привстав, поклонился Бенуа.